Жаккетта отнеслась к этому философски. В конце концов, когда он выл, она не то что спиной, всем телом дергалась, ему ведь все равно было. Так что пусть терпит.

И она еще громче стала выводить припев. Но эта странная прогулка завершилась не так, как предполагала Жаккетта.

Конь виконта, видимо, не раз совершал со своим хозяином такие ночные скачки и знал дорогу. Поэтому он неожиданно для Жаккетты вывез их из леса и застучал копытами по дороге, ведущей к подъездному мосту.

Луна освещала Волчий замок, он стоял темный, ни одного окна из-за крепостной стены не светилось, – и это было неприятно.

Конь процокал по мосту, нырнул во чрево надвратной башни, миновал строения, донжон, пересек второй мост над внутренним рвом и застучал копытами по площади-фибуле.

Виконт спрыгнул с коня.

Жаккетта осталась сидеть. При малейшем движении резкая боль пронзала нижнюю часть ее тела.

– Ваши арабские хозяева правильно сделали, что не стали обучать вас пению. Уши бы отрезать тому доброму человеку, что научил вас этой песне! – сухо заметил виконт.

– Вы выли тоже немузыкально! – нагло заявила Жаккетта.

Ей было уже так больно, что она с трудом сдерживала слезы.

– Зачем вы спустили с лестницы камеристку? – требовательно спросил виконт.

– На это были веские причины! – выплюнула каждое слово Жаккетта.

Ей хотелось скулить и взвизгивать, боль дергала каждый клочок кожи, словно его подрезали бритвой.

– Почему у вас дергается лицо? Вам не нравится наш разговор? – никак не хотел отвязаться от нее виконт.

– Потому, дорогой господин виконт, – оскалила в лютой улыбке зубы Жаккетта. – что моя задница стерта от пяток до ушей. Не удивлюсь, если окажется, что я уже приклеилась вытекающей из меня кровью к вашей лошади намертво.

– Вы совсем не умеете ездить… – зевнув, сказал виконт. – Так не годится, нужно будет это исправить. Сидите, я пришлю людей. Спокойной ночи!

Не успела Жаккетта удивиться добросердечию виконта, как выяснились истинные размеры этого добросердечия.

В пустой двор спустился толстый, заросший волосами мужик, похоже, из тех, что использовались для черной работы на кухне. Не предпринимая никаких попыток снять Жаккетту, он застыл около коня.

– Что ты ждешь? – прошипела Жаккетта. – Хозяин же велел снять меня!

– Да, госпожа, нет, госпожа, – отозвался мужик. – Господин велел снять вас, когда приедут остальные. Ждите, госпожа.

– Ты с ума сошел? – не поверила ушам Жаккетта. – Да я сейчас свалюсь с этой скользкой твари!

– Не надо, госпожа… – попросил мужик. – Ждите госпожа. Господин велел.

Площадь была пустынна, окна здания темны. Лишь на втором этаже светились два окна – спальня виконта. И его черный силуэт застыл в одном.

Переступал с ноги на ногу конь. Ему тоже не нравилось, что всадница продолжает сидеть. Стоять под седоком было куда тяжелее, чем двигаться.

Жаккетта решила пустить все своим чередом.

Сидится пока – будет сидеть. Когда начнет падать – даже не пошевелится, чтобы выправиться. И пусть все идут к дьяволу!

Чтобы было не так больно, она принялась убеждать себя, что не имеет сейчас к своему телу никакого отношения. Кто-то чужой сидит на чужой лошади, а она – одна душа – парит рядом над площадью. Ей хорошо, тела нет, значит, ничего не болит и к земле не тянет.

Можно подняться ввысь над замком, можно полетать над темным лесом, посмотреть, как осторожно выходят на прогалины хитрые кабаны и их туши словно облиты лунным светом.

Можно вернуться в замок, втянуться легким туманом в приоткрытую дверь, по темным коридорам добраться до спальни виконта и плюнуть ему на макушку. Мелочь, а приятно…

Долго ли, коротко ли грезила так наяву Жаккетта, но когда очнулась, рядом уже стояла на плитах площади Жанна.

Жаккетту сняли с седла и донесли до отведенной им комнаты.

