«Учитель» бегал по комнате, жестикулировал, призывал на помощь святую троицу и бормотал раз за разом «Отче наш», пока маленькая Тереза не уснула под влиянием лекарства.

Мать, стоявшая на коленях подле кроватки и не спускавшая с малютки глаз, вначале испугалась, что та умерла. Но затем, увидев, что девочка дышит ровно, подняла исполненный благодарности взгляд на человека, который, по всей видимости, одними только благочестивыми действиями сумел повлиять на болезнь.

— Теперь все будет хорошо? Могу я надеяться сохранить мою Терезу? — дрожащим голосом спросила женщина.

Франкфуртский сапожник, однако, высказался с осторожностью:

— Все в руках божьих, дочь моя, — елейно сказал он.

— Если такова будет его воля, ты сохранишь свое дитя. Но мы должны помочь Богу. Мне необходимо окурить квартиру.

Не понимая, что он имеет в виду и что требуется от нее самой, женщина в растерянности смотрела на Краузерта. Начав складывать свои вещи, он пояснил:

— Не сейчас. Сегодня ночью, а может быть, завтра, а может быть, и послезавтра. В доме при этом должна царить абсолютная тишина. Каждый шорох помогает ведьмам. Я поживу у вас, пока настанет подходящий момент…

Краузерт прожил в трактире целых пять дней, время от времени давая маленькой Терезе порошок, чтобы она спала и дальше.

Конечно, трактирщица не могла утаить радости по поводу наметившегося выздоровления ребенка. Она рассказала обо всем мужу. Сперва тот хотел вышвырнуть ее из дому вместе с «учителем». Однако затем, убедившись, что малютка, раньше кричавшая ночи напролет, теперь действительно спокойна, и потолковав с суеверными завсегдатаями трактира, утверждавшими, что есть люди, способные изгонять нечистую силу, он тоже начал верить, что таинственный сапожник поможет девочке.

Известие, обсуждавшееся за столом в трактире, тут же, понятно, разнеслось по всей деревне. Со двора во двор передавалась новость: трактирщики заполучили к себе заклинателя бесов! И на следующее утро у сапожника Краузерта состоялся в трактире первый прием посетителей. Еще одна община попала под влияние франкфуртского кудесника.

На шестую ночь «учитель» объявил, что настал благоприятный момент для окуривания. Церемония, как и подобает шарлатанскому ритуалу, проводилась со всей торжественностью. Первым делом было приказано крепко-накрепко запереть все двери и окна, не оставив нигде ни щелки, чтобы не допустить даже малейшего дуновения ветерка. Краузерт собственноручно заткнул ватой замочные скважины и вдобавок понатыкал туда иголок.

— Это чрезвычайно важно, — поучал он, — потому что, как только злые духи и ведьмы замечают, что начинается окуривание, они всеми силами стремятся пролезть в дом. А вы ведь знаете, что чертову отродью достаточно малейшей щелки, малейшей дырочки. Но вот острого все они боятся, как страшного суда.

Трактирщица благоговейно кивнула: она уже слышала об этом от богомолок. Заклинатель бесов между тем продолжал инструктировать:

— У ведьм очень тонкий нюх на все, что затевается против них. Поэтому возможно, что какая-нибудь из них постучит в окно, чтобы ее впустили во время окуривания Но делать этого ни в коем случае нельзя, иначе злые чары притаятся здесь и в дальнейшем будут все больше набирать силу. Значит, если в окно постучат, не открывайте и не откликайтесь ни словом.

Совершенно заворожив этой речью своих слушателей, «учитель» приступил наконец к самой процедуре окуривания. Он положил в кухонную плиту принесенный с собой уголь (из арабских дров, как он объяснил) и подождал, пока тот раскалится, после чего отнес его на совке в спальню и смешал со смолой, извлеченной все из того же саквояжа. От этой смеси распространился такой адский запах, что у трактирщиков перехватило дыхание. Видя, как они затыкают носы и отирают слезы, Краузерт в утешение им сказал:

— Так и должно быть. Все, что дымит и воняет, особенно надежно действует против злых чар.

Сопровождаемый плачущими хозяевами, сапожник с угольным совком в вытянутой руке обошел весь дом от погреба до чердака, громко распевая при этом церковные песни.

В общем зале Краузерт вдруг остановился, словно неожиданно что-то обнаружив. Свободной рукой он подал трактирщику знак следовать за ним и, подойдя к окну, отодвинул штору. Мимо, освещенная луной, проезжала повозка. Указав на нее пальцем, «учитель» спросил:

— Кто это?

