В документах командования Черноморского флота отмечены многочисленные случаи зверских избиений матросов офицерами и боцманами. В воспоминаниях А. Жительского описывается случай, когда мичман Рюмин с броненосца «Георгий Победоносец» в припадке ярости тяжело ранил кортиком одного из матросов, героя крейсера «Варяг», имевшего Георгиевский крест за бой при Чемульпо. Мичман не понес никакого наказания, его просто перевели на другой корабль из опасения мести матросов. А. Жительский писал, что этот случай сделал его революционером. Ни о жизни, ни о здоровье матросов не заботился никто. Казармы не имели прачечных, и даже зимой матросы стирали белье на открытом воздухе у пристани, стоя в ледяной воде{25}.

Физическим издевательствам сопутствовали оскорбления и унижения человеческого достоинства. Например, у входа в севастопольский городской парк висели таблички с надписями: «Собак не водить. Нижним чинам вход воспрещен»{26}. Матросам запрещалось ходить по Большой Морской и Екатеринославской улицам, по Историческому и Приморскому бульварам. Нельзя им было также посещать места героической обороны Севастополя во время Крымской войны. Возмущенные матросы социал-демократы выпустили по этому поводу специальную листовку, в которой, обращаясь к властям, писали: «Но как вам не стыдно делать подобные распоряжения?… За что же тогда наши деды и прадеды положили головы и орошали своею горячею кровью все здешние курганы, а нам теперь воспрещаете посещать эти места?… Зачем же вы просили в 1903 году деньги у нижних чинов на сооружение памятников, а теперь не пускаете их в те места, где поставлены эти памятники?

Долой всех вас, бюрократов царской службы! Долой и вашего царя с русского престола! Да здравствует между нами мир, свобода и демократическая республика!»{27}

Главный командир Черноморского флота вице-адмирал Г. П. Чухнин запретил матросам покупать и иметь книги. Письма матросов в редакцию газеты «Пролетарий» свидетельствуют о совершенно невыносимых условиях жизни в казармах рядового состава. Они показывают, что казарма была настоящей [20] тюрьмой с решетками на окнах, грязными нарами, отсутствием элементарных удобств и, в довершение всего, с самой скверной пищей, приготовленной из несвежих продуктов{28}.

Плохое питание являлось постоянным предметом недовольства матросов. По воспоминаниям одного из них, Е. Г. Лакия, командир броненосца «Потемкин» Е: Н. Голиков выстроил себе на казенные деньги три дома в Севастополе, в то время как его команда питалась гнилым мясом{29}.

Отчеты и замечания инспекторских комиссий по Черноморскому флоту неоднократно обращали внимание командования на невыносимые условия быта и службы матросов, отмечая «полное пренебрежение к нижнему чину»{30}.

Матросы ненавидели своих угнетателей. Доведенные до отчаяния, они нападали на особо ненавистных офицеров и боцманов. В 1903 г. такой случай произошел на броненосце «Потемкин»: матрос-плотник Констальский, не выдержав издевательств боцмана Иващука, тяжело ранил его топором{31}.

Временами возмущение матросов существовавшими на флоте порядками выливалось в стихийные выступления. В июле 1903 г. вспыхнул голодный бунт на учебном крейсере «Березань». Его участники потребовали улучшить питание, угрожая в противном случае открыть кингстоны и потопить крейсер. Офицеры с большим трудом успокоили команду. Еще более крупное волнение произошло 3-5 ноября 1904 г. в Лазаревских казармах Севастополя. Матросы разгромили казармы и разогнали офицеров, а наиболее революционно настроенные из них пытались превратить это стихийное возмущение в вооруженное восстание матросов и рабочих. Однако командованию удалось изолировать казармы от городских кварталов и подавить бунт. Подобные выступления сплачивали матросов, но, как отмечал В. И. Ленин, «это было все же гораздо более проявлением отчаяния и мести, чем борьбой» {32}.

