А случиться должна была КАТАСТРОФА — крушение старого мира, гибель богов. Одним словом, Первая мировая война, которую никто еще не называл первой, когда она началась. Думали, будет последняя. И, главное, быстрая и победоносная! Причем, ошибались так буквально все.
Россия вступила в эту войну 1 августа 1914 года. Шли «спасать» маленькую Сербию от большой Австрии. Но скоро уже никто не хотел думать, кто прав — такое безобразие получилось.
Даже поверхностно знакомый с историей человек скажет, что Первая мировая разразилась после того, как в Сараево сербский террорист Гаврила Принцип застрелил из браунинга наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Австрия выдвинула Сербии ультиматум. Белград его принял, за исключением одного пункта, требовавшего допустить австрийских криминалистов к расследованию этого преступления на территорию самой Сербии. Не удовлетворенная сербским ответом Вена двинулась в поход на Белград.
Русские вступились за сербского «братика» и объявили полную мобилизацию. Германия, связанная союзом с Австро-Венгрией, попросила эту мобилизацию отменить, а когда Николай ІІ отказался, объявила ему войну, несмотря на то, что германский кайзер и русский царь ласково называли друг друга «Вилли» и «Ники». Франция, имевшая союзный договор с Петербургом, тут же объявила войну Германии. А через несколько дней к драке подключилась еще и Великобритания, крайне удивив этим немцев, которые были готовы драться со всеми, кроме англичан, даже не имевших с ними сухопутных границ. В результате через неделю все в Европе дрались со всеми, чтобы мы имели теперь удовольствие читать такие замечательные книжки, как «На Западном фронте без перемен» Ремарка, «Марш Радецкого» Йозефа Рота и «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека.
К сожалению, прочесть их никогда не смогут те десять миллионов солдат, угробленных за четыре года войны, которую сначала называли просто Великой, а потом, когда в 1939 году началась ее «вторая серия», — Первой мировой. Они пошли «на удобрение» новой европейской цивилизации, предпочитающей теперь выяснять отношения внутри себя без помощи оружия. Из них, по меткому выражению того же уроженца города Броды (ныне Львовская область) Йозефа Рота, «выросла кукуруза в Галиции», где происходили особенно жестокие бои. Но до сих пор стоит вопрос: неужели эти десять миллионов людей (причем, в основном молодых!) погибли из-за какого-то пожилого австрийского принца и юного сербского дурака?
В какой-то мере это правда, как ни анекдотично звучит подобная версия. Но были еще и куда более глубокие причины. Покойный Фридрих Энгельс — один из основоположников марксизма (жаль, что его теперь не цитируют, как раньше цитировали кстати и некстати) — предсказал Первую мировую еще в 80-е годы XIX века. «Для Пруссии — Германии, — писал тогда он, — невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размаха, невиданной силы. От 8 до 10 миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи… голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс… безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством. Крах старых государств и их рутинной государственной мудрости; крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовой… Такова перспектива, если доведенная до крайности система взаимной конкуренции в военных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды».
Ленин — еще один марксист, которому нынче в Киеве умеют только отбивать нос малообразованные юнцы, представляющие собой пародию на сараевского террориста Гаврилу, прочитав это предсказание, восхитился. «Какое гениальное пророчество!» — написал он. И добавил, что многое из предсказанного Энгельсом «идет, как по писаному». Статья его по этому поводу так и называется — «Пророческие слова». Не глуп был, оказывается, Ильич. И не во всем неправ. Как и его товарищи по партии.
Сам Ленин, кстати, тоже чуть не стал жертвой империалистической бойни. Перед войной он жил в политической эмиграции в Кракове — на территории тогдашней Австро-Венгрии. С началом войны его как «верноподданного» Николая Второго арестовали с целью выяснения, не является ли г-н Ульянов русским шпионом? Имеется рассказ одного австрийского солдата — русина из Галичины, как он конвоировал в нужник какого-то маленького лысого человека с бородкой, и как тот долго не открывал дверь, и галичанин подумал, что лысый дернул через туалет на волю. Конвоир уже собрался, было, стрелять… Но тут из-за дощатой двери появилась довольная рожа облегчившегося будущего вождя мирового пролетариата — справив нужду, тот дожидался, строго по Энгельсу, того момента, когда «короны дюжинами будут валяться по мостовой».
