Буров мог торжествовать, но виду не подал.

Шаховская посматривала на него с лукавой улыбкой. А Люда ревновала ее. Она чувствовала себя такой несчастной. Ее несравненная Елена Кирилловна стала слишком много внимания уделять Бурову, даже вместе с ним возвращалась теперь с работы. А Люда вынуждена была тащиться сзади. В довершение всего она узнала, что ее не берут на дно. Буров с Еленой Кирилловной будут там вдвоем!..

Корабли ЭПРОНа работали в зоне действия подводного вулкана. К ледоколу требовалось подвести понтоны, заполнить воздухом и с их помощью заставить корабль всплыть.

Начальник экспедиции подводников решил вместе с Буровым осмотреть затонувший корабль. Трощенко устраивало, что физик был опытным аквалангистом.

Катер подводников доставил двух смельчаков в район, где затонул ледокол. Извержение вулкана приостановилось, но вода здесь не замерзала и в нескольких местах клокотала, над ее поверхностью клубились тучи пара и дыма.

Спрыгнув с катера в воду, аквалангисты поплыли рядом на небольшой глубине.

Скоро под ними в зеленоватой толще выросла громада затонувшего судна. Они подплыли к ней, потрогали руками скользкий борт, ощупали выступы иллюминаторов и стали подниматься.

В свете прожекторов появилась ажурная тень реллингов.

Эпроновец первым встал на палубу. Буров за ним. Оба стояли, печально опустив головы.

Потом они поплыли над палубой. Ледокол не походил на затонувшее судно. Нигде не было ни ила, ни ракушек, ни рыб, шныряющих меж снастей. Корабль словно попал в густой туман.

Внизу, в коридоре, тумана не было. Прожекторы освещали прозрачную воду. Казалось даже, что ее нет.

Трощенко шел впереди. Над его аквалангом облачком поднимались пузырьки.

Вошли в кают-компанию. Рояль стоял на обычном месте, стол – посередине, но стульев не было. Буров взглянул вверх и увидел, что все они плавают там кверху ножками. Он дотянулся до спинки одного из них и качнул его. Ножки закачались, не задевая за потолок.

Подводники радостно пожали друг другу руки. Они увидели желанное – воздушный мешок под потолком! Помещение годилось для кессона!

Эпроновцы блестяще справились со своей задачей. Они протянули от спасательных кораблей к ледоколу воздушные шланги. По ним в кают-компанию накачали сжатый воздух, вытеснив им воду. В освобожденное от воды помещение из Великой яранги провели электрические кабели различных напряжений, под руководством Бурова перенесли в кессон лабораторное оборудование.

Буров отказался от многих добровольцев помощников, он взял с собой только Шаховскую.

Спрыгнув с эпроновского катера, он плыл рядом с ней под водой, вспоминая их первое купание. Чуть отстав, освещая Лену прожектором, он любовался ее уверенными движениями опытного аквалангиста.

В кают-компанию требовалось попадать снизу из трюма через специальное отверстие. Двери же кают-компании были теперь задраены наглухо.

Эпроновец Трощенко плыл впереди физиков, освещая лучом нагромождение ящиков в трюме. Около светлого пятна в потолке он остановился и жестом предложил Бурову вынырнуть здесь.

Буров выбрался сквозь пробитое в палубе отверстие, как из проруби, и ступил на паркетный пол, оставляя на нем мокрые следы. Он протянул руку, помог подняться на паркет и Шаховской. Она выпрямилась, сняла маску и зажмурилась от яркого электрического света.

Казалось странным вынырнуть в роскошной, отделенной дубовыми панелями комнате с роялем, отодвинутым в угол, с лабораторным распределительным щитом, уникальным плазменным ускорителем, доставленным сюда вместо громоздкого синхрофазотрона.

– Ну, вот мы и дома! – объявил Буров.

– Тогда я переоденусь, – сказала Шаховская.

Она отошла к ширме около рояля, где на диване было заботливо приготовлено все необходимое для переодевания.

Через минуту Шаховская появилась уже в легком, облегающем фигуру комбинезоне.

Буров докладывал по телефону Веселовой-Росовой о благополучном прибытии.

