Ехать было неприятно, везде кололось.

«И приспичило же госпоже на елку залезть, не могла другое дерево поискать. Такое чувство, что даже в попе иголки! Могу изображать ежа на представлении».

Ельник кончился, пошел более приятный, широколиственный лес.

По нему они ехали довольно долго, но лес кончился и впереди вырвался из земли небольшой скалистый массив. На этой скале, как на постаменте, утвердился замок. К нему вела извилистая дорога, заканчивающаяся у рва.

Подъемный мост сразу поднялся, чуть ли не за копытами последнего скакуна.

Они проскакали под сводами толстой надвратной башни, затем узкой площадью между двумя рядами угрюмых зданий.

Через новые ворота попали на открытое пространство, по правую руку был разбит фруктовый сад. Обогнули стену, за которой стояла круглая башня-донжон. Новая стена.

Опять миновали ворота и мостик надо рвом, проходящим внутри замка.

Еще одна надвратная башня и, наконец, замкнутая, вымощенная плитами площадь непонятной формы, образованная вплотную сомкнутыми зданиями, сходящимися друг к другу под прямыми или острыми углами. Кое-где цепь зданий соединяли квадратные башни.

Всадники остановились у неприметного входа.

Измученные, исколотые хвоей, растрепанные и расцарапанные, испачканные в липкой смоле девицы поднялись вслед за виконтом по узенькой лестнице и очутились в маленькой сводчатой комнате.

– Спокойной ночи, дамы! – виконт вручил Жаккетте свечу и, не говоря больше ни слова, удалился.

Первое и единственное, что увидела Жанна, – была кровать. Она, не раздеваясь, рухнула на нее.

Жаккетта пыталась выдрать из волос иголки и прочую труху, но руки, да и ноги, утомленные лазаньем по елкам, отказывались повиноваться.

Тогда Жаккетта провела быстрый осмотр комнаты. Столик, зеркало, два скромных креслица.

Кровать была только одна, зато широкая. Поэтому Жаккетта без церемоний забралась на нее, улеглась рядом с госпожой и уснула.

День был холодным и серым.

Жанна проснулась оттого, что ее что-то немилосердно кололо под левой лопаткой.

Недовольно морщась, она разлепила припухшие веки. Рядом посапывала Жаккетта.

Жанна сделала попытку спихнуть ее с кровати на пол. Жаккетта лишь лениво отмахнулась во сне.

Жанна попыталась опять, но под лопаткой закололо совсем нестерпимо.

Жанна поняла, что ей придется встать, а Жаккетта будет спать. Обидно, но деваться некуда. Поэтому она оставила попытки спихнуть камеристку и рывком села.

Хвоя так набилась в платье, что достать все хвоинки никак не удавалось. Пришлось раздеться.

Жанна трясла платье и злилась.

«Ну очень интересно получается! Ехали, ехали, все было прекрасно и нá тебе – куда-то делся благодетель со своим обозом. Совершенно одни очутились в каком-то жутком лесу. Хорошо, хоть виконт подвернулся. Значит, он живет здесь? И быстро же он добрался до дома, надо было с ним ехать, а не с благодетелем».

В рубашку иголки тоже набились.

Жанна сняла и ее и хорошенько встряхнула. Хвоинки дождиком посыпались на пол.

Страстно захотелось забраться в ванну, смыть липкий ночной страх.

На кровати зашевелилась Жаккетта.

– Вставай, чудовище! – потребовала Жанна. – Всякий страх потеряла!

– А чего? – более изысканного выражения голова Жаккетты спросонок никак не выдавала.

– Ничего! – отрезала Жанна. – Вставай, говорю, а не то хуже будет!

Жаккетта нехотя поднялась и первым делом подошла к окну.

Как оказалось, сделала она это совершенно напрасно – из окна открывался прекрасный вид на крепостную стену.

Крепостная стена была добротной, ничего не скажешь. И по-своему красивой. Однако Жаккетта ожидала увидеть что-нибудь менее монолитное.

Но смотреть в комнату, на надутую госпожу, хотелось еще меньше, чем на каменную кладку, и Жаккетта, уставившись в окно, принялась выбирать мусор из волос.

Жанна, надув губы, сама, без помощи камеристки, надевала рубашку и готовилась залиться слезами жалости к себе.

