Один за другим проходили перед изумленным взглядом Андрея кадры документального фильма, показывающие волшебство курганского врача-изобретателя.

Собака с перебитым хребтом и висящими лапами.

А вот она мчится с лаем за велосипедистом, в котором Андрей узнал показанного перед тем человека с ампутированными ниже колен ногами. Ступни, которых прежде не было, жали на педали.

– Как же делаются суставы? – спросил Андрей у ассистента.

– В генетическом коде, который управляет ростом восстанавливаемой конечности ноги, или руки, или позвонков, как будет у вас, предусмотрено развитие органа, каким он должен быть. Здесь и суставы, и пальцы, которые тоже с суставами. Все вырастает. Надо только дать этому волю, включить механизм роста.

Демонстрация картины, по замыслу профессора, была одной из процедур, предшествующих операции, мобилизуя силы организма. Поэтому, узнав, как Андрей, работая на койке в корабельном изоляторе над своим проектом, вернул себе волю к жизни, Илизаров похвалил тех, кто дал Андрею эту возможность. Он и здесь позволил ему продолжать свою изобретательскую работу.

Приближался день операции.

Андрея увезли в операционную на каталке, полностью раздев и прикрыв чистой простыней. Ему было немножко холодно, но он оставался совершенно спокоен и исполнен веры в чудодейственную методику профессора Илизарова.

Из-под белой маски хирурга, лежа под ярким софитом, он увидел знакомые теплые глаза, вопрошающие и требовательные. Хирург молча спрашивал о самочувствии больного и требовал от него… помощи, в невероятной для недавнего прошлого операции. Потом его повернули лицом вниз. И он уже ничего не помнил.

И вот наступила самая важная фаза лечения. Организм Андрея сам начал восстанавливать недостающее в нем звено.

И это действительно сопровождалось детскими снами. Андрей сразу вспомнил рассказ Елены Антоновны о Валерии Брумеле.

Кто не видел в детстве, как легко поднимаешься в воздух и летишь над землей, ощущая не только потерю веса, но и чувство гордости перед людьми там внизу, которые, задрав головы, смотрят на парящего в высоте.

Ни с чем нельзя сравнить радость такого свободного полета. Жалеешь о пробуждении. Видно, не напрасно связывали такие сны с ростом человека.

Росла нога у Валерия Брумеля – и он летал во сне.

Вырастала вновь часть позвоночника у Андрея, и он ощущал необыкновенную власть над телом, способным летать.

Просыпаясь, он неподвижно лежал, как всегда на спине, и ему хотелось удержать свою только что владевшую им способность после небольшого напряжения взмыть в воздух над койкой. И ему в полусне казалось, что он действительно висит над кроватью, и тело, подчиняясь его воле, двигается по воздуху к двери, выплывает в коридор, вызывая радостные крики сестер и недоуменные возгласы врачей. Коридор словно удлиняется, стены его становятся вогнутыми, Андрей летит уже не мимо дверей палат, уже не видит огромных окон, за которыми виднелся прилегающий к корпусу сад института, он летит внутри бесконечно длинного цилиндрического туннеля. И он знает, что над его головой – сотня метров воды и толща полюсных льдов, а под ним – бездонная океанская глубина. Скорость полета все увеличивается. Воздушные струи хлещут по лицу, развевают на нем больничную пижаму. И вдруг приходит мысль: «А зачем воздух в туннеле? Там должна быть пустота, чтобы ничто не мешало движению». И сразу полет Андрея становится легким, неощутимым. Уже близка Америка!

Андрей приоткрыл глаза и увидел горящую под потолком лампу, прикрытую абажуром. Неужели он снова уснул?

Но теперь одна мысль владела им. Труба Арктического моста должна быть герметичной и лишенной внутри воздуха, чтобы он не препятствовал огромным скоростям поездов. Но тогда потребуются шлюзы, воздушные шлюзы и на станции отправления, и на станции прибытия, как на орбитальных космических станциях. Надо сейчас же набросать, как это может выглядеть.

И Андрей, окончательно проснувшись, нащупал рукой заветную папку со всеми его эскизами, начатыми еще а корабельном изоляторе.

Работая здесь над своим проектом, поощряемый в этом профессором Илизаровым, Андрей тоже ощущал полет, полет мысли.

Если этот полет мысли выливался в неумелые рисунки (пока еще не чертежи!), то сновидения Андрея вылились совершенно неожиданно для него в стихи.

Андрей проникся таким доверием к Гавриилу Абрамовичу, что, когда тот расспрашивал (не без заднего умысла), какие он видит сны, Андрюша признался ему что написал об этом стихи.

Гавриил Абрамович в этот раз пришел в палату один, без свиты. Услышав о стихах Андрея, он сел у кровати, положил руки на колени и сказал:

– Давай, Андрюха, читай. Мне это надо услышать с медицинской точки зрения прежде всего.

Андрей победил застенчивость и прочитал:

Профессор Илизаров бил себя по коленкам и радостно хохотал.

– Ой удружил! Ну и пациент же у меня! Это же не просто стихи, это медицинское исследование! «Отражение роста человека в его подсознании». Чуешь? Показывай теперь, что еще в технике натворил.

Андрюша, продолжая смущаться, вынул из папки рисунки и эскизы задуманного им сооружения и стал объяснять.

Илизаров внимательно просмотрел все и забросал Андрея вопросами:

– А как у тебя поезда будут двигаться? Как ты удержишь от всплытия свою трубу? А как ты воздух будешь оттуда удалять? А какие двигатели для разгона вагонов применишь? Сколько энергии понадобится?

Андрей не ожидал, что медик может задать столько технических вопросов. Но это ведь был не обычный медик, а врач-изобретатель, создавший множество аппаратов и приспособлений, до которых инженеры додуматься не могли.

– Вот что, Андрюха, – сказал Илизаров, поднимаясь со стула. – Стихи у тебя светлые, но детские. (В смысле – для детей.) И проект у тебя светлый и опять же детский, но для взрослых, которые пока что дети. Надо тебе, друг мой, учиться, стать инженером. Вот тогда ты сможешь ответить на вопросы, которые я тебе задал, и еще на сотни вопросов, которые и задать не могу. И мост через океан для будущих взрослых людей построишь.

Профессор Илизаров сам пришел проститься с Андреем, когда тот выписывался из больницы:

– Ну как, моряк, инженер будущий, поэт, возьмешь меня с собой в Америку? Имей в виду, времени у меня мало. На дорогу больше двух часов в один конец уделить не могу.

– Значит, вас, Гавриил Абрамович, мой Арктический мост устроит, когда он будет построен.

– Вот то-то! – И Илизаров озорно подмигнул. – Теперь куда? В Москву, к своей зазнобе?

– Нет, на Урал, на завод к брату. До их узкоколейки здесь рукой подать. И институт там есть. Филиал индустриального.