— Хозяин извоза Хегнер, — ничего не подозревая, отозвался трактирщик.

— Он проехал мимо как раз, когда мы делали окуривание, — это не к добру! — глубокомысленно изрек «учитель».

Трактирщик не сразу понял всю серьезность сделанного замечания: Хегнер, копивший деньги на покупку грузовика, работал часто до глубокой ночи.

Краузерт, однако, продолжал твердить, что появление извозчика не сулит ничего хорошего, и хозяйка тут же шепнула мужу, что она, мол, всегда говорила: с Хегнером что-то не в порядке — разве добрый христианин станет так мучить своих лошадей, гоняя их до полуночи? С этой минуты трактирщики твердо решили, что либо хозяин извоза Хегнер, либо кто-то из его работников навел порчу на маленькую Терезу.

Сапожник все же довел окуривание до конца. Из своего чудесного саквояжа он извлек семь красных восковых пластинок и, разложив их на столе, велел хозяйке принести свечу. Затем, раскалив в пламени свечи иглу, нацарапал на пластинках одно из своих обычных маловразумительных изречений: «Безбожники рады творить зло, но праведное семя прорастет». Отцу ребенка «учитель» велел на рассвете закопать эти пластинки в семи разных местах приусадебного участка, чтобы полностью обезвредить от нечистой силы всю территорию.

Трактирщик, однако, так устал за ночь, что проспал рассвет и не смог закопать пластинки в положенное время. Он решил, что завтра непременно наверстает упущенное. Но маленькая Тереза умерла в тот же самый день. Старый сельский врач, заполняя свидетельство о смерти, констатировал воспаление легких. А заклинатель бесов, еще находившийся в трактире, когда малютка испустила последний вздох, хладнокровно заметил:

— Я ведь вам сразу сказал, когда мимо проехал извозчик, что не к добру это.

Услышав, как хозяйка упрекает мужа, проспавшего рассвет и не выполнившего данного ему поручения, «учитель» возмущенно покачал головой и объявил, что трактирщик сам повинен в смерти ребенка.

За изгнание нечистой силы Краузерт потребовал гонорар в 450 марок. Несчастные родители были далеки от мысли, что сапожник своими шарлатанскими фокусами окончательно доконал малютку. Всю вину за случившееся они возлагали на Хегнера, который своим появлением во время окуривания свел на нет священнодействия «учителя» и накликал смерть.

Фанатизм суеверных односельчан едва не довел Хегнера до самоубийства. Стоило несчастному показаться на улице, как мальчишки швыряли в него камнями и грязью. По вечерам женщины с бранью стучались к нему в окна, стремясь застигнуть его за чтением сатанинской книги с черными страницами и белыми буквами. В сочельник неизвестные облили бензином и подожгли его забор. А в новогоднее утро на его воротах оказалось повешенное на толстой веревке чучело, изображавшее его самого.

Все это обермейстер франкфуртской уголовной полиции Радой сумел в конце концов выведать.

Радой полагал, что работа его не осталась напрасной: он обнаружил след, ведущий из Хильпартсдорфа во Франкфурт, куда переехал извозчик Хегнер; вполне вероятно, он-то и рассчитался с франкфуртским сапожником за все зло, которое тот ему причинил. Однако уже довольно скоро Радою пришлось убедиться, что, и помимо Хегнера, есть много людей, погубленных Краузертом, ставших жертвами его борьбы с нечистой силой и имевших достаточно оснований желать его смерти.

Протоколы по делу Краузерта, составленные тремя сотрудниками франкфуртской комиссии по расследованию убийств, выглядят точно летопись средневековых ужасов. Вот лишь некоторые выдержки:

«В деревне Эссенроде, под Брауншвейгом, Краузерт появлялся каждые четыре-шесть недель и регулярно производил изгнание нечистой силы из крестьянских дворов за плату в 100 марок. 19 стариков и старух были заподозрены им в связи с дьяволом и объявлены причиной всех случившихся в деревне несчастий. Богатому крестьянину Хензеляйту, свиньи которого болели рожей, он посоветовал не обращаться за помощью к местному ветеринарному врачу М., так как тот является колдуном. Вместо этого Краузерт рекомендовал каждые три дня отрезать у свиней по кусочку левого уха, чтобы разрушить сотворенное ветеринаром колдовство.