Но Иеуша, любуясь красивым лицом девицы и её страстным телом, даже не повернул к ним головы. Блудница же, кокетливо играя бархатными глазками, прошла перед ним, а потом, как бы ненароком приподняла короткую тунику, обнажив стройную округлую ножку…почти до пояса.

Спутники Иешуа, чувствуя и видя, как их туники оттопырились в греховном месте, испуганно зажали эти места руками и, не в силах отвести взгляда от белоснежной ноги блудницы, ещё более гневно стали порицать Иешуа:

- Брат, ты же предатель и блудодей. Ох, какой же ты блудодей и предатель, а мы тебе верили.

При этих словах Иешуа обернулся к своим товарищам, с лёгкой, насмешливой улыбкой оглядел их, вспотевших и дрожавших от вожделения, с ног до головы, сказал:

- Ты, Иван и ты, Андрей, по-фарисейски бьёте себя по плоти, которую они именуют «срамным местом» и кричите о блуде. А сами возжелали её не сердцем, как я, а похотью. И в мыслях своих уже видите эту женщину обнажённой на ложе, поэтому дрожите и с трудом удерживаете свои фалоссы.

- А кого ты в ней видишь, как не блудницу?

- Я вижу в ней сестру и мать. – И сказал он вдруг оробевшей девице: - иди сюда, сестра. Я тебе брат. Сядь рядом.

Он обнял прелестную девицу за бёдра крепкой рукой и усадил на лавку.

Блудница опустила взгляд вниз от чувства смущения. Ей было так неловко, что она едва дышала. А когда потные руки Андрея и Ивана тайно от Иешуа потянулись к её горячим бёдрам, он, удивлённая тем, что поступала не так. как было принято в её ремесле, тихонько отодвинулась от похотливых рук. И робко взглянула в доброе лицо Иешуа, пролепетала:

- Ты какой-то не такой, как все.

- Как тебя зовут?

- Мария из Магдалы… Ты, наверное, ругать меня будешь?

Но тот ничего не ответил, прислушиваясь к крикам на улице.

К Иешуа подошёл хозяин и, вынув из мешка горсть монет, протянул ему.

- На-ка, возьми, брат. Повеселил ты меня. Вспоминать долго буду.

- Спаси Бог тебя хозяин, но деньги я не приму. А лучше дай нам хлеба ломоть, да мяса кусок. Того и довольно.

Иешуа начал прощаться, а Андрей и Иван, не спуская разгоревшихся глаз с блудницы, поманили её пальцами в сторону. И Мария, мучаясь от присутствия рядом Иешуа, но понимая, для чего звали её двое юношей, бочком подошла к ним. И, не дожидаясь вопроса, быстро сказала, испуганно поглядывая на Иешуа:

- Если вы дадите мне по динарию, то я подожду вас там, в конце улицы, в роще.

Они закивали головами и быстро выскочили за дверь.

Между тем, Матвей, получив от домоправителя дань и, идя по двору к воротам, быстро рассовал деньги по разным местам пояса, не замечая, что стражники давно заподозрив его в нечестности, наблюдали за ним со стены ограды. Когда он вышел на улицу, и, озабоченно морщась лицом, достал из пояса мешочек с монетами, говоря: «Ну, а теперь я разделю деньги так, как мы условились. И на сегодня закончим работу» , стражники молча подошли к мытарю и обрушили на него удары дубин.

Матвей, не вскрикнув, с разбитой головой упал на дорогу. А те двое сорвали с мытаря тяжёлый пояс с секретными мешками и сразу развеселились, довольные тем, что не позволили хитрому Матвею обмануть их. И, весело смеясь, ушли прочь.

Народ увидел, что их мытарь валялся без сознания на горячей земле, сбежались к нему. Все начали плевать на мытаря, как в отхожее место и ругать Матвея, смеясь над его разбитой головой, а кто-то принёс дохлую скотину и отшлёпал ею Матвея на потеху всей улицы.

Из ворот вышел Иешуа со своими учениками. И, не обращая внимания на ругань и возмущённые крики: «Эй, что ты делаешь? Это же мытарь!» снял с пояса деревянную фляжку, вылил из неё воду на голову Матвея, отогнал мух и прикрыл рану платком.

Смущённые поведением своего учителя, Андрей и Иван спрятались за спины людей, а когда люди, утолив своё озлобление плевками и криком, разошлись по домам, ученики со слезами на глазах подступили к Иешуа.

- Чему ты нас учишь: уважать блудниц, подбирать на улице мытарей? Вот и правду люди говорят о тебе, что ты дурак! А нам стыдно и страшно. Доведёшь ты нас до тюрьмы, да и бросишь. Что с тебя возьмёшь, если ты блаженный, а нам – страдать.

