Экипаж грозной крепости революции 11 дней самоотверженно боролся против царского самодержавия. Продолжать борьбу у матросов уже не было сил. Об этом комиссия сообщила приехавшему по своей инициативе для помощи восставшим русскому эмигранту X. Г. Раковскому. Он предлагал матросам помочь в доставке угля и провизии, но, выслушав рассказы потемкинцев, понял, что восстановить прежний революционный дух на «Потемкине» невозможно{393}. Однако и в этих условиях восставшие предпочли стать политическими эмигрантами, чем признать себя побежденными.
Пока команда «Потемкина» сходила на берег, миноноска № 267 в 17 часов подняла якорь и ушла в Севастополь{394}.
Часть денег из судовой кассы «Потемкина» А. Н. Матюшенко раздал команде. На каждого, в переводе на румынскую валюту, пришлось по 47 лей. А поскольку некоторые матросы решили вернуться в Россию, то оставшуюся сумму в 2431 франк 80 сантимов деньгами и 800 рублей четырехпроцентной русской государственной рентой А. Н. Матюшенко вручил румынским властям для возвращения России, чтобы никто не мог упрекнуть восставших в неблаговидных поступках {395}.
Власти Констанцы прислали вооруженный конвой [140] для сопровождения потемкинцев. Увидев его, матросы решили, что их заманили в ловушку, и едва не произошло столкновение{396}. Участник восстания минный машинист И. П. Шестидесятый впоследствии вспоминал: «На берегу в это время собралось много народа. Многие приехали из далеких мест, чтобы посмотреть на революционный броненосец, на смелых моряков. Я с благодарностью вспоминаю встречу румынских граждан с потемкинцами - так тепло, так дружески приветливо встретили нас на берегу. Я и сейчас не могу вспомнить без волнения те минуты встречи, особенно с рабочими. Этот день был каким-то праздником в Констанце. Некоторые граждане обменяли свои котелки и шляпы на матросские бескозырки с георгиевской лентой. Многих потемкинцев румыны разобрали к себе по квартирам, остальные были размещены в казенных зданиях. На следующий день потемкинцы отправились искать работу. Специалисты попали в мастерские, а остальные поехали на сельские работы»{397}.
События последних дней восстания показывают, что, несмотря на резкий упадок революционных настроений из-за измены «Георгия» и недостатка необходимых материалов, социал-демократам удалось снова увлечь за собой команду, выборы исполнительного комитета укрепили руководство броненосцем. Главным свидетельством успеха социал-демократов в политическом воспитании матросов явилось согласие команды поднять Красное знамя РСДРП. Но важное решение членов комиссии избавиться от контрреволюционных элементов не было выполнено: они ограничились лишь временным арестом одного из кондуктуров во время следования в Феодосию{398}. Отсутствие должных мер борьбы с контрреволюционерами вместе с ухудшением общего положения на броненосце привело команду к требованию прекратить борьбу, хотя еще были возможности для ее продолжения. Пребывание «Потемкина» в Румынии имело большое политическое значение. Оно способствовало пропаганде российской революции и идей РСДРП.
События в Феодосии еще в большей степени, чем одесский период, вскрыли необходимость связи военных восстаний с борьбой пролетариата. Именно отсутствие этой связи явилось причиной неудачи феодосийского похода: все мысли потемкинцев были заняты Кавказом и [141] борьбу рабочих Феодосии они оставили без внимания, в то время как последние могли оказать помощь в снабжении броненосца. Потемкинцы же после неудачной попытки установить связь с местным комитетом РСДРП отказались от взаимодействия с рабочими Феодосии. В свою очередь изоляция от борьбы пролетариата усугубила положение на самом «Потемкине», где враги восстания постоянно вели контрреволюционную агитацию. Выступление контрреволюционеров с требованием прекратить восстание ввиду отсутствия поддержки со стороны других частей армии и флота, а также из-за недостатка угля, пресной воды и провизии привело в конечном итоге к отказу команды от дальнейшей борьбы.
