Первый раз за восемь часов он выпустил из рук удилище, и оно завалилось на транец. Медленно, с трудом он расстегнул свою упряжь, и ремни упали с него. Он перенёс вес тела на ноги и попытался встать, но его бёдра и икры слишком ослабли, и он рухнул на палубу рядом с мёртвой дорадой. Четверо его спутников разглядывали то, что плыло за кормой. Килиан медленно тянул рукой в перчатке за стальной поводок, а Жан-Поль запрыгнул на планширь и занёс большой багор высоко над головой.

– Нет!

Крик Мергатройда был похож на хриплое карканье.

Мальчик замер и оглянулся. Мергатройд стоял на четвереньках и высматривал что-то в коробе со снастями. Сверху лежала пара кусачек. Он взял их большим и указательным пальцем левой руки и вложил в похожую на фарш ладонь правой. Пальцы медленно сомкнулись на рукояти. Подтягиваясь второй рукой, он поднялся и перегнулся за корму.

Император был прямо под ним, полумёртвый от изнеможения. Огромное тело распростёрлось в воде за кормой, пасть была полуоткрыта. В углу пасти виднелся блестящий стальной крючок – память о предыдущей встрече с рыбаками; ещё один крюк, совершенно ржавый, свисал из нижней челюсти. От руки Килиана стальной трос тянулся к третьему крюку, их собственному, глубоко засевшему в хрящах верхней челюсти. Лишь самая головка крючка торчала наружу.

Набегающие волны плескались о сине-чёрное тело марлина. С расстояния в два фута на Мергатройда таращился крапчатый глаз размером с блюдце. Рыба была жива, но сил бороться у неё не осталось. Трос, протянувшийся к её пасти от руки Килиана, был натянут. Мергатройд медленно наклонился и поднёс правую руку к рыбьей пасти.

– Потом погладишь, – сказал Килиан. – Сначала поднимем его на борт.

Очень осторожно Мергатройд захватил лезвиями кусачек стальной трос в том месте, где к нему крепилась головка крючка. Затем нажал. Кровь брызнула из ладони и растворилась в солёной воде вокруг головы марлина. Он нажал ещё, и стальной тросик лопнул.

– Что вы делаете! Он же уйдёт! – закричал Хиггинс.

Император смотрел на Мергатройда; очередная волна перехлестнула через него. Он мотнул своей усталой старой головой и опустил длинный клюв в прохладную воду. Следующая волна перевернула его брюхом вниз, и он опустил голову ещё глубже. Далеко в стороне огромный полумесяц его хвоста устало поднялся и опустился; почувствовав опору, он плеснул два раза, увлекая тело вперёд и вниз. Хвост был последним, что они увидели: несмотря на усталость, он усердно работал, унося марлина домой, в холодную тьму.

– Ох, ни хера себе… – вырвалось у Килиана.

Мергатройд попытался выпрямиться, но кровь слишком сильно прилила к голове. Он вдруг увидел, как небо медленно закружилось и начало быстро темнеть. Палуба встала дыбом и ударила его сначала по коленям, а затем по лицу. Он потерял сознание. Солнце зависло на западе, над вершинами гор острова Маврикий.

Когда "Аван" пересёк, наконец, лагуну и вернулся к своему причалу, оно уже час, как закатилось. Мергатройд пришёл в себя. Пока они плыли, Килиан снял с него брюки и свитер, чтобы прохладный ветерок остудил обгорелое тело. Мергатройд осушил одну за другой три бутылки пива и уселся на скамью, согнувшись над ведром с очищающей солёной водой и погрузив в него руки. Он не заметил, как катер подошёл к деревянной пристани и Жан-Поль стремглав помчался в деревню.

Месье Пасьен заглушил двигатели и убедился, что швартовочные концы надёжно закреплены. Он сбросил на пирс большого бонито и дораду, затем убрал снасти и наживки. Килиан выволок на пристань ящик-холодильник и запрыгнул обратно:

– Пора ехать, – сказал он.

Мергатройд тяжело поднялся на ноги и с помощью Килиана спустился на пристань. Штанины его шорт свисали ниже колен, рубашка, тёмная от засохшего пота, болталась на теле, в туфлях хлюпало. На узкой пристани стояли в ряд жители деревни, и, чтобы миновать их, им пришлось идти друг за другом. Хиггинс шёл впереди.

