Ну что ж, беглая инспекция, в ходе которой Виктор, к своему удивлению, обнаружил невесть как и когда попавший на полку со свитерами маузер в деревянной кобуре; так вот, инспекция показала, что дела обстоят много лучше, чем можно было ожидать. Виктор наскоро отобрал три комплекта зимних спортивных костюмов, свитера, шерстяные носки и даже комплекты белья, правда, мужского.

«Простите, дама Виктория, но придется потерпеть!» Труднее оказалось найти подходящую обувь, но и с этим он в конце концов справился, обнаружив сначала целый мешок домашних тапочек, а потом и коробку с кроссовками Nike. Нагрузившись этим весьма ценным, по нынешним грустным временам, имуществом, он уже хотел вернуться к друзьям, но в последний момент прихватил еще и маузер.

– Смотрите, генерал, что у меня есть! – крикнул он в открытую дверь кухни, где возился с кастрюлями и прочим кухонным хламом Макс. Там, в кухне, плавали клубы пара, гудел огонь в печи, лилась из кранов вода, гремела посуда.

Макс, сбросивший мокрые куртку и рубашку, огромный, взлохмаченный, выглянул из двери.

– Железку оставь себе, а за одежду спасибо, – бросил он Виктору, подходя и забирая из его рук одежду.

Положив одежду на перила лестницы, он, не тратя больше времени на разговоры, сбросил уже расшнурованные высокие ботинки и стал стягивать кожаные штаны. Виктор секунду понаблюдал за тем, как играют вновь налившиеся силой мускулы старого друга, а потом, швырнув маузер на один из диванов, стал тоже раздеваться прямо тут же, посреди зала.

– Вообще‑то не мешало бы принять душ, а потом уже надевать сухое, – сказал он, стягивая через голову рубашку. Мокрая рубашка липла к телу и готова была скорее порваться, чем сняться.

– Что? – Макс уставился на Виктора, даже не натянув до конца спортивные штаны, которые, судя по всему, были ему маловаты.

– Что ты сказал? – Макс все‑таки натянул штаны, но смотрел на Виктора с каким‑то странным выражением.

– Я сказал, что глупо переодеваться, не приняв горячей ванны. Ну ты знаешь, принять ванну, выпить чашечку кофе, – мечтательно закатил глаза Виктор. – Кстати…

Но договорить он не успел. Макс его прервал новым странным вопросом:

– Тут есть ванна?

– Конечно. И не одна, а что?

– А для какого беса я тогда ношу воду ведрами?

Виктор еще ничего не понимал, но чувствовал, что в чем‑то он все‑таки прокололся.

– А зачем вообще столько воды? – спросил он.

– Лику помыть и согреть. Где эта твоя ванна?

– Вот ведь… – Виктор недоговорил, он понял, что, забегавшись, упустил из виду тот простой факт, что, кроме него, никто не знает, что тут есть и где. То есть он вроде бы имел этот факт в виду с самого начала, но вопрос с горячей водой понял дословно, не вникая в его истинный смысл.

– Прости, – сказал он виновато. – Забегался. Вот. – Он подошел и открыл дверь в стене, противоположной камину. За дверью открылся короткий коридор еще с двумя дверями, одна напротив другой. – Вот. Удобства. Черт! Туалет и ванна.

И завертелось колесо по новой. Кухонные дела были временно приостановлены. Макс мыл и чистил ванну, а Виктор лазил по подвалу в поисках жаровен. Потом уже Макс пересыпал в жаровни угли из печки и камина и таскал их в ванную, а Виктор и Вика копались в залежах одежды в поисках пижамы или рубашки для Лики и вообще женской одежды. Еще потом Вика ушла в ванну, сначала сама, а потом и с Ликой, и теперь уже Виктор крутился на кухне, а Макс приводил в порядок Ликину комнату, и так далее, до тех пор, пока Виктор, к удивлению своему, не обнаружил себя стоящим под душем.

Горячая вода лилась на него сверху тугими струями, стекала по голове и плечам, согревала грудь и спину, бежала ручьями по рукам и ногам, собираясь в маленькое пока, но быстро поднимающееся озерцо вокруг ступней. Вот ведь как мало иной раз нужно человеку, чтобы почувствовать радость жизни. После скоротечного, но крайне напряженного боя, беготни по городам и весям, нервов, дождя и холода влезть в ванну, встать под горячий душ и стоять так, ни о чем не думая специально, ни о чем не заботясь, а только наслаждаясь жидким теплом, падающим на тебя сверху.

