История, которую я хочу рассказать вам, сэры, кому-то может показаться невероятной. Ну да наш Чикаго и сам, как говорится, город, где не соскучишься, а уж в те, двадцатые, он был и вовсе развеселым. Обо всем в мире можно было говорить уверенно, только не о Чикаго, где никогда и ничего нельзя было предвидеть заранее. И потому лично у меня не было никаких причин не верить тому, что я услышал от моего старого приятеля Джерри Данса, когда однажды мы сидели с ним в его небольшой, но уютной гостиной, потягивая виски и прислушиваясь к завыванию ветра за окном.

Должен сказать, Джерри мне всегда нравился — мягкий и покладистый, с приятным чувством юмора, всегда готовый прийти на помощь. Жена и дочь вертели им, как хотели, но Джерри это, похоже, нимало не смущало. Жили они в скромном достатке. Сам Джерри работал в небольшом оркестре и был неизменно спокоен и приветлив.

Ну так вот, беседовали мы с ним тогда уже не помню о чем, и вот Джерри и говорит вдруг, мечтательно улыбаясь:

— Да, сейчас бы во Флориду…

— Ты там бывал? — лениво полюбопытствовал я.

— Бывал, — усмехнулся Джерри, — я там чуть было замуж не вышел…

Удивление, появившееся на моем лице, заставило его улыбнуться.

— За миллионера, Джеф! Пока я раздумывал, обижаться ли мне, что меня здесь за дурака держат, или я сам чего-то не так понял, Джерри расхохотался и говорит:

— Ты не ослышался, и смеюсь я не над тобой, Джеф. Если хочешь, могу рассказать, как было дело.

Ну кто же не хотел бы услышать, как джентльмен чуть было не вышел замуж за миллионера? Мы налили еще виски, и Джерри поведал мне самую невероятную историю из всех, когда-либо слышанных мною.

А случилась эта история в 1929 году — в самый разгар пресловутого сухого закона. За те девять лет, что он успел просуществовать, и народ, и власти уже как-то пообвыклись с ним: народ делал вид, что не пьет, власти делали вид, что пресекают нарушения и взяток ни в коем случае не берут. Конечно, открыто игнорировать закон не стоило, и потому на какие только хитрости ни шли предприимчивые люди!

Вот идешь, например, по сугубо сухопутному городу — и вдруг вывеска: «Яхт-клуб». В городе — ни ручья, ни какой захудалой лужи, откуда, казалось бы, катера и яхты? Но все станет ясно, когда увидишь, в каком развеселом настроении покидают клуб его члены. И ни — боже упаси! — каких рюмок, только чашки! Чайные там, кофейные… Полиция, конечно, тоже не дремала и частенько изображала непримиримую борьбу со злом окаянным, вот только нарушителям неизменно удавалось выходить сухими из воды. Ибо власти предержащие подкупались столь широко и щедро — с сумасшедших-то прибылей почему и не поделиться? — что борьба эта больше походила на фарс: сегодня мы вас ловим — а завтра отпускаем. Да и где ж ты их осудишь, если сам чикагский мэр содержал пять тайных публичных домов, где тоже подавали спиртное?!

В Чикаго тогда дня не проходило, чтобы не выходил экстренный выпуск какой-нибудь газеты с заголовками один страшнее другого. То «Бандит Джонни застрелил полицейского Вилли», то «Полицейский Бобби убил двух бандитов из шайки Джимми»… Мафия скучать никому не давала, и все, как говорится, были при деле. Потому-то о мировой политике можно было говорить уверенно, а вот о Чикаго — нельзя, ибо в Чикаго стреляют. И надо сказать, что весь мир признал достижения чикагцев в области стрельбы, и когда, например, люди в других странах хотели кончить дело миром, они говорили: «Мы не в Чикаго!» — и все обходилось без рук.

Ну так вот, в один из декабрьских вечеров 1929 года по шикарной Мичиган-авеню ехал черный катафалк — солидная машина, принадлежавшая похоронному бюро итальянца Модзарелло. В кабине его — водитель и джентльмен средних лет благообразной наружности — Коломбо, по прозвищу Белые Гетры, — тоже из итальянских эмигрантов. В кузове расположились двое сопровождающих устрашающего вида и роскошный гроб с телом «покойного». Катафалк направлялся к похоронному бюро синьора Модзарелло.

