Нежно перебирая струны гитары, Нэнси заканчивала последний куплет спиричуэлс:

Голос Нанси затих с последним аккордом, она прислонила гитару к дереву и села к костру, весьма довольная собой. Теперь ее интересовало мнение слушателей. Она была абсолютно уверена, что Тому ее песня понравилась, но вот что скажет Хэнк — это еще вопрос…

— Нэнси… Ты пела просто восхитительно! — искренне признался Том.

Она улыбнулась и поблагодарила его, чувствуя, как гордость начинает распирать ее грудь.

— А я считаю, что ты не имеешь никакого права петь песни о рабах, — сердито буркнул Хэнк.

— Да перестань, Хэнк! — огрызнулся Том. — Не надо заражать нас своей паранойей.

Хэнк окинул Тома холодным взглядом и прикурил обычную сигарету вместо очередного «косяка».

— Это кто из нас страдает паранойей?.. Уж во всяком случае, не я. Я просто выразил свое мнение: белая девушка не должна петь песни чернокожих рабов. — Он пытался казаться хладнокровным и, запрокинув голову, выпустил подряд несколько колечек дыма. — Ведь не белые, а именно темнокожие страдали в свое время в этих местах. И вдруг белая девица, вроде твоей Нэнси, начинает делать вид, будто разбирается в чувствах, заложенных в нашей духовной музыке.

Том был не согласен с мнением своего друга.

— Да все это дерьмо собачье, Хэнк. И что вдруг на тебя нашло?.. Как только тебе начинает что-то не нравиться, ты сразу придумываешь какие-то идиотские теории. Я чувствую, в следующий раз ты объявишь мне, что итальянцы не имеют права исполнять ирландские баллады.

— Я тебе сразу не понравилась. Да, Хэнк? — напрямик спросила Нэнси.

Хэнк окинул ее оценивающим взглядом и, прищурившись, произнес:

— Вот что мне пришло в голову: скорее всего ты просто сбежала из дому. И если это так, то и я, и бедный невинный Том становимся соучастниками этого дерьмового дела. Кстати, сколько тебе лет, крошка?

— Девятнадцать. — Но она тут же решила не обманывать их. — Хотя, вообще-то, мне семнадцать… Ну, почти восемнадцать.

— А ты уверена, что тебе не шестнадцать или даже пятнадцать?

— Да оставь ты ее в покое, черт тебя раздери! — закричал Том.

— Заткнись-ка, бледножопый! Хотя бы один из нас должен иметь голову на плечах, чтобы понять, сколько неприятностей мы можем из-за нее огрести. Тебе что-нибудь известно о законе Манна?

— Прекрати немедленно! — взвился Том.

— Хорошо, я тебе вкратце напомню: перевозка малолетних через границы штатов без согласия родителей… А теперь. Том, хорошенько пораскинь мозгами: у нас на хвосте наверняка уже сидят ребята из ФБР.

— Да дерьмо это, Хэнк! Я прекрасно помню, что ты хотел поступать на юридический. Но этого почему-то не произошло… Так что давай лучше кончать с законами. — Том повернулся к Нэнси и, как бы извиняясь за друга, развел руками. — На Хэнка иногда находит нечто подобное. Особенно когда он «под кайфом». Но это не надолго, ты не волнуйся.

Но Нэнси сама решила постоять за себя.

— Если ты так сильно настроен против меня, Хэнк, то можешь особенно не стараться — из-за меня вам не светит никаких неприятностей: утром мы можем спокойно расстаться. — Однако, произнося это, она, как ни старалась, не смогла сдержать слез и маленькая капелька заблестела на ее щеке в свете костра.

Том подошел к девушке и положил руку ей на плечо.

— Да нет, Нэнси. Хэнк вовсе не это имел в виду. Честно! Хэнк, черт тебя дери, скажи ей, что ты совсем другое хотел сказать!.. Ну вот, теперь ты ее вконец расстроил…

— Нет, я именно это имел в виду. Мы ведь ее совершенно не знаем! А я тебя, кажется, предупреждал насчет неприятностей…

Теперь Нэнси заплакала уже в открытую, встала и, не разбирая дороги, побрела в лес, почти не видя под ногами тропинки, скрытой от тусклого света луны густыми деревьями.