Качественное изменение в развитии революционного движения на флоте произошло в результате пополнения личного состава представителями пролетариата и активизации деятельности РСДРП. Специфика военно-морской службы требовала квалифицированных специалистов для управления сложными механизмами [21] кораблей. Поэтому значительную часть матросов набирали из рабочих и жителей прибрежных районов, в какой-то мере знакомых с техникой и морским делом. Матросы из пролетариев и полупролетариев до призыва на флот нередко участвовали в стачках, многие находились под влиянием РСДРП. Они острее реагировали на притеснения и издевательства, что признавали и сами офицеры, и командование флота. По воспоминаниям участника восстания на «Пруте» И. И. Атамасова, старший офицер этого учебного судна Н. И. Руднев «иначе и не обращался к машинной команде, как: «Эй вы, социал-демократы!»{33} «Характерно, - отмечал В. И. Ленин, - что вождей движения давали те элементы военного флота и армии, которые рекрутировались главным образом из среды промышленных рабочих и для которых требовалась наибольшая техническая подготовка…»{34} Матросы из крестьян, политически менее развитые, со временем также втягивались в жизнь флота, проникаясь революционными настроениями его передовой части. Таким образом социал-демократическая пропаганда находила в матросской среде благоприятную почву.

Первые группы РСДРП на Черноморском флоте возникли в 1901-1902 гг. Социал-демократическая пропаганда с первых дней начала развиваться столь стремительно, что уже 19 апреля 1902 г. старший флагман Черноморской флотской дивизии вице-адмирал Я. А. Гильдебрандт издал приказ № 227, в котором запрещал матросам читать и распространять нелегальную литературу, требовал передавать «агитаторов и смутьянов» начальству{35}. Командование пыталось бороться с революционной пропагандой путем обысков и арестов, но революционное движение на флоте росло и крепло.

В своей деятельности революционно настроенные матросы придерживались курса ленинской «Искры». Но наряду с РСДРП с 1902 г. на флоте вели работу и эсеры. Так, в июле 1903 г. в Севастополе они образовали группу, объединившую около 100 матросов. В декабре 1904 г. полиция разгромила ее, и организованная работа эсеров прекратилась. В среде матросов сохранились лишь мелкие эсеровские группы (например, на «Пруте»), однако связь их с руководством этой партии была формальной, и на деле они [22] шли за РСДРП, подчиняясь решениям большевистского Центрального флотского комитета{36}. Таким образом, РСДРП имела в Севастополе фактически безраздельное влияние. По воспоминаниям матроса-большевика И. Т. Яхновского, к апрелю 1903 г. во всех экипажах появились социал-демократические группы {37}.

3 декабря 1903 г. в Севастополе открылось особое совещание представителей власти для выработки мер борьбы с революционным движением на Черноморском флоте. На нем предлагалось усилить слежку за солдатами и матросами, затруднить их общение с рабочими, подобрать «надежных людей» для младшего командного состава, а также организовать развлечения для солдат и матросов, чтобы отвлечь их от революционной борьбы {38}.

В начале 1904 г. при Севастопольском комитете РСДРП был создан руководящий орган матросских социал-демократических групп - Центральный флотский комитет («Централка»). В его состав вошли матросы-большевики Г. Н. Вакуленчук, О. И. Волошин, А. И. Гладков, И. А. Кривоконь, А. М. Петров, И. Т. Яхновский и др. «Централка» имела связи с Сормовским, Николаевским и Харьковским комитетами РСДРП {39}. Своей задачей она считала широкую агитацию и создание нелегальных групп для подготовки восстания. «Централка» была хорошо законспирирована, и командованию не удавалось напасть на ее след. Ее деятельность приобрела вскоре такой размах, что командующий флотом адмирал Г. П. Чухнин в рапорте морскому министру вынужден был признать: «…против тайной организации мы совершенно бессильны» {40}.

2 декабря 1904 г. помощник начальника Таврического губернского жандармского управления ротмистр Н. А. Васильев в служебном донесении отметил: «За флотской группой идет наблюдение, пока не давшее результатов: партия эта крайне конспиративна, а наблюдение за ней с трудом возможно…» {41}