— Хитрый какой, — говорит Московский. — Сам живёт в Ленинграде и хочет, чтоб все приехали к нему в Ленинград. А впрочем, я согласен. Я в Ленинграде никогда не был.

Так мы договорились встретиться через шесть лет.

И вот через шесть лет мы встретились в Ленинграде.

Что мы делали и о чём говорили — рассказывать не буду, потому что к «Жили-были солдаты» это не относится.

Но вот кто кем стал:

Ваня Дудкин — известным по всей Тульской области трактористом,

Володя Московский — не фруктоводом, а, представьте себе, лётчиком, развозит по всей высокогорной Армении почту,

Адмирал Нахимов командует торпедным катером, человек с чисто солдатской фамилией Храбров разводит в большом сибирском зверосовхозе куниц; иногда, правда, и на медведей ходит.

А вот старшину мы опять увидели по телевизору: он был снова на боксерских соревнованиях и выигрывал свой сто семидесятый бой.

Вот и всё о том, как жили-были солдаты. О том, как они подружились, и немножко о том, как эта дружба продолжилась, — потому что в армии и не в армии без дружбы никак нельзя.

Служил в армии рядовой Зубов.

Однажды утром вызывает Зубова старшина и говорит:

— Сегодня, Зубов, пойдёте в увольнение.

— Слушаюсь! — чётко отвечает Зубов.

— Но предупреждаю, — продолжал старшина, — и в увольнении вы — солдат. Вы пойдёте по улицам города, но для всех встречных жителей — я прошу обратить на это внимание — останетесь не просто гуляющим человеком, а солдатом: представителем всех Вооружённых Сил СССР! Таким образом, сегодня в вашем лице пройдёт по улицам города не просто Зубов, а вся наша доблестная армия. Поняли, Зубов?

— Так точно, понял! — сказал Зубов.

— И ещё, — продолжал старшина, — если кому-нибудь из местных жителей вдруг потребуется ваша помощь, эту помощь, я надеюсь, вы непременно окажете.

— Конечно, окажу! — твёрдо сказал Зубов, даже несколько обидевшись, что старшина напоминает ему об этом.

— Да, вот ещё что… По поводу улиц. Вы ещё не бывали в увольнении в этом городе…

— Не бывал, — сказал Зубов.

— Поэтому запомните: городок маленький, но древний. Строился так, чтоб предполагаемый враг в нём запутался. Не нашёл дорогу обратно. Такие случаи в многотрудной истории города были. И хотя с тех пор многое в городке изменилось — он вырос и выровнялся, — для приезжих и командировочных по-прежнему остаётся сущим наказанием. Стоит приезжему свернуть с центральной улицы — больше на центральную улицу он уже без посторонней помощи не выберется. Это я вам говорю по собственному опыту. Так что держитесь центральной улицы, Зубов!..

— Буду держаться! — ответил Зубов.

Зубов шёл по центральной улице и чувствовал себя представителем Вооружённых Сил.

Вероятно, другие это тоже чувствовали.

Особенно мальчишки, которые бежали рядом с Зубовым и всё время говорили:

— Орденов-то, орденов… Одни ордена!

Но на гимнастёрке у Зубова пока были не ордена. На гимнастёрке у Зубова были:

знак «Специалиста III класса» (его Зубову только вчера вручили),

«III разряд по ориентированию на местности» (тоже только вчера вручили),

«III разряд по стрельбе» (тоже вчера вручили) и, наконец, знак, изображающий раскрытый парашютик, который выдаётся только тому, кто не менее одного раза прыгал с парашютом.

Вот сколько наград получил Зубов за первые четыре месяца службы в армии!

А к концу службы у нею по всем солдатским дисциплинам были только первые разряды.

Но это случил ось не сейчас, это случилось потом.

Так вот, Зубов шёл по центральной улице и думал: «Значит, сначала — в музей: осмотрю историческое прошлое города — план крепости, старинные кольчуги, берестяные грамоты, а возможно, и рыцаря на лошади; затем — в кино; затем…»

Тут Зубов вдруг остановился, с удивлением обнаружив, что он идёт и идёт и прошёл уже довольно большое расстояние, а никто не обращается к нему за помощью.