– Приступаем к работе, – закончил он.

– Я только подсохну – и обратно, – словно оправдываясь, сказал Трощенко, который сидел на полу, свесив ноги «в прорубь».

Физики сразу же приступили к работе. Трощенко, обхватив мокрое колено руками, наблюдал за ними. Особые это люди!.. Чтобы изучить космические лучи, как альпинисты, поднимаются по кручам в поднебесье, теперь вот опустились на дно…

Потом он простился, напомнив, что в капитанской каюте корабля-спасателя дежурят его эпроновцы – они всегда придут на помощь, и уплыл.

Физики остались одни.

Шаховская открывала в Бурове все новые черты.

Экспериментатор – это не простой ученый-физик, знающий свою область. Помимо научной дерзости, знаний, равняющих его с теоретиками, он еще должен быть инженером, конструктором, изобретателем, не только провести тончайший опыт, продумав его во всех деталях, но и придумать весь арсенал опыта, изобрести неизвестное, иной раз своими руками смастерить никогда не существовавшую аппаратуру, оставив попутно в технике важнейшее изобретение, а для себя всего лишь очередной неудавшийся опыт, который будет забыт.

С яростным весельем набрасывался Буров на работу. Он словно радовался, когда обнаруживал, что чего-то не хватает и надо это делать самому. Он становился за тиски, пилил, резал, Шаховская наматывала катушки, паяла… Ведь им нельзя было выйти в соседнюю лабораторию за любой мелочью.

Понадобились изоляторы. Их не было. Буров посмотрел на потолок, увидел люстру. Поставил стул на стол, забрался на него и снял плафоны. Из них получились великолепные изоляторы.

Шаховской потребовались металлические нити. Буров, не задумываясь, вынул из рояля струны и победно протянул их помощнице. Из этих же струн он сделал нужные им пружины и устроил великолепную пружинную подвеску для особо точного прибора, чтобы на нем не сказывалось дрожание морского дна вблизи действующего вулкана.

– Как вы себя чувствуете в одиночном заключении? – весело спросил он Елену Кирилловну после работы.

– Я бы не сказала, что оно одиночное, – ответила Елена Кирилловна, стеля себе на ночь на диване за ширмой.

Буров располагался в другом конце кают-компании на угловом диване, который был ему явно короток.

– Слушайте, Буров, – послышался из-за ширмы голос Шаховской. – Я бы не поверила, что буду спать с вами в одной каюте… того же самого ледокола…

– Это не каюта… – ответил Буров. – Это полевая палатка. Геологи или саперы в ней задумывались бы о соседстве друг с другом.

– Вы все-таки, Буров… настоящий! – воскликнула Шаховская.

Буров уже спал.

– А вы храпите, – с возмущением сказала она ему наутро.

– Храплю? – весело отозвался Буров. – Значит, вы мало работали вчера, если могли слушать мои ночные концерты.

И на следующий день Буров так вымотал и себя и свою помощницу, что та уже ничего ночью не слышала.

Они не поднимались на поверхность две недели, пока не подготовили эксперимент.

Во время эксперимента Елена Кирилловна надела наушники с микрофоном, как телефонистка, и каждую минуту передавала в Великую ярангу ход опыта. Проводили его под водой двое, но заочно участвовали в нем все научные сотрудники Великой яранги, включая Марию Сергеевну и приехавшего Овесяна.

Эксперимент был проведен. Результат взволновал всех.

Ядерные реакции в затонувшем судне не проходили, как не проходили они под водой в месте, где существовало прежде «Подводное солнце». Таким образом доказывалось, что морская вода и ее примеси не имеют никакого влияния на ход ядерных реакций, влияет что-то другое.

Буров держал в руках фотографию, полученную под водой в камере Вильсона, где оставался след от пролетавших элементарных частиц. Не выпуская ее, он сжал помощницу в объятиях.

– Вы понимаете, что это такое? Понимаете?

– Я понимаю, что вы сломаете мне кости.

– Видите? Какая-то сила поглощает нейтроны, не дает им разлетаться! Они не долетают до соседних атомных ядер, не могут разрушить их.