Первым в ряду стоял месье Пасьен. Мергатройд хотел было пожать ему руку, но ладони болели слишком сильно. Он кивнул шкиперу и улыбнулся:

– Merci.

Старик, к которому уже вернулась его соломенная шляпа, стянул её с головы.

– Salut, maître[11], – сказал он в ответ.

Мергатройд медленно шел по пристани. Все жители деревни по очереди склоняли перед ним голову и говорили: “Salut, maître”. Они миновали пристань и вступили на усыпанную щебнем деревенскую улицу. Вокруг машины собралась толпа деревенских. Они тихо говорили: “Salut, salut, salut, maître”.

Хиггинс укладывал запасную одежду и пустые коробки из-под еды.

Килиан перевалил холодильный ящик через задний борт, захлопнул дверцу и подошёл к Мергатройду, поджидавшему его на заднем сиденьи.

– Что они говорят? – прошептал Мергатройд.

– Они тебя приветствуют, – сказал Килиан. – Они называют тебя Мастер-рыболов.

– Это из-за Императора?

– Он – настоящая легенда, это точно.

– Так это потому что я поймал Императора?

Килиан тихо рассмеялся:

– Нет, энгельсман. Это потому что ты его отпустил.

Они забрались в машину. На заднем сиденьи Мергатройд с наслаждением откинулся на подушки, пристроив горящие руки на коленях. Килиан сел за руль, а рядом с ним – Хиггинс.

– Смотрите-ка, Мергатройд, – сказал Хиггинс, – эти местные вас, похоже, крутым считают.

Мергатройд смотрел в окно и видел улыбающиеся коричневые лица и машущих руками детей.

– Перед тем, как вернуться в гостиницу, заедем-ка мы в больницу во Флаке, покажемся врачу, – сказал Килиан.

Молодой доктор-индиец попросил Мергатройда раздеться и озабоченно поцокал языком от того, что увидел. Ягодицы были в кровь стёрты от непрерывного ёрзанья по сиденью кресла. По плечам и спине, где в них врезались ремни, шли багровые полосы. От солнечных ожогов с предплечий, бёдер и икр слезла кожа. Ладони были похожи на куски мяса.

– О, господи! – сказал доктор. – Быстро тут не управиться.

– Давайте, я заеду за ним часа через два, – предложил Килиан.

– Не нужно, – сказал доктор. – Я сам довезу джентльмена до гостиницы, когда поеду домой. “Сен-Жеран” мне по пути.

В десять вечера дверь отеля "Сен-Жеран" распахнулась, и в освещенный холл вошел Мергатройд в сопровождении доктора. Один из гостей заметил его и бросился в ресторан, спеша оповестить всех сидевших там за поздним ужином. Из ресторана слух перекинулся в бар при бассейне. Загремели стулья и застучали поспешно бросаемые на стол приборы. Толпа отдыхающих повалила в холл, чтобы встретить Мергатройда, и застыла на полдороге.

Он являл собой странное зрелище. Его руки и ноги были густо намазаны подсохшей мазью от ожогов, похожей на слой белой, как мел, штукатурки. Обе кисти были туго запеленуты бинтами. Лицо было кирпично-красным и лоснилось от мази. Спутанные волосы обрамляли лицо, как нимб. Шорты цвета хаки по-прежнему свисали ниже колен. Он был похож на негатив фотографии. Он медленно пошел на толпу, которая расступилась перед ним.

– Отличная работа, старина! – сказал кто-то.

– Точно-точно! – подхватил второй голос.

О рукопожатиях не могло быть и речи. Кто-то хотел было похлопать его по плечу, но доктор жестом пресек эту попытку. Некоторые, державшие в руках стаканы, подняли их как бы для тоста. Мергатройд достиг подножия каменной лестницы, ведущей к номерам второго этажа, и начал подниматься по ней.

В эту минуту из паркмахерского салона появилась миссис Мергатройд, до которой долетел слух о возвращении супруга. В ней медленно накапливалась неистовая ярость с того самого момента, когда поздним утром она, удивлённая его отсутствием на привычном месте на пляже, двинулась на поиски и узнала, куда он отправился.

Лицо её тоже было красным, но не от ожогов, а от гнева. Она не успела закончить завивку, которую решила сделать на дорогу, и бигуди свисали с её волос в ряд, как батарея "Катюш".

– Мергатройд! – прогремела она. – Куда это ты пошёл?