Если он не виновен, то должен оправдываться, а он просто играет в молчанку. Юлия Дмитриевна уверена, что Яков Михайлович эту женщину не убивал, что его подставили.

- Если он не говорит, значит, он виновен, и просто принял приговор.

- Вот в том-то и заковыка, - сокрушённо протянул Максим, - не верю я в его виновность.

- У тебя есть что-то конкретное? – спросил Иван Николаевич.

- Лишь излюбленная Викина фишка: интуиция. Только

интуицию к делу не пришьёшь, нужно что-то предпринять, а генерал мне кислород перекрыл, говорит, что ни к чему это предавать огласке, что нужно дело закрыть. А я не могу посадить человека, если он не виновен. Похоже, Яков Михайлович кого-то боится, и покрывает преступника. Почему?

- Это задачка для Вики, - сказал вдруг Иван Николаевич, - пусть ломает голову.

- А если генерал заподозрит? Если честно, то у меня в голове вертелись мысли, подключить Вику, но я ещё сомневаюсь.

- Но почему?

- Боюсь за неё. Она не слишком опытна, вернее, не слишком осторожна, и сумасбродна, полезет к чёрту в зубы, будет огласка, и тому прочее. Понимаешь?

- Понимаю, но выхода-то всё равно нет, - и после этого разговора Иван Николаевич отправился прямиком ко мне.

Точнее, не сразу, сначала он ещё раз всё хорошенечко обдумал, опять поговорил с сыном, и они решили меня подключить.

Сказать по правде, я была дико изумлена, даже пирожным подавилась. Откашлялась, запила сладкое кофеем, и повертела в пальцах карандаш.

- Даже и не знаю, как реагировать, - протянула я, - Макс всегда так злится, когда я этим занимаюсь, и вдруг, личная просьба. Странно.

- Ничего странного, - махнул рукой Иван Николаевич, - просто он за погоны боится, а генерал в курсе, что мне всё известно, и запретить мне он ничего не может, я не в его ведомстве. Тем более, в ФСБ перехожу, выше его буду.

- Братцы-молодцы, - пробормотала я, скрестив ноги под столом, - ладно, давайте. Что от меня требуется?

- Раскрыть эту тайну. С тобой ФСБ будет сотрудничать, я уже договорился, тебе даже удостоверение выдадут. Временное, конечно.

- С ума сойти! – я поменяла позу, - в шкуре сотрудника федеральных спецслужб я себя ещё не пробовала.

- Будешь под моим чутким руководством, и чтобы без выкрутасов, а то я тебя знаю.

- Генерала кондрашка хватит, - ухмыльнулась я, - он не

переживёт, когда узнает, что я под руководством ФСБ буду

дело его же ведомства расследовать.

- Судя по твоей ухмыляющейся физиономии, тебе сие открытие доставляет удовольствие, - засмеялся Иван Николаевич, и вмиг посерьёзнел, - ты когда освободишься?

- Уже свободна. Номер в печать сдан.

- Тогда вставай, и пошли, нас уже ждут.

- Интересно, - я встала с места, - а если бы я отказалась?

- Я слишком хорошо тебя знаю, ты мимо тайны не пройдёшь, и не допустишь, чтобы человек находился в беде.

Я сверкнула глазами, и подумала, как же мои близкие меня хорошо изучили. Впрочем, оно всегда так и бывает.

Я накинула пальто, и мы сели в лифт, а меня вдруг осенило.

- А когда мне можно будет поговорить с этой Юлией Дмитриевной?

- Завтра. Завтра начнёшь расследование. Сегодня мы всё обсудим, генерал ФСБ объяснит тебе кое-какие нюансы, вообщем, проведём курс молодого бойца, - с этими словами он сел в свою машину, а я в свою, и двинулась за ним.

Москва уже вовсю готовится к наступающему празднику, всюду устанавливают ёлки, торгуют игрушками, скоро будут и ёлками.

Я люблю ставить на Новый год живую ель, искусственные считаю пылесборниками, да и нет ощущения Нового года без высокой ёлки, без свечек на ней, без гирлянд на окошке.

За этими мыслями мы доехали до высокого здания, прошли через проходную, и я очутилась в ведомстве федеральной службы.

Я не удивилась, когда увидела Антона Антоновича Сватова, сидевшего за столом, а рядом его внука, тоже Антона Антоновича. Парнишка терпеть не может работать в правоохранительных органах, но приходится, спорить с его дедушкой невозможно, он упёртый.

