Но, учитывая то, что ледники подтаяли, я надеялась, что и ледники его души настигнет гольфстрим.

- Что тебе нужно? – холодно спросил он.

- Соскучилась, - промурлыкала я в трубку, - как дела?

- Отлично, - лаконично ответил Дима, - баррель нефти съехал.

- Прости? – ошалела я.

- Что ты ещё хочешь услышать? – фыркнул он, - могу рассказать про бухгалтерские отчёты своих виноградников.

- Ладно тебе, Дим, - промямлила я, - извини за розы. Но ты сам виноват!

На том конце провода повисло молчание. Я тоже молчала, ждала, что он скажет.

- С меня довольно, - ровным, безжизненным голосом проговорил он, - мне надоело за тобой бегать, как мальчишка на побегушках. А потом ещё ты меня и розами колотишь, и говоришь, что я в чём-то виноват.

- Не дури мне голову! – возмутилась я, - я прекрасно знаю, чего ты добивался.

- Да? – он вдруг оживился, - и чего же?

- Чтобы я разругалась с Максом! Чтобы я поняла, что больше не люблю его.

- А ты не любишь? – поинтересовался Дима.

- Ничего не чувствую, - призналась я, - когда увидела всё то, что делал для меня ты, от него, поняла, что всё, чувства иссякли.

- Лихо! – хохотнул он.

- Ты именно этого и добивался, - горько сказала я, - иначе зачем ты тогда рассказал ему про Хемингуэя?

Дима опять замолк, а я послушно ждала его реакции.

- Да, - раздражённо воскликнул он, - я действительно хотел

порушить ваши отношения завуалированным способом.

- И ты до сих пор не понял, что чувств больше нет? – язвительно осведомилась я, - вот дурак.

- Я-то понял, - вздохнул Дима, - давно понял, но я хотел, чтобы и ты поняла.

- Спасибо, - фыркнула я, - радости мне это не принесло.

- Подумай об этом на досуге, - медленно сказал Дима, - и извини меня, я повёл себя, как придурок.

- Хорошо, что признал, - хмыкнула я.

- Как Дания?

- Красиво, - вздохнула я, - люблю Данию. Мне тут очень нравится. Помоги мне.

- Ясно, - вздохнул Дима, - просто так ты мне не звонишь, всегда используешь.

- Я тебя люблю, - вырвалось у меня, и я замолчала.

Дима тоже примолк, потом закашлялся.

- Так в чём проблема? – спросил он, - моя квартира ждёт тебя, а на нашу итальянскую кровать я ни одну женщину не укладывал.

- Извини, - вздохнула я.

- За что, хотелось бы знать? – осведомился он.

- Давай пока не будем об этом говорить, - грустно сказала я.

- Понял, - в его голосе мелькнули обречённые нотки, - что там у тебя?

- Два трупа, - заявила я, - и нужно выяснить, пересекала ли одна девушка границу.

- Предполагаемая преступница? – догадался Дима.

- Зовут Эльжбета Павляковская, - сказала я, - адрес я попозже скину, выясню у Беаты.

- Жду, - ответил он, а я отключилась, сунула телефон в карман,

и осторожно выглянула из ванной.

Поблизости никого не наблюдалось, и мне удалось незамеченной проскользнуть в свою комнату.

Я едва успела достать из сумки планшет, как вошла Беата, держа в руках поднос.

- Ты не хочешь чего-нибудь? – спросила она, - я тут бутербродов приготовила.

- Не откажусь, - я села на кровати, - а с чем?

- С индюшатиной, курятиной, и бараниной. Сказать по правде,

я с тобой поговорить хотела, сейчас Люцина придёт. Твои пока делом заняты, я их снарядила коробки перетащить, а полиция дом обыскивает.

- Короче говоря, ты всех запрягла, чтобы нам пообщаться, - улыбнулась я.

- Пиво будешь?

- Я молоко буду, - я вытянула ноги на кровати, - и апельсиновый сок, - я взяла стакан, налила себе сока, залпом выпила его, а потом плеснула молока.

- Саша успел что-нибудь сказать? – спросила Беата, протягивая мне бутерброд, когда к нам вошла Люцина.

Я откусила от бутерброда, и пришла в восторг. Баранина оказалась невероятно вкусной, нежной, в отличие от суховатой курицы.

С набитым ртом я пересказала всё, а потом спросила адрес Эльжбеты. Беата машинально назвала, а потом спохватилась.

