Дурацкий инцидент имел огромный общественный резонанс. Редкая киевская газета не написала тогда о нем. Скандал разбирали даже на экстренном заседании комитета Центральной Рады. Рада требовала вывести из Киева всех кирасир и донских казаков и сместить командующего военным округом полковника Оберучева. Но дело так и окончилось ничем. Через некоторое время полк им. Полуботка снова отправили на фронт. Но едва оказавшись там, выдающийся трус подполковник Капкан сразу же снова сбежал в тыл, оформив отпуск.

Участие Михновского в подготовке июльского переворота главарям Центральной Рады доказать не удалось. Тем не менее, они считали, что за бунтом полуботковцев стоит именно он. Поручика-адвоката срочно перевели на Румынский фронт в бессарабский городишко Болград. Тут он вел себя необыкновенно тихо. Не участвовал ни в каких митингах, а только читал лекции по украиноведению.

Отказавшись от идеи создания собственных вооруженных сил, Центральная Рада согласилась летом 1917 года на план Временного правительства сформировать так называемые «украинизированные» части в составе русской армии. В первую очередь украинизировать решили 34-й корпус, переименовав его в I Украинский. В нем оставили только солдат-украинцев, а остальных — перевели в другие места службы. Полки корпуса носили очень громкие имена старых гетманов — Хмельницкого, Скоропадского, Сагайдачного и Полуботка.

Тем не менее, декрет Ленина о мире подействовал и на них. Зимой 1918 года все эти «гетманоносные» части расползлись по домам, узнав о демобилизации старой армии. Поколебавшись, кому подчиниться, — большевикам или Центральной Раде — они выполнили тот приказ, который пришелся им больше по душе. И вместо того, чтобы защищать Украину, разворовали военное имущество и сбежали к женам и детишкам.

В первые дни после петроградского Октябрьского переворота в Киеве вообще никто не понимал, что происходит — ни обыватели, ни даже сами политики.

Из Петрограда доносились противоречивые известия о борьбе между большевиками и Керенским. А в Киеве выясняли отношения между собой даже не две силы, как в столице, а целых три — созданный на скорую руку большевиками Военно-революционный комитет, штаб Киевского военного округа, по-прежнему признававший только Временное правительство, и Центральная Рада. Началась война трех.

Все эти политические центры сидели буквально в минутах ходьбы друг от друга: ревком — в Мариинском дворце, штаб округа — на улице Банковой, где сейчас Секретариат президента, а Центральная Рада — на Владимирской в здании нынешнего Дома учителя.

А в городе находились четыре военных училища, кадетский корпус, пять школ прапорщиков, военный завод «Арсенал» и трудно поддающиеся исчислению массы солдат киевского гарнизона, за души которых шла борьба между соперничающими политиканами. Для полноты картины можно прибавить еще Всероссийский казачий съезд, который как раз в эти дни происходил в Киеве, и чехословацкую бригаду из бывших австрийских пленных, вызванную штабом округа и прибывшую к вечеру 28 октября. От такого обилия шахматных фигур на доске просто голова шла кругом!

Кстати, среди лидеров всех враждующих сил оказались украинцы. В Раде заправляли Грушевский с Петлюрой. Силы Временного правительства возглавляли краевой комиссар Кириенко — по партийной принадлежности, меньшевик. А самым заметным среди деятелей ревкома был 29-летний Владимир Затонский — преподаватель политеха и будущий нарком в правительстве Советской Украины.

Вечером 28-го октября отряды юнкеров и казаков арестовали ревком в Мариинском дворце. Но ускользнувшему от ареста Затонскому удалось организовать новый в 3-м авиапарке. Новым центром большевиков стал «Арсенал». Начались уличные бои. Киевляне впервые услышали орудийные выстрелы. Арсенальцы и авиапарковцы пытались захватить киевское Константиновское училище на Печерске. В ответ юнкера-константиновцы безуспешно штурмовали «Арсенал». Тем не менее, сражение выглядело каким-то вялым. Настоящего озверения еще не было. Как вспоминал один из мемуаристов А. Гольденвейзер, «на этот раз судьба пощадила киевлян, и большого артиллерийского обстрела не было. Дело обошлось несколькими орудийными выстрелами, не причинившими особого вреда. Вообще в октябре 1917 года в Киеве не было настоящей вооруженной борьбы; стороны ограничились выяснением своих сил».

От противостояния ревкома с штабом округа выиграла третья сила — Центральная Рада. Ей удалось притащить с фронта больше всего частей — так называемых «украинизированных». В то время их еще не успели разложить большевики. А чехословаки, хоть и прибыли в Киев, но отказались драться и заняли нейтралитет. По достигнутому соглашению, большевики должны были сидеть тихо и не претендовать на монопольную власть на Украине, а юнкера получили право выехать с оружием на Дон, где начинала формироваться белая армия.

31-го октября Центральная Рада опубликовала обращение к военным частям и гражданам: «На Українi ллється кров! Одні частини війська йдуть проти других… У Києві на улицях йде бій. Генеральний секретарiат України… вимагає, щоб всі частини війська, всі граждане України негайно припинили напад один на одного… Всі війська і всі партії повинні признавати власть Генерального секретаріату і всеціло підлягати його розпорядженням. Досить крові! Хто буде продовжувати вести криваву боротьбу, той ворог отчизні і революції».

Но своей временной победой в Киеве Рада так и не сумела воспользоваться. Грушевский и Петлюра по-прежнему оставались федералистами, выступавшими за Украину в составе демократической России, несмотря на то, что последняя распадалась на глазах. 7-го ноября по старому стилю (20-го — по новому) Центральная Рада выпустила III Универсал: «Однині Україна стає Українською Народною Республікою. Не одділяючись від Республіки Російської і зберігаючи єдність її, ми твердо станемо на нашій землі, щоб силами нашими помогти всій Росії, щоб уся Республіка Російська стала федерацією рівних і вільних народів».

Но все это осталось только прекрасными мечтаниями. Вокруг начиналась гражданская война красных с белыми, чего Грушевский еще не осознавал. Справедливость требует признать: и в 1917 году Российскую империю, и в 1991-м СССР развалила не Украина, а борьба самих российских кланов. Только противоборство в Петрограде и Москве дважды развязало руки национализму на окраинах. Легкомысленные Керенский и Ельцин, сами того не желая, стали отцами украинской независимости. Большинство из нас даже не представлает, какое количество предметов искусства и старины находилось в это время на Украине. На Правобережье большинство крупных поместий все еще принадлежало польским родам, оставшимся тут со времен Речи Посполитой. Левобережье было покрыто имениями и хуторами потомков казачьей старшины, получившей при Екатерине II статус российского дворянства. На протяжении двух столетии до Октябрьской революции Украина не знала ни войн, ни народных восстаний. Крепкая царская власть, которую теперь совершенно несправедливо называют «деспотической», позволила накопить бесчисленные материальные ценности. В парках загородных дворцов еще стояли мраморные статуи обнаженных греческих богинь, в семейных галереях сохранялись портреты предков, в секретерах лежали нетронутыми семейные архивы.

Но и в семьях зажиточных крестьян сундуки ломились от накопленной за годы стабильности дорогой одежды, а горшок с золотыми «дукачами», которыми девушки украшали праздничный убор, не был редкостью. Добавьте к этому сделанную на заказ мебель, хорошую коляску и пару добрых лошадей, и вы поймете, чем обладал средний украинский «кулак», — отнюдь не мироед, а просто непьющий хозяйственный мужик, умевший работать.