Стали искать в «Илиаде» и «Одиссее», не говорится ли там чего-нибудь подходящего о поющей статуе. Как известно, старинные книги написаны не всегда ясным и простым языком. Их писали старинные люди и в такое время, когда в человеческих головах еще вовсе не было теперешней ясности понимания. Кроме того, не было у них и теперешних научных, то есть точных и достоверных знаний. Они толковали природу и ее жизнь на свой старинный образец, толковали сбивчиво, туманно и плохо отличали истину от заблуждения, правду от неправды. Разумеется, неясные мысли и неправильные толкования весьма легко тоже неправильно перетолковать. Доверие к старине и вера в старинную книгу только помогают этому. В конце концов само собою выходит, что старинные заблуждения, старинная ложь порождают новые заблуждения и ложь. Так бывает всюду и всегда. Так вышло и с объяснением египетского чуда о поющем камне.

Нашлись в «Одиссее» такие строчки, в которых говорится о каком-то старинном герое — Мемноне. Он прославляется как великий воин, «подобный Богу». «Он — родной сын лучезарной богини Эос, то есть Зари». Заря считалась у древних греков особым существом, сверхъестественным и чудесным, которое может есть, пить, спать, любить и ненавидеть, иметь детей, может вмешиваться в дела людей и природы. В «Одиссее» сказано так: «Скоро подымется Эос, в раннем тумане рожденная. Мне же отнюдь не противен плач о возлюбленных мертвых, постигнутых общей судьбиной». Слова книги неясны. Но из них все-таки можно понять, что тут речь идет о герое Мемноне, сыне Зари, и что кто-то оплакивает мертвых. Стали копаться в других старинных греческих книгах.

Среди них славилась одна, которая называлась «Теогонией», то есть «Происхождением богов». Написана она знаменитым греческим поэтом Гесиодом, который жил лет на 100 позже Гомера и за 1000 лет до нашей эры. В «Теогонии», написанной позднее, чем «Одиссея», говорится о Мемноне уже несколько подробнее, чем в «Одиссее». Там рассказана насчет Мемнона делая история: у царя троянского, Приама, говорится в «Теогонии», был брат Тифон. Богиня Эос (Заря) была женой этого Тифона. У них родились два сына, один по имени Мемнон, а другой по имени Емафион. Этот Емафион сделался царем Эфиопии, то есть нынешних Абиссинии и Нубии, которые находятся по соседству с Египтом.

Но и этого мало. С течением времени рассказ о Мемноне разросся еще больше. Были присочинены к нему еще разные новые подробности, подобно тому как они присочиняются обыкновенно: во-первых, — по мелочам, во-вторых, — незаметно и, в-третьих, — людьми правдивыми и искренними, которые, впрочем, сами не знают, что творят.

Прошло после Гесиода лет сто. Появилась на греческом языке новая старинная книга в стихах, которая называлась «Эфиопида», то есть поэма об Эфиопии. Написал ее некий поэт Арктин из города Милета. В этой книге еще подробней рассказывается о Мемноне, о том, как Мемнон отправился на войну во главе 10 000 эфиопов помогать троянскому царю Приаму против греков, как он с ними сражался, как он убил греческого героя Антилоха, а за это сам был убит в конце концов; как горевала над его телом его мать Заря и как она вымаливала у царя богов, Зевса, бессмертия своему сыну. Зевс, говорится дальше в книге, почтил память героя Мемнона тем, что обратил его прах в черных ястребов, и те дрались над его могилой, изображая битвы под Троей. То были таинственные птицы «мемнониды», торжествовавшие на пиршестве смерти. Но неутешная мать Мемнона осталась недовольна и этими чудесами. Она заключила голос своего сына в каменную статую, которую воздвигли в честь Мемнона эфиопы. Благодаря этому каменная статуя запела и заговорила. «Каждый раз, когда вставала из мрака и младая с перстами пурпурными Эос или ярким полымем раскидывалась по небу перед закатом солнца», из статуи неслись жалобные или печальные звуки. Утром, когда заря появлялась, из статуи звучал голос радостный и нежный; а вечером, когда заря уходила с неба, голос ее «возлюбленного сына» Мемнона звучал глубокой печалью.