Андрей, распалённый жалостью к самому себе и гневом на Иешуа, ткнул пальцем в него и голосом пророка возопил:

- Солнце ещё не переместится в это место, а ты, Иешуа, предашь нас и с криком: «Я вас не знаю!» убежишь прочь!

Иешуа внимательно посмотрел на растрепанного Андрея и указал на мытаря.

- Помоги мне отнести его в тень. Здесь он умрёт.

- А мне какое до него дело? Пускай подыхает.

И он, кликнув Ивана, стремительно зашагал по улице в сторону рощи, уже забыв о своём гневе, радостный и счастливый от предстоявшей встречи с блудницей. У него кружилась голова и учащённо билось сердце, когда он мысленно видел обнажённую ногу Марии…

Иешуа поднял Матвея и перенёс его в тень. Тот, спустя полчаса, открыл глаза. И, уже понимая, что ограблен, похлопал себя по одежде, глянул в стороны, ища стражников, вскочил было на ноги. Но тут же от резкой боли в голове Матвей опустился на землю.

- Есть хочешь? – спросил его Иешуа.

Изумлённый Матвей повернулся к нему и озлобляясь от того, что незнакомец сейчас должен был убежать, узнав, что находился рядом с мытарем, отрывисто бросил:

- Я мытарь Матвей!

- А я Иешуа из Назарета. Держи кусок.

Мытарь в полной растерянности начал жевать хлеб, искоса поглядывая на собеседника. «Видимо, это человек пришёл издалека, если ему не известно, кто такой мытарь. Ну, мне тем лучше…спас от смерти. А вот взять с него нечего».

- Господин…- сказал он.

- Я не господин, - ответил Иешуа,- называй меня «брат».

Матвея охватило чувство благодарности. Он схватил руку Иешуа, чтобы поцеловать её, но тот отстранился и с лёгкой улыбкой на грустном лице, воскликнул:

- Я нищий, мытарь Матвей! Через минуту ты пожалеешь о своём поступке и будешь проклинать меня за то, что целовал руку нищему!

Матвей, уже досадуя на свою порывистость, закусил губу, глянул в сторону и тихо пробормотал:

- Я слышал, что ты учитель. Возьми меня с собой. Я хочу отблагодарить тебя чем-нибудь.

- Иди, но только прошу, Матвей, не ищи для меня благодарность.

- Это почему же так?

Иещуа, садясь на осла и разбирая поводья, сказал:

- А вот то, что ты решил пойти со мной и есть для меня дар. Другой мне от тебя не нужен.

От этих слов на глазах Матвея заблестели слёзы. Он с умилением воззрился на Иешуа и произнёс то, что было на его душе в эти секунды:

- А будет тебе, учитель, какое притеснение от людей, то я первым прибегу на помощь и жизни своей не пожалею. Помяни моё слово. Бог свидетель.

- Да-да, вскоре ты побежишь, задравши подол туники.

- К тебе на помощь, учитель?

- От меня на помощь…

Матвей нахмурился. Ему не понравилась насмешка в словах Иешуа.

- Странные речи ты говоришь…и обидные. А вот скоро сам увидишь, каков я на деле.

- Дай Бог, чтобы не увидеть, - со вздохом тихо ответил сам себе Иешуа.

И он поехал по улице, а Матвей пошёл следом за ним, внимательно следя за тем, как относились к Иешуа встречные люди. Они не обращали на него внимания, не уступали ему дорогу и даже не отвечали на приветствия. А когда осёл Иешуа, изрыгнул из себя кал, под ноги хозяину дома, и тот осыпал бранью учителя, Матвей приотстал от него. Сделал вид, что шёл сам по себе. Он в сомнении осмотрел худую фигуру Иешуа, каждый жест которого выдавал в нём незлобивость, мягкость и добросердечность.

«Эге…- задумался Матвей, - ни виду у него, ни властного голоса. Какой же он учитель? Ох, и натерплюсь я от него беды. Не с тем я пошёл».

И Матвей , всё более и более досадуя на Иешуа за то, что он – мытарь – напросился к нищему в какие-то ученики и обещал ему благодарность за какой-то пустяк, остановился. Его охватил стыд, что он поклонялся человеку, который в глазах людей являлся презренным обычным бродягой. Хотя сам Матвей понимал, что Иешуа человек достойный, да ведь не обьяснишь это каждому встречному прохожему. Матвей плюнул и хотел пойти в другую сторону, но в это время впереди зазвучали крики…