Впрочем, первый король Италии не отрицал существования на полуострове, кроме итальянцев, и других коренных народов. Присмотревшись поближе к пьемонтцам, он решил, что это не итальянцы вовсе, а французы, и присоединил их к Франции напрямую — язык пьемонтцев даже сегодня куда больше похож на французский, чем на итальянский. А на юге Итальянского сапога оставил целое Неаполитанское королевство, назначив туда королем своего друга Мюрата — сына простого трактирщика из-под Тулузы. Мол, для этих мафиози он будет куда органичнее законного короли Фердинанда из династии Бурбонов. Мюрат сел на трон. А Фердинанд сбежал на Сицилию, где у него было еще одно королевство — Сицилийское, куда по причине отсутствия флота, разбитого при Трафальгаре, загребущая рука императора не могла дотянуться.

Марионеточная наполеоновская Италия просуществовала до 1815 года, когда ее создатель проиграл битву при Ватерлоо и удалился на остров св. Елены. Победители «корсиканского чудовища» — Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия договорились на конгрессе в Вене об устройстве послевоенного мира В Италии все вернулось на круги своя — к положению, существовавшему до вторжения на полуостров французских войск. Снова воскресли независимые государства — Парма, Модена, Тоскана… Разве что Неаполитанское и Сицилийское королевства слились в одно под властью местных Бурбонов и были торжественно переименованы в Королевство Обеих Сицилий, а Венеция и Ломбардия — то есть, территория бывшего «Королевства Италии», придуманного Наполеоном, — оказались под именем Ломбардо-Венецианского Королевства под управлением Австрии. Вена назначала туда своего вице-короля — точь-в-точь, как это делал Наполеон. Наступили мир и спокойствие.

Естественно, такой мир не нравился всем. Многие, и в первую очередь так называемая интеллигенция, стали говорить, что при Наполеоне, когда «была Италия», жилось вольнее и сытнее. Мол, и макароны были толще, и пицца — диетичнее. В каждом из независимых государств на полуострове в виде сапога нашлись свои горючие элементы. Местные правительства с ними довольно эффективно боролись. Поднимет очередной революционер «восстание» в какой-нибудь Парме, покричит для виду на площади, требуя свободы, и бежит за границу. Главной «заграницей» для этих революционеров стал Пьемонт — Сардинское королевство — то самое, жители которого разговаривали на языке, похожем на французский. Пьемонтский король Виктор Эммануил решал, что давать приют бузотерам ему выгодно. Так он мог терроризировать своих соперников — всех остальных итальянских монархов. А кого не вмещал Пьемонт, те бежали во Францию. Именно там Джузеппе Мадзини создал свою организацию «Молодая Италия», состоявшую в основном из его друзей. Мадзини выпускал журнал и требовал вместо кучи итальянских государств одну республику — как во времена Древнего Рима.

По сути, Италия была в то время большой буферной зоной между Австрией и Францией. И тут у пьемонтского короля завелся очень умный министр граф ли Кавур. А во Франции путем различных махинаций как раз пришел к власти племянник Наполеона — Наполеон III. По мере сил молодой человек во всем стремился подражать покойному дяде и лез в драку по всякому поводу. Третьего Наполеона с лихо закрученными мушкетерскими усами и бородкой так и тянуло повоевать с Австрией и Россией — отомстить за прежние семейные обиды.

Хитрые пьемонтцы Виктор Эммануил с Кавуром решили: а почему бы не использовать взрывную агрессивность Наполеона III в своих целях? Будем «шестерить» перед Францией, втянем ее в войну с Австрией на своей стороне и снова создадим «Королевство Италию» с собою во главе. Должен же новый Наполеон сделать что-то хорошее для таких замечательных союзников!

На будущую Италию Кавур с Виктором Эммануилом смотрели, как на бизнес-проект. Если сломать все границы в итальянском сапоге, туда можно будет засунуть здоровенную пьемонтскую ногу. Вся казна, все налоги, которые собирают король Обеих Сицилий, герцоги Пармы и Тосканы, а также Папа Римский (а он много берет!) пойдут нам — умным и прогрессивным деятелям.