– То ли еще будет! – пропел Виктор в предвкушении, вспоминая заветный бочонок, тихо стоящий в дальнем уголке обширного подвала. – То ли еще будет, ой‑ой‑ой!

Глава 5ВЕЧЕР ВОПРОСОВ И ОТВЕТОВ

«Голод не тетка», как говорят издавна в России, а при их нынешнем обмене веществ и подавно испытание не из приятных. А если добавить к этому еще и события этого долгого дня, начавшегося перелетом из Мюнхена в Санкт‑Петербург и закончившегося, фигурально выражаясь, авральным Дюнкерком под проливным дождем, то понятно, что процесс поглощения горячей пищи обедом или, скажем, ужином назвать было трудно. Они просто ели, быстро и молча, насыщая свои растратившие слишком много энергии организмы. Но всему когда‑нибудь приходит конец. Пришел конец и этой маленькой, но славной битве за жизнь.

Отодвинув пустую тарелку, Виктор встал, прошел в кухню, спустился в подвал и извлек из‑за ящика с давно пришедшими в негодность батареями для армейской рации китайский двухлитровый термос. Вернувшись в зал, он молча отвинтил крышку термоса, вытащил пробку и торжественно разлил в хрустальные бокалы («богемия, не что‑нибудь!») жидкость цвета крепкого чая, от которой тут же поплыл в прогревшемся воздухе такой аромат, что и Макс и Вика, и без того удивленные его поведением, воззрились на Виктора уже в полном изумлении.

– Прошу вас, meine Damen und Herren! Напиток богов! – объявил Виктор. – Нектар! Ну же, пейте!

Макс взял бокал, поднес к носу, втянул в себя фантастический запах, и уже не сомневаясь, пригубил. Вика и Виктор смотрели на него с интересом. Макс покатал жидкость во рту, проглотил, поднял брови и сделал еще один, гораздо более объемный глоток.

– Ну? – не утерпел Виктор. Он желал знать, какое впечатление произвел его «сюрприз» на знатока. Сам он уже успел глотнуть, когда наполнял термос из заветной бочки, и мнение его можно было выразить только одним способом: закатить от восторга глаза.

– Ну?

– Сколько лет этому чуду? – вопросом на вопрос ответил Макс, а Вика, увидев выражение его лица, тоже сделала глоток и так же, как ранее Макс, удивленно подняла брови. Или потрясенно? Скорее все‑таки потрясенно.

– Ха! – ответил им Виктор, торжествуя. – Это чудо, дамы и господа, называется «Самтрест», и ему в этом году исполнилось восемьдесят лет.

Он был доволен произведенным эффектом и этого не скрывал.

Теперь выпить мог и сам Виктор. Он с наслаждением сделал глоток, ощутил во рту терпкий аромат старого коньяка («Коньяк, коньяк! Не торговать везем», – усмехнулся он в душе) и добавил второй глоток вдогонку первому. Виктория тоже отпила из своего бокала, а Макс принес с каминной полки сохшие там сигареты и закурил.

– Ну что, приступим? – спросил он, затянувшись и выпустив дым.

– Да, пожалуй, – согласился Виктор, покосившись на молча кивнувшую Вику, и отставив бокал, сказал:

– Властью, данной мне, как координатору, объявляю вечер вопросов и ответов открытым. И первый вопрос у меня к тебе, Вика…

– Ты спешишь, – не дала ему закончить Вика, тоже отставляя бокал в сторону. – Мы не определились с субординацией.

Субординация. Слово прозвучало, как сигнал тревоги, и Виктор, прислушавшись к себе, понял, что Виктория права. «Как же это я? – удивился он. – Ведь это же первое дело. Дружба дружбой, а…»

– Виноват, – сказал он вслух и продолжил, перейдя на Ахан‑Гал‑ши – охотничий язык, который как раз в таких случаях и употреблялся в Ахане:

– Объявляю военное положение. Параграф три. Золотой горн: Сбор на большую охоту. Бронзовый рожок загоняющего: вижу атра, нуждаюсь в помощи. Параграф семь. Все способные носить оружие. Серебряный рожок наблюдателя: пожар в степи.

– Принято, – откликнулся Макс.

– Принято, – подтвердила Вика.

Виктор прислушался к себе, понял, что все идет, как надо, и продолжил: