- Не волнуйся, Викуля, я не собираюсь её печатать, - поспешил успокоить меня Генрих, - хотя она уверена в обратном.

- Поясни, - потребовала я.

Госпожа Вавилова, мастер неудобоваримых романов, позвонила моему непосредственному начальнику около получаса назад.

Она не дала Генриху даже и слова вставить, начала трещать, как сорока.

- Я автор большого числа любовных романов, - вещала она, - топовый автор издательства «Маркус», но в последнее время они стали терять ко мне интерес. Занимаются сейчас Анфисой Николаевой, совершенно бездарной особой, пытаются вытрясти хоть что-то из этой курицы с ушами.

Пока Генрих озадаченно размышлял, есть ли у кур уши, и чем они вообще слушают, романистка неслась дальше.

- И я решила, что хватит мне пахать на них, - говорила она, - надо найти более достойное издательство, и перейти туда. Выбор пал на ваше, поскольку оно одно из лучших в Москве, имеет международные связи. Я завтра приду для переговоров и заключения контракта. До встречи.

Генрих так и застыл с трубкой в руке. С ним в подобном тоне ещё не разговаривали, хотя от чокнутых авторов всего можно ожидать.

Но милейшая Кира Михайловна даже не соизволила спросить, согласны ли мы вообще её печатать, просто поставила перед фактом. Мол, выбор её монаршей особы пал на наше издательство. Вот кретинка!

- Генрих! – сурово воскликнула я, - даже и не думай её печатать!

- Да ты что! – засмеялся он, - что я, дурак, что ли?

- Не знаю, не знаю, - проворчала я, - я тебя в последнее время не узнаю. Постоянно хочешь чего-нибудь новенького, эксперименты ставишь, а я отдуваюсь. Сначала тебе в голову стукнуло книгами заняться, потом на международный уровень.

- Так надо же расти, - усмехнулся Генрих, - сама понимаешь. Но ты же знаешь, что я никогда не опущусь до «желтизны», и до низкопробных романов.

- Вот и славно, - вздохнула я, - кстати, дай мне телефончик Вавиловой, я сама ей всё скажу.

- Пиши, - и, продиктовав номер, вдруг сказал, - и, самое главное, завтра у тебя передача.

- Какая передача? – изумилась я.

- Неужели ты думала, что, став писателем, тебе не придётся светиться по телевизору? Зря надеялась, - хмыкнул Генрих, а я заскрежетала зубами от злости, - если не пойдёшь, в отпуск не отпущу.

- Ты нахальный, злобный садист! – выдала я, - изверг! Другого слова тебе нет! Скажи, оно мне надо?

- Надо, - лаконично ответил мне начальник, - если хочешь славы и денег.

- Я хочу естественного призвания, - вздохнула я, - чтобы мои книги жили тысячелетиями и их читали. А денег мне хватает, мои рестораны приносят большой доход.

- Давай, давай, милая, - засмеялся Генрих, - записывай, куда надо прийти и во сколько.

Отсоединившись, я убрала свою книжку-ежедневник в сумочку, а сама набрала номер Вавиловой.

- Да-а-а, - пропела она в трубку, - говорите.

- Добрый день, - сквозь зубы сказала я, - с вами разговаривает главный редактор «График Интертеймент».

- Да, я недавно говорила с вашим директором, - пропела она, - и мы с ним обо всём условились.

- Это вы условились, а не он, - холодно ответила я, - мы не намерены вас печатать, а вы не дали Генриху Вениаминовичу и слова вставить.

- То есть, что ты себе позволяешь? – взвизгнула Вавилова, - мнение какой-то канцелярской крысы не является для меня доминирующим! Меня уже приняли! А ты, если не хочешь редактировать мои тексты, завидки берут, что есть кто-то талантливый на свете, увольняйся! Невелика потеря! Вам от вашей Миленич надо избавляться, вот уж кто пишет отвратительно, так это она. Совсем сдурели! Всяких бездарностей печатают, а нормальных авторов в шею гонят!

- Молчать! – рявкнула я, - к вашему сведению, Эвива Миленич – это я. Главный редактор, со аукционер и писатель. Генрих Вениаминович не может принять решение без мнения аукционеров, и, я вам обещаю, у нас вы печататься не будете. Мы печатаем литературу, а не макулатуру!

- Дрянь! – завизжала Вавилова, - завистливая стерва! – и разразилась площадной бранью.