- Здравствуйте, милая Эвива, - улыбнулся генерал, - присаживайтесь, - указал он на стул.

- Здравствуйте, Антон Антонович, - улыбнулась я, устроившись на стуле, - рада вас снова видеть.

- Взаимно, - улыбнулся он, - надеюсь, вам не надо объяснять,

что вы не имеете права ничего разглашать. И вы будете обязаны подписать соответствующие бумаги.

- Конечно, я всё понимаю, - кивнула я головой.

- Тогда к делу, - генерал сцепил руки замочком, - дело вы запросите завтра, в ведомстве своего супруга, я сегодня же позвоню Матвею Григорьевичу, - он вынул из ящика стола удостоверение, и протянул мне, - держите. Это, во-первых, во-вторых, подпишите вот это, - он положил на стол лист бумаги.

Я скользнула взглядом по строчкам, это была подписка о неразглашении, и черкнула в графе.

- А теперь к делу, - сказал генерал, убрав лист в ящик стола, - завтра вы едете в МВД, изучаете дело, и начинаете расследование. Всё согласовываете с Иваном Николаевичем, и никакой самодеятельности, а то я вас знаю. В прошлый раз, когда мы столкнулись впервые, вы меня не послушали, наперёд опергруппы пролезли, и в итоге получили от преступницы по голове. Вам очередное сотрясение нужно?

- Сотрясение мне совсем ни к чему, - улыбнулась я, - и я всё поняла.

- Товарищ майор, отвечаете за неё головой.

- Так точно, - ответил по уставу Иван Николаевич, и мы вышли в коридор, - пошли, сейчас тебе покажут пару приёмчиков, хотя я считаю, что это, как мёртвому припарки.

- Почему?

- Потому что за один присест не выучишь приёмы самообороны, - мы вошли в лифт, и опустились под землю, то есть, этаж был цокольный.

Домой я приехала, еле живая после тренировок, ни о какой пробежке нее было и речи, все косточки ныли.

Вдобавок пошёл сильный снег, ветер, и я застал Федора, нашего садовника, за чисткой снега.

- Здравствуйте, хозяйка, - сказал он мне, когда я выпрыгнула из машины, - ну и снежище зарядил, чистить не успеваешь. Лучше джип в гараж загоните, а то завтра не выедете. Я-то расчищу, а машине урон ни к чему.

Я лишь кивнула, села в джип, Федор открыл дверь в гараж, и я въехала внутрь. Заперла автомобиль, забрав вещи из салона, и поднялась на кухню, прикрыв за собой дверь.

- Аккуратнее, - увидела меня Анфиса Сергеевна, помешивая

что-то аппетитное на сковородке, - а то опять захлопнет, не

откроешь. Как твои дела?

- Замечательно, - улыбнулась я, стаскивая пальто и шпильки, и плюхнулась на табуретку, - а Макс пришёл?

- Нет его пока, - улыбнулась пожилая женщина, - ты голодная? Я твою любимую семгу пожарила.

- Славно, - обрадовалась я, отнесла вещи в прихожую, ноги сунула в тапки, сбегала наверх, переоделась, и вернулась на кухню.

- Когда он придёт, не говорил? – я посмотрела на часы.

- Звонил недавно, какого-то преступника допрашивает, - пояснила Анфиса Сергеевна, - садись, - она поставила мне тарелку с рыбой, и села рядом.

Какое-то время мы молча ужинали, а потом вдруг она сказала:

- У тебя всё хорошо?

- А что у меня может быть плохо?

- Зачем таблетки пьёшь? – прошептала она, и я от неожиданности рыбой подавилась.

- Какие таблетки? – прошептала я в ответ.

- Только мне не ври, - покачала она головой, - я всё знаю. На что ты надеялась? Хотела Макса бросить? Я видела упаковку из-под таблеток в ванне, не обманывай меня.

- Я запуталась, - прошептала я.

- Я это вижу, - кивнула Анфиса Сергеевна, - и с моим внуком ты живёшь, потому что хочешь от чувств убежать.

- Никаких чувств больше нет, - отвела я глаза, - я его прогнала.

- Уверена?

- Уверена, - твёрдо сказала я, - я бросила пить таблетки, и была у врача.

- Ты хочешь родить ещё одного? Пытаешься обрубить мосты?

- Сжечь, - машинально поправила я.

- Что? – опешила Анфиса Сергеевна.

- Мосты не обрубают, их сжигают, - тихо ответила я, и подцепила кусочек рыбки.