Похлопывая хлыстом по юбке, Жанна с надменным видом поднялась сама.

Окна виконта погасли.

Когда виконт ускакал в ночную темень, увозя неизвестно куда Жаккетту, Жанна с одной стороны обрадовалась, что теперь выть над душой некому, с другой стороны испугалась: слишком уж непроницаемы были лица у людей виконта.

Но ее страхи на этот раз не оправдались, кавалькада просто потянулась обратно в замок.

Всю дорогу Жанна с ужасом вспоминала вой виконта.

«Вот так попали! Права была Жаккетта, он откровенно безумный.

Ну надо же было такому случиться – именно им и нарваться на ненормального!

И почему он помешан на Востоке с гаремами, а не на чем-нибудь другом! На коллекционировании наколенников от лат…

Да еще вдобавок этот господин, судя по всему, считает себя одиноким волком. Что-то нехорошо становится, как вспомнишь этот вой!

И лица его людей просто каменные… Такие зарежут и уголком рта не дернут. Откуда он только их набрал? Луветьеры…[10]

От всего этого места волосы дыбом встают! Ой, надо было домой, в Монпезá ехать, оттуда уже в Ренн. Хоть и не с такими удобствами, за собственные деньги, а все-таки не попали бы сюда, в лапы безумного виконта».

Жаккетту прогулка надолго вывела из строя, это Жанна поняла сразу. И не в моральном, а в прямом физическом смысле. Значит, совершить попытку бегства до того, как левое крыло будет отделано под султанские покои, вряд ли удастся…

Теперь Жанне даже понравилось, что у них с Жаккеттой одна кровать на двоих. Не так страшно будет спать в этом неприятном месте, когда чувствуешь рядом живого человека, хоть и камеристку.

Вконец измученная Жаккетта заснула в том же положении, в каком ее уложили в кровать, не пошевельнувшись и не сказав ни слова.

Жанна с ледяным лицом выпроводила всех.

Когда осталась одна в комнате со спящей Жаккеттой, вздыхая, разделась сама и тоже забралась под одеяло.

Ей упорно казалось, что это сон, неприятный сон. Ну не может все это наяву твориться, слишком нелепо!

Но очнуться от сна не удавалось, спина и поясница ныли по-настоящему, ныл синяк на икре, оставленный крепким сучком, задевшим ногу.

Потушив свечу, Жанна закрылась одеялом с головой и уснула. Но вскоре ее пробудили заунывные звуки.

Что это – Жанна понять не могла.

Звуки шли с улицы. Жанна, словно кто-то ее вел, встала с постели и подошла к окну.

Луна прекрасно освещала пустой внутренний двор.

По нему кругами расхаживал в длинной белой рубашке виконт и извлекал из простой дудочки немыслимые по тоскливости звукосочетания.

Они очень походили на его недавний вой…

Жанна, стоя у окна, жалобно и безнадежно выругалась такими словами, от которых смутился бы даже старый морской волк.

Утром их опять пригласили к виконту на совместный завтрак.

Жаккетта уже давно уяснила, что всегда надо пользоваться маленькими радостями жизни, если подворачивается случай. А то потом поздно будет.

Поэтому во время трапезы у виконта она решила, не церемонясь, налегать на еду. Благо, все условия есть. Госпожа Жанна расстроена и под столом не пинает, в еде не ограничивает. Виконту все равно. Значит, надо успевать, кто знает, не посадят ли их в скором времени на хлеб и воду.

– Как вам спалось, прекрасные дамы? – опять был мил и любезен виконт.

– Великолепно! – отозвалась Жаккетта, занятая важным выбором, что же предпочесть: печеночный паштет или ломтик кабаньего окорока. – Только какой-то дурак ночью в дуду дудел, спать не давал. А так ничего.

– Это виконт… – прошипела испугавшаяся Жанна.

Жаккетта выбрала паштет и послушно поправилась:

– Только какой-то виконт ночью в дуду дудел. А у вас как ночь прошла?

– Только особенности вашего воспитания могут объяснить странности вашего поведения! – почему-то не стал рассказывать про свою ночь виконт.

– Вы тоже очень милы, когда не воете! – обрадовалась комплименту Жаккетта.