Подождав, пока она прекратит плеваться нецензурщиной, я, ухмыльнувшись, сказала:

- Какие дивные выражения из уст писателя! Просто классическая музыка! Мой вам совет – выскажитесь так на какой-нибудь передаче. А то, как другому человеку по телефону нахамить, так мы горазды, а, как показать своё личико фанатам, так мы в кусты.

- Сучка поганая! – заорала она в ответ, - совсем иззавидовалась!

- Было б, чему завидовать, - усмехнулась я, - низкопробным книжонкам, цена которым – грош в базарный день?

- Мерзавка! – она перешла на диапазон ультразвука, - ничего, я вам ещё устрою! У меня есть такие связи, что мало не покажется!

- Да на здоровье, - ответила я, и нажала на кнопку отбоя, - уфф!

- Что? Не лёгкая это работа, из болота тащить бегемота? – рассмеялся Дима.

- Словно с бочкой навоза пообщалась, - вздохнула я, копошась в своих «контактах», - не баба, а русско-матерный словарь. Ещё, блин, писателем себя называет! Великим! Слышали бы Толстые с Достоевским, кто себя с ними равняет, дурно бы стало.

Дима весело засмеялся, а я набрала номер Армана Тулузье.

- Привет, Викки, - воскликнул он, - как жизнь?

- Была прекрасно, пока ты не назвал меня этим дурацким прозвищем, - проворчала я на французском языке, - неужели трудно назвать меня Викой, а не Викки?

- Сложно, - засмеялся он, - это не для моего французского языка.

- Ладно, - вздохнула я, - мне сейчас не до этого, другая проблема возникла.

- Что случилось? – посерьёзнел он.

- Одна дама, хотя дамой её вряд ли можно назвать, хочет у нас печататься, - сказала я, - а мы с Генрихом очень этого не хотим.

- Всё так запущено? – деловито осведомился Арман.

- Ты даже не представляешь, насколько, - вздохнула я, - это даже не перевести. А, если перевести, то и читать невозможно. Полнейшая муть.

- Так в чём проблема? – недоуменно спросил он, - значит, не будем её печатать.

- Ясное дело, - фыркнула я, - но Генриху она даже слова вставить не дала. Сказала, что завтра приедет контракт заключать, и отключилась. Тогда ей позвонила я, объяснила всё нахалке популярно, и на такое нарвалась. Из тех слов, которыми она меня называла, приличными были только предлоги.

- Писатель, ругающийся подобным образом, и не писатель вовсе, - вздохнул Арман.

- Полностью с тобой согласна, - воскликнула я, - пишет полнейшую мухлу. Но дело в том, что эта дрянь может нам руки выкрутить, она мне уже сказала, что мало нам не покажется. У неё муж в верхах сидит.

- Это уже действительно проблема, - голос Армана стал озабоченным, - знаешь, если она вдруг попытается пойти на нас танком, я поставлю хамку на место. Как фамилия нахалки?

- Кира Вавилова, - сказала я.

- Сейчас запишу, - воскликнул Арман, - если что, я на связи, быстро её урезоню.

- Вот и славно, - обрадовалась я.

- Тогда, если что, звони, пока, - и он отключился.

А я, повеселев, убрала телефон в сумочку, а сама вытащила сигареты.

- Меня жуть забирает, глядя, что ты куришь, - вздохнул Дима, покосившись на синюю пачку «Житан» в моих руках.

- Подумаешь, какой нервный, - хмыкнула я, щёлкнув зажигалкой, и выпустив несколько колечек дыма, - прекрасные сигареты.

- Кто бы спорил, - хмыкнул он, - ужасно крепкие, тягучие. Я и то, такие курить не в состоянии, а тебе, блин, нравится.

- Они относительно безопасные, - улыбнулась я.

- Безопасные сигареты? – развеселился Дима, - отличная шутка!

Хотя, в чём-то ты права. Лучше курить сигареты, которые, знаешь, что это просто засушенный и скрученный лист табака, а не обработанный какой-нибудь дрянью. А лучше вообще не курить! Слышала, что капля никотина убивает лошадь?

- Слышала, слышала, - рассмеялась я, - на себя посмотри!

- Главное, чтобы Василиса, глядя на нас, не пристрастилась, - вздохнул он.

- Вряд ли, - ответила я, - она и мои сигареты выбросить норовит. Постоянно отнимает, чуть ли изо рта не выдёргивает, когда может дотянуться. Она не станет себе голос портить, ей это нравится, но кто знает, как она поведёт себя в двенадцать лет. Я в пубертатный период была сущим кошмаром.