Вот что было рассказано в старинной греческой книге. И это было написано еще задолго до того времени, когда зазвучало каменное изображение египетского фараона Аменхотепа; Статуя заговорила несколько сот лет спустя после того, как была написана книга.

Когда слухи о чудесной говорящей статуе дошли до греков, нашлись среди них верующие люди, которые тотчас же смекнули, в чем тут суть дела. Вот, оказывается, кого изображает каменная статуя в Египте— не фараона Аменхотепа III, а Мемнона! Мало ли что на ней написано, будто воздвиг ее этот фараон. Ведь на ней кто угодно и что угодно мог написать. Вся суть дела не в надписи, а в чуде, то есть в том самом голосе, который раздается из глубины камня. Это голос Мемнона, сына богини Зари. Это он самый! Иначе и быть не может, потому что об этом говорится в старинных книгах, написанных очень почтенными людьми; а они уж знали, о чем писали…

Кстати сказать, та часть Фив, где находится статуя Аменхотепа, называлась Мемнониумом — городом мертвых. Почему она так названа? Это тоже неспроста. Это в память Мемнона, эфиопского героя.

Такое сходство названий (Мемнон и Мемнониум) тоже помогло тому, что статую фараона Аменхотепа III стали считать в конце концов изображением эфиопа Мемнона. Так отыскалось объяснение чудесному явлению. Голос, который с наступлением зари раздавался из обрушившейся статуи, — это был голос Мемнона: сын жаловался своей матери на то несчастье, которое его постигло…

Такое объяснение как будто вполне согласовалось с древними преданиями, оно удовлетворило греков. Разве можно не верить старинным преданиям? Разве можно ставить ни во что веру в богов и рассказы об их делах в старинных книгах? Ведь за неверие боги жестоко наказывают. Нужно бояться их гнева.

И люди боялись, веря в то, чего никогда не было.

Страх поддерживал такую веру, а вера поддерживала страх.

Привычная вера в старинных богов нашла даже свое подтверждение в чуде поющей статуи: ведь старинные книги говорили, что есть где-то в Африке, близ Эфиопии, поющая статуя. И она действительно нашлась. Она существует! Она говорит! Очевидцы подтверждают это! Предание оправдалось на деле, голос, раздающийся из камня, доказывает, что действительно жил когда-то герой Мемнон. Так чудесное предание вызвало чудесное объяснение, а этим объяснением подтвердилось предание. Затем предание стало все более и более разрастаться. Предание перепутало и страны, и время, и людей. Все затемнилось и смешалось до неузнаваемости. С преданием о Мемноне случилось то же самое, что всегда случается со всеми чудесными сказаниями. Доля правды, какая была в них, покрылась толстым слоем лжи и выдумки.

Прежде всего были спутаны две страны, две Эфиопии. Гомер называл Эфиопией не ту страну, которая находилась рядом с Египтом. Гомер называл эфиопами «крайних людей, поселенных двояко: одни — где солнце заходит, а другие — где оно восходит». По Гомеру, Мемнон — сын Зари и рожден в стране, лежащей на восходе солнца. А Египет приходится не к востоку, а совсем в другую сторону, именно к юго-востоку от Греции. Предание стало считать землей Мемнона ту Эфиопию, которая лежит за Египтом.

Так перепуталось понятие о том месте, где жил Мемнон. Перепуталось и время, когда он жил. Небылицы о смерти Мемнона появлялись одна за другой. Его гробницу указывали сразу в нескольких странах, к тому же отдаленных одна от другой: одна гробница его была в Абидосе, у Геллеспонта (то есть нынешнего Дарданелльского пролива); другая была далеко от нее — в Птолемаиде (в Финикии); третья была в Эфиопии (за Египтом). И все эти гробницы были сооружены в разное время; поэтому и смерть Мемнона приурочивалась в разных местах к разному времени. Да и сам Мемнон по одним рассказам был грек, по другим — эфиоп, по третьим — троянец.