Разноцветные огни реклам мелькают в окнах машины — в Чикаго сумасшедшая реклама, как впрочем, и все остальное. А погода — мерзейшая: дождь со снегом. Дождь колотит по стеклам, холод пробирает до костей… Нет, ничего в такую ночь не нужно человеку, кроме стаканчика виски, думали ребята, сидевшие у гроба. И вот тут-то все и началось.

На «хвост» черному катафалку села полицейская машина. И ребята-полицейские первыми начали вести себя не как джентльмены: на подножки машины повыскакивали, из пистолетов палят, редкие прохожие в ужасе разбегаются, машины шарахаются в стороны — нормальная чикагская погоня!

Что оставалось делать тем, «убитым горем», в катафалке? Пришлось им, конечно, достать свои «машин-ганы» — ручные такие пулеметы, — выставить их в окно задней дверцы катафалка и попробовать отплеваться от наседавших блюстителей сухого закона в эту мокрую ночь.

Удалось. Помогло мастерство водителя, да меткость ребят в кузове, перебивших шины полицейской машине, да еще то, что в Чикаго ведь как — свернул с Мичиган-авеню с ее небоскребами, огнями реклам и шикарным видом на озеро Мичиган, и ты в лабиринтах узких улочек, переулков, проходных дворов, зная которые, можно скрыться и от самого Господа Бога. Вот и Коломбо удалось удрать от погони.

И все же полицейские ищейки им здорово подгадили: ладно, в катафалке все стекла вышибли, но ведь и до святая святых добрались — гроб в двух местах раздолбали! И угораздило же их так метко попасть! И вот теперь ребята Коломбо с искренней скорбью смотрели на два ручейка, вытекающих из дубового гроба. Открыли крышку — так и есть: дюжина бутылок вдребезги, и священный напиток льется на дно катафалка…

Подъехав к скромному заведению на тихой улочке, катафалк остановился. Вывеска над заведением гласила: «Похоронное бюро Модзарелло». Как говорится, милости просим. Водитель посигналил — и из заведения вышли крепко сбитые ребята, осторожно выгрузили гроб и с подобающей случаю торжественностью понесли внутрь. Последним из машины показался сам глава «чикагского филиала» — Коломбо Белые Гетры, прозванный так за странное пристрастие к белоснежным гетрам.

Впрочем, выглядел Коломбо всегда безукоризненно — коротко подстриженные бобриком седоватые волосы, сухощавый, небольшого роста, одет с иголочки — безупречный джентльмен, ничем не напоминающий настоящего мафиози, у которого обязательно должна быть слюнявая сигара во рту, шляпа жутко набекрень и тупые глазищи. Руки, на которых не было никаких фальшивых перстней, Коломбо старался не пачкать — редко, когда сам возьмет «машин-ган», чтобы дать очередь по особо ненавистному противнику…

С выражением невозмутимости на лице Коломбо неторопливо оглядел улицу и, не заметив ничего подозрительного, направился в заведение Модзарелло, тщательно закрыв за собой решетку двери. Очередная партия товара, пусть и не совсем благополучно, но прибыла на место назначения — теперь можно и передохнуть.

Однако, хоть полиция и упустила катафалк из виду, но Коломбо и его людям рано было расслабляться, ибо скурвился Чарли Зубочистка, главарь одной из подчиненных Коломбо групп. То ли Коломбо ему чем досадил, то ли полиция Чарли за хвост держала, а только спустя совсем немного времени к заведению Модзарелло подъехали несколько черных машин, из которых высыпалась тьма-тьмущая полицейских. Дом окружили со всех сторон, приготовились к решительным действиям и ждали только сигнала. Руководил операцией по захвату очередного алкогольного притона инспектор Мэрфи, старый служака, который хотя и видел всю тщету своих усилий по отрезвлению человечества, но долг свой исполнял честно. Высокий и грузный, одетый сейчас в штатский костюм, он ничем не напоминал стража порядка — так, бизнесмен, желающий слегка расслабиться после трудового дня.