— А-а, панове — чехи!

— Угадали.

Каждому из мужчин так и хочется съязвить: «Чего уж тут угадывать? Не в первый раз встречаемся». Но лучше не надо. Не стоит раздражать дураков, особенно если они занимают столь высокое положение.

— А что это вы здесь изучаете?

— Извините, на этот вопрос мы можем ответить только официальным лицам.

Агенты, словно по команде, хватаются за лацканы пиджаков и показывают свои значки:

— Этого достаточно? Мы можем считаться официальными лицами, как вы думаете?

— Так вы из полиции? Тогда другое дело. Пожалуйста, Панове. — И мужчины протягивают шпикам список фамилий, скрепленный двумя печатями — польской и английской.

— Здесь много евреев, не правда ли?

— Правда.

— Это список отъезжающих транспортом?

— Да.

Больше говорить не о чем. Бланки официальные, круглые печати настоящие. К тому же если подойти к делу серьезно, то речь идет об отъезде из Польши нежелательных лиц. Трудно предположить, что думают в эту минуту агенты о трудолюбивом чешском шпике, мужчинам же они дарят лучезарные улыбки. Эти улыбка даже шире, чем были минуту назад.

— Предъявите ваши документы, панове!

И здесь все в порядке. Только право на пребывание у обоих ограничено неуказанным днем отъезда.

— У вас, видимо, есть паспорта?

— Нет, но… — Они предъявляют шпикам визы.

Те листают их долго и внимательно. Но документы оформлены на английском языке.

— Все в порядке, панове могут не беспокоиться. Но долг службы обязывает. До свидания.

— Ничего-ничего, До свидания…

В «Пшелоте» много детей, самый маленький — еще грудной, и женщин. Причем есть даже беременные. И все надеются, что им удастся уехать отсюда, прежде чем начнется война. Однако связи с Москвой нет, а это значит, что при переходе границы СССР возникнут проблемы с легализацией такого количества людей.

Пока же комитет собирает все, что может пригодиться, — деньги, продукты, лекарства. То небольшое количество фунтов стерлингов, которые кое-кому присылают друзья из Англии, удается обменивать на злотые, но даже вместе с регулярной денежной помощью консульства и доходами от продажи ценных вещей это капля в море. А после отъезда транспорта в Англию в Катовице останется почти сто восемьдесят эмигрантов.

Социал-демократы поддерживают плодотворные контакты с верхнесилезской организацией польской социалистической партии и профсоюзами. Эти связи для политэмигрантов чрезвычайно полезны. Польские социал-демократы Янта и Станчик — люди надежные. Они предупреждают, что польская полиция ведет слежку за коммунистами.

— Мы таких не знаем, товарищ Янта. Не спрашивать же нам, у кого какой партийный билет.

— Ни я, ни Станчик тоже спрашивать об этом не станем. Мы только хотим предупредить вас, потому что лучше знаем ситуацию. Вы уже не в домюнхенской Чехословакии, товарищи. Будьте осторожны.

Некоторые польские газеты в Варшаве, Кракове и Катовице печатают статьи журналистов-эмигрантов. От этого польза двойная: во-первых, не стоит сбрасывать со счетов политический резонанс, а во-вторых, гонорары за статьи — весомый вклад в общую кассу. Глава группы поэт Иржи Тауфер завязывает контакты с местной демократической интеллигенцией.

Неожиданно появляется еще один источник доходов, Молодая красивая чешка, супруга достаточно пожилого польского шляхтича, владельца замка и прилегающей к нему большой усадьбы, расположенной неподалеку, в душе которой внезапно пробудилось чувство патриотизма, знакомит представителей эмиграции со своим состоятельным мужем, кстати, любителем выпить.

— Говорите ему всякую чепуху и пейте вместе с ним, — советует она соотечественникам. — В последнее время у него появились признаки меланхолии и любовь к славянам. Правда, чехов он любил и раньше, в этом ему не откажешь. Денег он вам даст столько, сколько попросите. Он вообще любит ими швыряться, ну а так они хоть на дело пойдут.