Том тут же вскочил и яростно заорал на Хэнка:

— Все неприятности у меня бывают только из-за тебя, Хэнк! Жаль, что ты так и не научился иногда держать свое огромное хлебало на замке. Завтра, когда весь кайф улетучится, ты даже не вспомнишь, что натворил…

С этими словами он бросился вслед за Нэнси. Она сидела у самой реки. Том остановился в нескольких футах от нее, но девушка даже не оглянулась.

— Можно я посижу рядом? — спросил он. Нэнси кинула в воду камешек и стала молча наблюдать за расходящимися по поверхности кругами. Так и не получив никакого ответа. Том сделал несколько шагов и положил ладонь ей на плечо.

— Послушай, может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь кому-нибудь о своих проблемах?

— А с чего ты взял, что они у меня есть? — невозмутимо ответила Нэнси.

— Ну, раз их нет, тогда и говорить о них нечего, — философски заключил Том и присел рядом. — Я просто хотел сказать тебе, что на самом деле Хэнк парень-то неплохой. Он согласится, чтобы ты осталась с нами — вот увидишь. Утром все будет по-другому.

— Я не хочу быть вам в тягость, — тихо, но решительно произнесла Нэнси. — Я просто собиралась в гости к сестре в Калифорнию. И лучше бы вы не попадались мне на пути — ни ты, ни твой приятель. Без меня вам было бы гораздо легче.

— Вот уж неправда, — не отступал Том. — Во-первых, ты нам помогла, и… и с тобой просто весело! Я х о ч у, чтобы ты осталась с нами, Нэнси.

Она не знала, что на это ответить. Так и не найдя подходящих слов, Нэнси снова расплакалась. Том собирался как-то утешить ее, но тут из леса раздался отчетливый странный звук, заставивший их обернуться.

— Хэнк, это ты? — крикнул Том. Звук повторился. Казалось, будто кто-то ломится через кусты. Но вскоре шум так же неожиданно стих.

Слегка напуганные этими звуками, Том и Нэнси прислушались, и юноша снова позвал своего друга:

— Хэнк! Хэнк, это ты?

Но ему никто не ответил.

Вскочив на ноги, Том и Нэнси стали вглядываться в темноту. Слабый призрачный свет луны не проникал под деревья. Они напрягли зрение, вглядываясь в ту сторону, откуда только что доносился этот подозрительный шум… Но едва к ним вернулась уверенность, что в лесу стоит полная тишина, как вдруг низкий горловой хрип разнесся под кронами вековых сосен, заставив молодых людей вздрогнуть и прижаться друг к другу.

— Наверное, это какой-нибудь зверь, — предположил Том, изо всех сил стараясь придать своему голосу уверенность. — Может быть, гиена, если, конечно, они здесь водятся. Или это Хэнк решил подшутить над нами… Ну ладно, Нэнси, пошли обратно к костру — пора спать. Завтра мы должны тронуться ни свет ни заря. И я надеюсь, что ты все же решишь путешествовать вместе с нами. Мне нравится быть рядом с тобой — я говорю это вполне серьезно.

Все еще напуганная, Нэнси чувствовала, что сейчас ей как никогда нужна чья-то поддержка, и они тут же двинулись по тропинке назад, прочь от реки.

Спрятавшись в тени толстых деревьев, мужчина в рабочем комбинезоне наблюдал за ними со злобной усмешкой. Эта девушка ему очень понравилась. Она была на редкость симпатична, и ему не терпелось поскорее разглядеть ее вблизи, ощупать ее тело и прикоснуться к ее длинным светлым волосам.

Берт и Гарриет Джонсон долго не ложились спать, все сильнее беспокоясь за Нэнси, хотя причины для волнений у них были разные. Берту уже пора было собираться на ночное дежурство, и он оделся в полицейскую форму. Гарриет облачилась в пижаму и махровый халат, дождалась новостей в одиннадцать вечера, а потом обзвонила всех подруг Нэнси, каких только знала, но ни одна из них не смогла ее просветить, где до сих пор может быть ее дочь.

Берт взял бутерброды, приготовленные ему женой на работу, и подошел к Гарриет, чтобы поцеловать ее на прощание, когда она неожиданно заявила:

— Берт, а ведь что-то все-таки произошло сегодня между тобой и Нэнси. Разве не так? Ты ведь мне все наврал… И теперь я хочу знать зачем. И почему Нэнси до сих пор не вернулась домой.