Жуткая обида на весь мир переполняла ее.

«Ну в самом деле, что это такое: как земли конфисковывать – у нашей семьи, инквизиция цеплялась тоже ко мне, и нижнюю юбку чуть в Риме не украли, а рыжий пират, сволочь, наврал – сколько ни мазали кожу салом, все равно обветрилась! На локте ссадина, волосы в смоле, а эта корова у окна даже не шевелится! И вообще никому никакого дела!»

В дверь постучали.

Вошел слуга, поклонился и сказал:

– Господин виконт желает вам доброго утра и приглашает вас, госпожа графиня, и вас, госпожа Нарджис, разделить с ним утреннюю трапезу. Девушка, которая оденет вас к завтраку, сейчас подойдет. Господин виконт заранее просит прощения, но она немая.

– Бедняжка! – всхлипнула расчувствовавшаяся Жанна. – Передайте виконту, что мы с радостью разделим с ним завтрак.

Вслед за слугой явилась обещанная немая девушка и первым делом показала жестами, что надо пройти в соседнюю комнату. Жанна и Жаккетта даже не заметили указанную дверь, терявшуюся на фоне пестрой шпалеры.

Как оказалось, за дверью в небольшой комнате находились две сидячие ванны с горячей водой.

Жанна раздумала рыдать и забралась в ванну.

Девицы с интересом рассматривали неожиданного спасителя, узнавая и не узнавая спутника по путешествию до Флоренции.

Высокий. Довольно узкоплечий и при этом широкобедрый. Это обстоятельство умело скрадывалось широкими рукавами одежды и обтягивающими штанами.

Относительно прямой нос, карие глаза, прямые брови, бледный рот, тяжелый подбородок виконта по отдельности были вполне нормальны, но вместе составляли не очень приятное сочетание, не было в нем гармонии.

Но зато украшали его, придавая облику что-то от сказочного принца или сэра Ланселота, возлюбленного королевы Гвиневеры, длинные, до плеч, вьющиеся, с золотой искрой волосы.

Одет виконт был щеголевато, под стать своим кудрям. Его темно-зеленый жакет с широкими, просто богатырскими плечами, был заткан золотыми узорами. Узкие черные штаны-шоссы на правом бедре были тоже украшены золотой вышивкой. В таком костюме виконт вполне мог не ограничиваться скромным завтраком с дамами, а смело отправляться на прием к королю.

За завтраком виконт просто источал радушие.

– Боже, я глазам не поверил, – уверял он девиц, – когда увидел на дороге знакомый экипаж, да еще совершенно одинокий, без людей и лошадей. И это в наших-то краях! Да я сам, хозяин этих мест, не рискую ездить по здешним дорогам без сопровождения полсотни вооруженных людей! Разбой захлестывает округу. Война Бретани и Франции разорила многих, и на большую дорогу выходят деревнями. Да и волки расплодились – ужас какой-то! Говорят, они специально теперь следуют за армиями в надежде попировать на полях сражений!

Жанну передернуло, и она опустила вилку. Виконт легко улыбнулся.

Жаккетта охотно кивнула, не прекращая жевать.

Проглотив кусочек, она сказала:

– Вы совершенно правы, господин виконт! Волки там соперничают с воронами. А тех хлебом не корми, дай у трупа глаза выклевать!

Теперь вилку опустил почему-то сам виконт, и улыбка сползла с его лица.

Не обращая внимания на наступившую тишину, Жаккетта с аппетитом уничтожала содержимое тарелки.

– Дорогой виконт, вы нас спасли! – сделав над собой усилие, сказала Жанна. – Но как вы думаете, почему мы оказались здесь?

– Вы знаете, я теряюсь в догадках… – задумчиво произнес виконт. – Хотя… Нет, милые дамы, давайте не будем о том, что прошло. Я счастлив видеть вас здесь, и это главное.

– А как называется ваш замок? – спросила Жанна.

– О, самым банальным образом. Шатолу. С утра я послал людей за вашим экипажем, и скоро они его доставят.

– А когда мы попадем в Ренн? – спросила Жаккетта, отодвигая тарелку.

– Вы так рветесь в чужой город, госпожа Нарджис… – заметил виконт.