Чтобы втереться в доверие к Наполеону III, два сардинских прохиндея впутались в Крымскую войну. Пятнадцатитысячный корпус пьемонтских войск целый год мерз под Севастополем — говорят, даже отличился в битве на Черной речке. Но начальный политический капитал Кавур и Виктор Эммануил вложили очень выгодно. Наполеон остался очень доволен их вкладом в общую победу и в ответ дал себя впутать в войну против Австрии — за «освобождение» Италии.

Национальный итальянский миф гласит, что все итальянцы мечтали об этой свободе. Но в реальности за будущую Италию в основном воевали французы. Правда, не на шару. Полным идиотом Наполеон III все-таки не был. Взамен своей «бескорыстной» помощи итальянскому делу, он выторговал у двух пьемонтских махинаторов Ниццу и Савойю, принадлежавшие до этого Пьемонту. Савойя — это дедовское наследие Виктора Эммануила. Он и был-то из так называемой Савойской династии! Но дедушкин удел расчетливый пьемонтец, плюнув на сантименты, отдал взамен за будущие выгоды — ведь Италия в пятьдесят раз больше какой-то Савойи! Ну, ее в римскую баню, эту Савойю вместе с покойным дедушкой! В общем, очень буржуазный был король — реалистично смотрел на вещи.

Получилась смешная ситуация. Австрия воевала за независимость маленьких итальянских государств против наглого Пьемонта, который крышевал Наполеон III. А Франция — за независимость будущей марионеточной Италии во главе с Пьемонтом. За красивыми словами скрывались два тонких политических расчета великих держав. Австрийцев устраивала раздробленная Италия как буферная зона между ними и Францией. А французы хотели ослабить Австрию и создать подконтрольную себе новую страну, которая слушалась бы не Вены, а Парижа.

Враги сошлись на равнине в Ломбардии — под деревней Сольферино 24 июня 1859 г. С одной стороны — 120 тысяч австрияков, часть из которых составляли ничего не понимавшие в этой высокой политике солдаты-русины из далекой Галиции, которые еще не догадывались, что они — «украинцы». С другой 25 тысяч пьемонтцев, то есть, «протоитальянцев» и почти 94 тысячи французов. Такой битвы Европа давно не видела. Австрийцами командовал лично император Франц-Иосиф, союзниками — Наполеон и Виктор Эммануил. Войска растянулись по фронту на пять миль. Австрияки лезли на рожон, как черти. Но французы, заняв господствующие высоты с виноградниками (за виноградник каждый настоящий француз готов сражаться до последней капли крови!), отбили все атаки и перешли в контрнаступление. Пьемонтцы тоже не зевали. Виктор Эммануил лично водил своих головорезов в атаку на силы реакции.

Мяса ради будущей Италии друзья наделали столько, что ошалел даже главный «италофил» — Наполеон III. Сразу же после победы он заключил с Францом-Иосифом мир и укатил в Париж. Подальше от разлагающихся трупов. Именно после этой бойни придумали международный Красный Крест — так жалобно орали на поле при Сольферино раненые, которым поотрывало ядрами руки и ноги. А поскольку взывали к общественности они в основном по-французски — на тогдашнем международном языке, их вопли были услышаны.

Зато в результате этой великой французской победы в литературе появился роман немецкоязычного писателя Йозефа Рота из ныне украинского городка Броды — «Марш Радецкого» (он открывается сценой битвы при Сольферино), а на карте Европы — независимая Италия под тем же зелено-бело-красным флагом, который придумал для нее Наполеон-старший. Остальное было делом техники. Государственным языком назначили тосканский, потому что на нем разговаривал Данте. То, что Данте выступал за власть над Италией германского императора, никого из новых итальянцев не смущало — давно это было, в XIV веке, кто помнит о его политических заблуждениях? Зато всемирно известный поэт — примажемся к его славе! До сих пор в Италии шутят, что первый иностранный язык у них итальянский — дома все по-прежнему говорят по-сицилийски, по-венециански, по-пьемонтски. Как кому нравится.