- А зачем тебе? – спросила она.

- Выясню, покидала ли она Париж, - пояснила я, - мне нужно её алиби.

- Это что-то невозможное, - простонала подруга, пока я отправляла Диме сообщение, - я всё равно не верю, что она способна на преступление.

- А ты хоть строение тела разглядела? – спросила Люцина, - женщина или мужчина? Походка размашистая, или бёдра более округлые?

Я замерла, откусив от бутерброда, даже жевать перестала.

Закрыла глаза, пытаясь припомнить хотя бы что-нибудь, но безрезультатно. Внезапно что-то знакомое всплыло в памяти и тут же исчезло, а я открыла глаза, и растерянно посмотрела на подруг.

- Не могу ничего сказать, - вздохнула я, - совершенно не помню, - и взяла бутерброд с индюшатиной.

- У Зоси в кармане были краденые купюры, - протянула Беата, - думаю, те самые деньги, что искал Саша. Выходит, что и Зосю впутали.

- Выходит, что так, - кивнула я, - голова кругом идёт от происходящего. Слушайте, мне только сейчас в голову пришло! Ведь, если ограблен банк, то можно с другой стороны подойти. Допросить сотрудников банка, свидетелей. Не один он его грабил, а с подельниками. Если все эти убийства связаны с ограблением, значит, эту самую связь нужно искать. Так мы на его подельницу выйдем.

- И как мы раньше не додумались? – улыбнулась Люцина, - это же грандиозная идея! Только одно маленькое уточнение – как мы узнаем, кто там был свидетелем, и станут ли они с нами разговаривать? Те же сотрудники банка нас слушать не станут.

- Действительно, - поддержала её Беата, - здесь у нас руки связаны.

- У вас ведь частные сыщики есть, наверное, - ответила я.

- Есть, - кивнула Беата, - но ты никак не сойдёшь за частного сыщика здесь, нужно удостоверение.

- Можно купить фальшивку, - я не понимала причин их скептического настроя, - это что, проблема здесь? Насколько я слышала, здесь процветают фальшивки.

- Фальшивомонетчики, - уточнила Беата, - всякой дряни и здесь полно, молдаване и румыне стараются, да и наши, поляки, не дремлют. Но с правами тут полный абзац. Во всём идеальная страна. Криминал на самом низшем уровне, есть банды, конечно, но их ловят.

- А потом на выходные к родным из тюрьмы выпускают, - скривилась Люцина.

- Но они на правах человека помешаны, - вздохнула Беата, - порой до абсурда доходит. Здесь даже существует Ассоциация датских педофилов.

- Чего? – от неожиданности я подавилась бутербродом, а потом нехорошим тоном осведомилась, - что у них существует?

- Не кричи, - вздохнула Беата, - эта организация неоднократно проверялась, ни в чём криминальном замечена не была, а на свободу слова никто покуситься не имеет права.

- Что за чушь? – взвилась я, - как это так? Как смеют люди рассуждать о подобном? Это равносильно рассуждениям об убийстве! Это же дети! Ну, я им устрою! Наведу порядок! Лично кастрирую мерзавцев! Они ещё не знают русского темперамента, эти малахольные датчане!

- Вик, не дури, - испугалась Беата, - даже не придумывай ничего!

- Да что она может, - отмахнулась Люцина.

- Плохо ты её знаешь, - мрачно проговорила Беата, - она

способна на многое. Вика, я повторяю, не дури, а то хуже будет. Здесь ты получишь судебное разбирательство и срок за это.

- Срок вряд ли, - задумалась Люцина, - а штраф запросто.

Я переводила изумлённый взор с одной подруги на другую, растерянно хлопая ресницами.

- Да вы что тут, спятили? – протянула я, - совсем сдурели? Какая свобода слова? Какая демократия? Вы окончательно сбрендили? Офигеть можно! Как вы можете так спокойно об этом говорить? Беата, ты же мать! А если эти гады договорятся, а потом твою дочь в подворотне заловят? Обрадуешься? Кан-кан спляшешь? Такие психологические травмы не лечатся! Сама схватишься за винтовку и побежишь им отстреливать половые принадлежности!

- Хватит мне на мозг капать! – взорвалась Беата, - думаешь, я этого не понимаю? Но что мы можем сделать? В этой стране ты ничего не добьёшься, кроме скандала.