К нам несколько раз пробовали стучаться пассажиры, потом стюардесса, на что Дима отреагировал неоднозначно.

Посоветовал им набраться терпения до здания аэропорта.

Но, когда самолёт должен был идти на посадку, стюардесса сделала нам последнее предупреждение.

Мы едва успели натянуть на себя одежду. Самолёт занесло, мы шлёпнулась вдвоём на раковину, сломав её, выломали унитаз, и стоном оказались на полу.

- Слезь с меня, - простонала я, - ты меня раздавишь.

- Обычно ты не жалуешься, - хмыкнул он.

- Обычно ты не плюхаешься на меня с размаху всем своим весом, который из-за накачанной мускулатуры давно перевалил за сотню, - буркнула я, - ты самый настоящий слон. Почему другие, хоть и накачанные, но поджарые?

- Конституция такая, - фыркнул Дима, - и ты до сих пор не жаловалась!

- А что это за кнопка? – заинтересовалась я, ткнув пальцем, куда не следует.

- Блин! – выругался Дима, подо мной резко стало много пространства, а над нами раскрылся купол парашюта.

- Мама! – вскрикнула я, повиснув на Диме всем своим весом, - что это? Дима, сделай что-нибудь!

- А что я тебе сделаю, - хмыкнул он, - хорошо, что я понял, что за кнопку ты нажимаешь, и знаю, где в таких случаях парашюты лежат.

- У меня сейчас сердце разорвётся, - пролепетала я.

- Зато адреналин какой! Полезнее будет трупного!

- Да иди ты, знаешь, куда? – рассердилась я, вцепившись в него.

- Я-то пойду, а вот ты шмякнешься об асфальт. Не смотри вниз, оно так лучше будет.

Я не могла дождаться, когда закончится этот кошмарный полёт на парашюте. Самолёт приземлился, замедлил движение, а потом и вовсе остановился.

А мы на парашюте приземлились на асфальт.

Давайте, я опущу то, что мне сказали в административной

части аэропорта? Потому что они много сказали, при чём на весьма повышенных тонах, и не совсем приличного.

Местный начальник орал так, что в окнах чуть стёкла не повылетали, а потом кричать стали мои родители, которые приехали меня встречать.

Точнее, возмущалась только маменька, папа лишь укоризненно качал головой и поддакивал ей.

- Ладно, ты, эксцентричная идиотка, - разорялась маменька, стоя под проливным дождём без зонта, - а ты? – кинулась она на Диму, - куда смотрел? Во время посадки вы должны были быть в своих креслах!

- Не о чём он не думал, - засмеялась я, - кстати, верни мои стринги.

- Держи, - Дима сунул мне их в карман, - Марьяна Георгиевна, извините меня, мой мозг работал в тот момент в одну сторону.

- Слушайте, братцы, заканчивайте дурью страдать! – воскликнула маменька, - женитесь, и делайте под одеялом, что хотите. Но в кровати! А не в туалете самолёта! Экстремалы, блин! Вика, в машину, живо.

Я, словно нашкодивший дошкольник, сжавшись от её тона, юркнула в салон её нового джипа.

- Хорошо, что встречали тебя мы, а не Макс, - вздохнул отец, - что ж ты как с ним, дочка? Зачем ранишь парня?

- Она его не любит, - парировала маменька, - и лучше бы видел, а то меня ваш любовный треугольник, ваша «Санта-Барбара» уже достала до печёнок. Не успеешь Макса чмокнуть, как к Димке в постель бросаешься.

- Не в постель, а на стол, - ухмыльнулась я.

- Избавь меня от ненужных подробностей, - раздражённо буркнула маменька, - тебе замуж за него нужно.

- Я уже замужем! Дважды на одни и те же грабли не наступаю!

- Я вижу, как ты не наступаешь, ты ложишься, - бросила на меня взгляд через зеркало заднего видения маменька.

- Зря ты, Вика, так, - вздохнул папа, - мне этот Дмитрий никогда не нравился. Скользкий тип.

- Ага! – хмыкнула маменька, - демонический десперато с

железными мускулами! Как раз в её вкусе!

Они доставили меня домой, откуда я, прихватив сувениры, поехала сначала в «График Интертеймент», а потом в

«Планету спорта».

Анфиса Сергеевна попыталась расспросить меня, как прошло путешествие, но я быстро свернула разговор, пообещав рассказать всё вечером.