Конвоир не выстрелил. Ленин уехал в Швейцарию. Так из незначительных эпизодов и плетется мировая история.
Занятно, что к возникновению Первой мировой войны причастно тотемное украинское животное — свинья. Оно-то и подложило свинью мировой истории. В сараевском убийстве, кроме сербской террористической организации «Черная рука», направлявшей Принципа, некоторую роль сыграли еще и самые обыкновенные поросята. Их ввоз из Сербии на территорию Австро-Венгерской империи запретил незадолго до смерти несчастный Франц Фердинанд.
Сербия была страна сельскохозяйственная, с чрезвычайно ограниченным экономическим бюджетом. Поэтому все внутриполитические проблемы в ней решались крайне жестоко. Патриоты из двух соперничавших королевских кланов — Обреновичей и Карагеоргиевичей дорываясь до государственного корыта, сводили счеты друг с другом без пощады, уничтожая своих политических конкурентов. Они боролись за право контроля над свиноводческой отраслью. Ведь единственной существенной статьей сербского экспорта был вывоз… свинины, которую очень любили поедать австрийцы, венгры и чехи, входившие в состав Австро-Венгрии.
Вырученные за счет продажи свинины деньги сербы тут же вкладывали в приобретение оружия. Им тоже хотелось быть великой державой! Хотя бы в пределах Балкан. Оружие Белград обычно покупал у той же Австро-Венгрии — на частных заводах «Шкода», расположенных в Чехии. А одним из крупнейших акционеров этого предприятия был все тот же эрцгерцог Франц Фердинанд. Он вообще больше всего любил Чехию и жил там в своем замке Конопиште вместе с обожаемой супругой — чешской графиней Хотек. Конопиште — это самый центр Чехии. Замок прекрасно сохранился. Туристы и сегодня могут посмотреть, в какой пошлой роскоши проводил свои дни и ночи Франц Фердинанд.
Но незадолго до Первой мировой вредные сербы решили сменить поставщика вооружений. Вместо «Шкоды» они разместили свои заказы во французском концерне «Шнейдер-Крезо». Понесший существенные убытки эрцгерцог пришел в ярость. Как пишет в книге «Моя Россия» Питер Устинов — американский писатель русского происхождения: «Он отомстил, нанеся Сербии самый чувствительный удар: запретил вывоз свиней из Сербии в Австрию. Все эти события, связанные с покупкой Сербией оружия у Франции, запретом на ввоз свиней в Австрию из Сербии, а также раздражение самого Франца Фердинанда и создали атмосферу, в которой стало возможным убийство этого австрийского эрцгерцога».
Сегодня все боятся арабских террористов. А в начале прошлого века самыми страшными были сербские. Эти мрачные, но горячие ребята умудрились создать целый террористический режим на юге Европы.
Обстановка в мире отличалась нервозностью. Кроме классиков марксизма, ее замечательно характеризовали еще и некоторые консерваторы. Например, канцлер Германской империи Бисмарк, беседуя с русским послом, высказал мнение, что «великие державы похожи на путешественников, не знакомых друг с другом и случайно очутившихся в одном вагоне. Они наблюдают друг за другом и, когда один из них сует руку в карман, то сосед готовит свой револьвер, чтобы иметь возможность выстрелить первым». Это было сказано еще в 1879 году. Но к 1914-му положение только ухудшилось. Во главе трех главных европейских государств — Германии, России и Австро-Венгрии — стояли наследственные монархи. Каждый из них должен был носить личину «отца народа», но относился к подданным не как к живым людям, а как к игрушечным солдатикам, которыми можно по-детски играть.