Это немного огорчило Зубова.

«Да-а, — подумал он, — вернёшься из увольнения — никто и не поверит. Да ещё скажут: «Плохо искали. Зубов! Не может быть так, чтобы никому не потребовалась ваша помощь…»

Тут Зубов ещё раз огляделся и, к своей великой радости, заметил старушку, которая стояла на краю тротуара, а возле старушки — коробка с телевизором.

Возможно, не вспомни Зубов вовремя о разговоре со старшиной, он бы ничего не заметил и прошёл мимо (такие случаи с ним раньше бывали), но сейчас он подошёл к старушке и голосом настоящего представителя Вооружённых Сил сказал:

— Разрешите помочь?

— Ой, родимый, — обрадовалась старушка, — помоги, помоги!

Зубов крякнул, взвалил на себя тяжёлую ношу, пожалев мимоходом, что нет у него ещё, к сожалению, разряда по поднятию тяжестей и надо будет этот пробел обязательно восполнить, и, сопровождаемый старушкой, свернул с центральной улицы.

Разумеется, он помнил предупреждение старшины, но он был спортсмен, солдат, прекрасно ориентировался на местности и к тому же старался запоминать улицы, по которым шёл.

Он не мог допустить, чтоб потом выводила его обратно какая-то старушка.

«Так, — думал Зубов, ощущая на себе телевизор, — сейчас мы свернули в проулок с прекрасно запоминающимся названием Бугорки… А сейчас свернули в другой проулок с не менее запоминающейся вывеской «Молоко». Кроме того, я вижу впереди водокачку, значит, когда пойду обратно, водокачка окажется у меня за спиной…»

Так Зубов двигался с телевизором, а старушка рассказывала ему тем временем о городских новостях:

в прошлом году построили новый кинотеатр,

открыли новую школу,

ещё один магазин,

в прошлом же году у неё обвалилась печка, а когда печник Ермолаев полез в подпол — нашёл там саблю.

— И откуда у меня в подполе сабля — ума не возьму!

Телевизор, который несёт Зубов, прислал ей внук.

Он служит в Москве.

Скоро у них там, в Москве, будет парад.

И, значит, внук хочет, чтобы она увидела его в телевизоре.

Да вот телевизор не работает — отдавала в починку, а в мастерской никакого дефекта не нашли.

А как служится ему, Зубову?

Да как кормят? Да не обижают ли командиры?

Да как часто пишет матери?

Да где она, мать?

И Зубов послушно, как на экзамене, отвечал:

— Служится хорошо. Командиры не обижают. Кормят хорошо. А мать живёт в Вологде. Только вчера послал ей письмо.

— Ты пиши матери-то, пиши, — убеждённо сказала старушка. — Сегодня письмо, завтра письмо, а послезавтра глядишь, и сам приедешь.

— Это уж точно, — вздохнул Зубов.

Потому что до приезда к матери ему нужно было ждать ещё почти два года.

Тут они подошли к старушкиному дому, Зубов внёс телевизор и установил его на комоде.

— А антенна где? — спросил он.

— Антенна? — удивилась старушка.

И по тому, как она удивилась, Зубов понял: об антенне она слышит впервые.

Но тут Зубов и сам увидел то, что искал: антенна стояла в углу, рядом с кочергой.

— А что она там делает? — спросил он.

Выяснилось:

старушка антенной протыкала огурцы на засолку,

сушила, нанизывая на неё, грибы,

а иногда даже ворошила в печке угли.

Зубов оглядел антенну и поставил обратно в угол: антенна в качестве антенны уже не годилась.

— Теперь понятно, почему в мастерской не обнаружили дефекта в вашем телевизоре, — сказал Зубов. — Они не знали, что всё дело в антенне. Ни один телевизор без антенны работать не будет.

— Что же тогда делать? — спросила старушка. — Скоро парад, а я без телевизора. Может, её просто выпрямить да почистить? Весь грибной навар с неё и отвалится. Вот она и запоёт…