- Эвива Леонидовна вернулась! – воскликнула Рита, когда я переступила порог спортивного издательства, - здравствуйте. Как съездили?

- Отличная получилась поездка, - улыбнулась я, отдавая секретарше букет лилий, - держи. И получи русалку.

- Какая прикольная, - Рита стала разглядывать сувенир, - как из мультика.

- Так мультик и основан на старинной, датской легенде, - пояснила я, - это и есть пресловутая Ариэль.

- Не, Ариэль американская, - мотнула белокурыми локонами Рита.

- Ну, если ты так считаешь, то это действительно так, - хохотнул сзади меня Никита Архангельцев, - тупая блондинка.

- Зачем ты оскорбляешь человека? – повернулась я к своему заму, - что за удовольствие – шпынять человека? Если Рита чего-то не знает, то это не означает, что она дура.

- Защитница сирых и убогих, - хмыкнул он, сунув руки в карманы брюк, - я смотрю, ты любительница всех поучать.

- А ты любитель всех доставать, - буркнула я, и отправилась в свой кабинет.

Первым делом раздала всем безделушки, выслушала восклицания, а потом задала темп работы. Никита, как всегда, попытался встрять со своей «желтизной», но я пересекла его попытки на корню.

Мы составили макет, я закончила совещание, как по внутренней связи доложили, что к нам пожаловали из датского посольства.

- Они говорят, что Эвива Леонидовна устроила массовые беспорядки в Дании, - сказала Рита, - какой-то международный скандал.

- Я отчего-то не удивляюсь, - захохотал Никита, - наша госпожа главный редактор и не на такое способна, раз вместо мозга

овсяная каша.

- Они идут в зал совещаний, - паническим голосом воскликнула

Рита, а я, взвизгнув, спряталась под стол.

- Я прямо офигеваю! – разразился смехом Никита, а я сняла туфлю и с силой всадила ему каблук в ботинок.

- Достал, кретин! – прошипела я из-под стола, - идиот!

- Психованная истеричка! – взвыл он, - купишь мне новые ботинки. Они десять тысяч евро стоят.

- Ага, - буркнула я, выглядывая из-под стола, - разбежалась. Это я могу позволить себе подобную роскошь, а твои ботильоны не больше, чем на штуку баксов тянут. Удод.

Наверное, он сказал бы что-то ещё, но хлопнула входная дверь, и Модест Львович стал выяснять отношения с датскими послами. Я, обычно такая смелая и решительная, просидела под столом, не показывая носа.

Когда послы ушли, я высунулась из-под стола, смахивая с волос пыль.

- Милая Эвива Леонидовна, - протянул Модест Львович, - это что сейчас было?

- Кино и немцы, - хмыкнула я, усаживаясь на стул, - я малость погорячилась. Хотела, как лучше.

- А получилось, как всегда, - хихикнула в кулак Рената.

- Вроде, вы умная и здравомыслящая женщина, - продолжал мой начальник, - а такое устроить!

- Вот именно, что вроде, - фыркнул Никита.

- Хватит зубоскалить, - осадил своих подчинённых Модест Львович, поворачиваясь ко мне, - давайте, проясните ситуацию. Как вам, журналисту, пришла в голову такая светлая мысль – бороться со свободой слова? Да ещё в Дании!

Пришлось мне рассказывать про их идиотское общество педофилов. Со всеми был конкретный шок, даже Никита, вот уж удивление, меня поддержал.

- Да за такую свободу слова сажать надо!

- Н-да, - пробормотал Модест Львович, - сейчас во мне всё протестует, хоть я и не в восторге от происходящего.

Работа была нарушена, все гудели, как встревоженный рой, а потом пришёл Дима. С букетом синих роз и коробкой в руках.

Местные фурии тут же уставились на него во все глаза, а

Дима увлёк меня в мой кабинет.

- Сюрприз, - протянул он мне коробку.

- Что это? – я скинула крышку и ахнула. Внутри оказались дивной красоты туфли, усыпанные красными камнями.

- Заказал у Вайцмана, - улыбнулся Дима, - они с рубинами, и в единичном экземпляре.

- Ты ненормальный, - выдохнула я, - они стоят бешеных денег.

- Знаю, - он заключил меня в объятья, - но ты же моя любимая. Пойдём в кафе. Выпьем кофейку. Тем более, погода более чем романтичная.