2. Революционные события в Севастополе
Изучение революционных событий, происходивших в Севастополе в потемкинские дни, имеет значение для исследования не только июньского восстания, но и всей первой российской революции. При этом особого внимания заслуживают вопрос о влиянии революции на классовое сознание рядовых участников и проблема практической организации революционных выступлений. В связи с этим при рассмотрении севастопольских событий следует проанализировать влияние потемкинской эпопеи на рядовую массу черноморцев, а также выяснить причины неудачи попыток восстания в поддержку потемкинцев.
Севастополь узнал о «Потемкине» 18 июня. Городской комитет РСДРП организовал демонстрацию под лозунгом «Долой самодержавие!», в которой участвовало несколько тысяч рабочих. Демонстрация была разогнана казаками и полицией{399}.
На следующий день произошли волнения в Севастопольском крепостном батальоне. Солдат крепостной саперной роты член РСДРП Н. Т. Назаренко впоследствии вспоминал: «Почти все до одного слали горячее пожелание «Потемкину» в его смело-трудном деле и были очень рады, когда пронесся слух о присоединении всей эскадры к героически восставшему «Потемкину»{400}.
Революционно настроенные матросы с кораблей, стоявших на рейде, были уверены, что посланная против «Потемкина» эскадра присоединится к нему, и в [142] ночь с 17 на 18 июня ждали возвращения кораблей и их сигнала к восстанию{401}.
18 июня около 400 матросов «Екатерины II» (2/3 команды), получив известие о «немом бое», решили поднять ночью восстание и идти в Одессу. В случае противодействия правительственной эскадры матросы готовились вступить с нею в бой. Причем в отличие от потемкинцев они постановили арестовать не только офицеров, но и вообще всех противников восстания. Все было готово к выступлению, но нелепый случай разрушил намерения и планы матросов. Один из участников сходки, на которой обсуждался вопрос о восстании, сообщил обо всем своему товарищу, старшему фельдшеру, нередко пребывавшему в нетрезвом состоянии. «Часу в 4-м дня, - рассказывали очевидцы, - старший фельдшер пришел пьяный в кают-компанию и сказал командиру: «Ваше высокоблагородие, скоро будет наше высокоблагородие, а вы пойдете раков ловить в море». - «В чем дело?» - переспросил его командир. «У нас революция. Вечером едем к «Потемкину». Все едут, и я еду!» - заявил фельдшер. Командир А. К. Дриженко немедленно арестовал его и отправился с докладом к вице-адмиралу А. X. Кригеру. Кригер тут же сообщил о новой угрозе бунта в Николаев адмиралу Г. П. Чухнину. Чухнин приказал: «Из команды «Екатерины II» немедленно отобрать всех неблагонадежных нижних чинов по личному усмотрению начальства и арестовать их, в каком бы числе это ни было. Передать [их] лучше военному ведомству». По распоряжению А. X. Кригера с броненосца свезли под конвоем на берег почти всю команду, осталось только 150 человек. Кроме того, в целях предосторожности вывезли винтовки и замки от орудий{402}. Так из-за несоблюдения элементарной конспирации была ликвидирована попытка восстания на «Екатерине II».
Вице- адмирал А. X. Кригер, не надеясь на солдат местного гарнизона, направил срочную телеграмму командующему Одесским военным округом генералу С. В. Каханову с просьбой «ввиду крайней необходимости» прислать в Севастополь казаков. Вместо казаков Каханов направил туда два батальона Литовского полка из Симферополя. «Более посылать не могу, -телеграфировал он в морское министерство, - так как у меня не осталось уже ни одной части без специального назначения, а требования от губернаторов поступают [143] постоянно». Управляющий морским министерством адмирал Ф. К. Авелан предложил Г. П. Чухнину разоружить корабли и отправить команды на берег{403}.
Известие об уходе «Потемкина» из Одессы вызвало страх и растерянность у командования флота, испугавшегося, что появление «Потемкина» в Севастополе вызовет восстание матросов и солдат местного гарнизона. Чтобы предотвратить это, были погашены Инкерманские створные огни, в море на расстоянии пяти миль от берега крейсировал дивизион дозорных миноносцев {404}.