Чешка прекрасна: щеки свежие, как персики, пышные каштановые волосы стянуты на затылке в узел, в узких, миндалевидных глазах застыло нетерпеливое ожидание. И вот уже шляхтич бессильно роняет голову рядом с недопитой рюмкой и плетка выскальзывает из его волосатых рук. Пока шляхтич на ногах, она всегда при нем. Но наступает момент, когда его до блеска начищенные сапоги разъезжаются по паркету, и старый слуга и кучер торжественно уносят хозяина в спальню. В тот же миг хозяйка дома поднимается из-за стола и начинает кружиться в танце, запрокинув голову и чуточку обнажив зубы. В своем голубом платье она порхает, словно балерина, А подтянутый, безупречно одетый кавалер бросает выразительные взгляды на высокую грудь пани:

— Пройдемся по саду, землячка. Панове не откажутся прогуляться с нами?

Панове, конечно же, отказываются: они спешат и Катовице. Они благодарят пани и еще раз просят передать их благодарность за щедрый подарок пану.

— Да оставайтесь, панове!

Интересно, что бы он стал делать, если бы им вдруг вздумалось остаться?

Между тем товарищи из руководства краковской группы политэмигрантов решают заняться большой политикой — поездки в Варшаву, где они встречаются с чешским генералом Прхалой, следуют одна за другой. «Еще немного, — утверждают они, — и генерал будет наш. У него, как у всякого военного, непомерные амбиции, но политически он ужасно наивен. Вот увидите, он будет наш. И добиваемся мы этого не зря. Наша цель — создать чехословацкую воинскую часть, поддерживаемую Советским Союзом и возглавляемую генералом, который очень популярен на родине. Народ поднимется на борьбу, как только мы пересечем границу Чехословакии. Бенеш, капитулировав, дискредитировал себя настолько, что ему уже не удастся вернуть свой авторитет. Все решат народ и армия. Вот увидите, какое демократическое правительство мы создадим. Мы изолируем Прхала от реакционеров и окончательно перетянем его на нашу сторону…»

Довольно оригинальная концепция, но в суматохе тех дней удивляться ее появлению на свет не приходилось.

23 августа 1939 года Советский Союз и Германия заключают договор о ненападении. Что же теперь будет? Где искать спасения с детьми и беременными женами от занесенного над их головами фашистского топора?

Эмигранты собираются в самой большой комнате «Пшелота». Они рассаживаются на кроватях, на стульях, на подоконниках и даже на полу. Мало кто сохраняет спокойствие и веру в будущее. Эда Фриш, Владя Эмлер и Густа Чабан пытаются разъяснить им ситуацию. У них мало фактов, но их вера в Советский Союз неколебима.

В своих выступлениях они говорят, что шаг, предпринятый Советским Союзом, без сомнения, помог сорвать заговор империалистов, замышлявших второй Мюнхен, жертвой которого на этот раз должна была стать Польша, и ликвидировать угрозу создания единого фронта империалистов Запада и нацистской Германии против СССР. Искусственно затягиваемые переговоры в Москве, на которые Франция и Англия прислали второстепенных дипломатов, призваны были лишь замаскировать этот коварный замысел. И вот Советский Союз с помощью договора разрушил планы империалистов. Пусть теперь они грызутся между собой, Советский Союз тем временем соберется с силами и внесет решающий вклад в дело сохранения мира.

— Вы спрашиваете, товарищи, кому верить. Верьте Советскому Союзу и товарищу Сталину! — так заканчивает свое выступление один из ораторов.

И люди верят. Не могут не верить, ибо понимают, что свет освобождения придет с Востока.

Однажды «Пшелот» посещают двое военных из броновицкого лагеря. Они предлагают всем военнослужащим и лицам призывного возраста вступить в легион.

— А кто позаботится об оставшихся?

— Этого мы не знаем.

— А почему вы не приняли тех, кто хотел вступить в легион добровольно? Из нашей группы и из Кракова?

— Так то белобилетники.

— Разве вам не известно, что их даже через проходную не пропустили? Так как же определили, что они негодны к строевой службе?