17 июля 1968 года — день, который я никогда не смогу забыть. В этот день я обрела сестру, которую так хотела иметь и которой у меня не было. В этот день началось мое странное и замечательное путешествие в мире самых необычных человеческих отношений, которые складывались между окружающими меня людьми.

Равнодушно обходя стороной веранду, потоки дождя набрасывались на окна, размывая очертания окружающего мира. В ее глазах стояли слезы, которые еще сильнее искажали картину за окнами. Она оплакивала потерю своей матери, моей тети. Мне, десятилетней девочке, хотелось узнать, а вдруг она видит все вокруг не так, как я. Но спросить не решалась. В любом случае понимала она больше моего, потому что была на целых два года старше.

Дождь наконец прекратился, в тучах образовался зияющий просвет, через который на землю полились прямые белые лучи солнца.

— Небеса разверзлись и соединились с землей, чтобы забрать твою маму на небо, — сказала я.

Но мои слова вряд ли утешили ее. Она неожиданно повернулась и влепила мне пощечину. Сестра преподала мне первый важный урок: никогда не лезть в душу, когда об этом не просят, особенно если тебе самой не пришлось пережить подобное. Тогда я еще не знала, что это только первый из многих уроков, которым было суждено обогатить мою жизнь.

После того дня все изменилось и теперь уже никогда не будет таким, каким было раньше. Любовь, вожделение, конфликтные ситуации, приключения — кажется, все это вошло с тех пор в мою жизнь. В тот день я, сама того не сознавая, ступила на путь потрясающих открытий. Я стала человеком, который с риском для жизни и громадным трудом добивается того, о чем остальным приходится только мечтать. Я навсегда отказалась от спокойного и тихого существования, самый лучший итог которого — скука и посредственность.

Пришли и ушли четыре лета, с тех пор, как Ази — уменьшительное от Азалии — стала частью моей жизни. Четыре лета и четыре зимы с рождественскими праздниками. Как это не покажется странным. Потому что хоть наши жизнь, взгляды, воспитание были пронизаны традициями наших предков-индийцев, их мироощущением, мы уже настолько сроднились с христианским миром, что любили христианские праздники не меньше, чем свои собственные. Особенно Рождество, с которым у меня связаны самые яркие воспоминания.

Мне приходилось делиться с сестрой подарками, которые раньше предназначались только мне. И еще — родителями, которые были только моими. Причем делиться далеко не поровну. Большая часть доставалась ей, чтобы хоть как-то возместить Ази самую тяжелую из потерь — потерю матери. Но и Ази старалась не оставаться в долгу. Почувствовав мою наивность, неосведомленность во многих вопросах, она стала знакомить меня с незнакомой мне жизнью, кипевшей за стенами нашего векового дома.

Если не считать школы и редких поручений вне дома, каждый мой день до появления Ази начинался и заканчивался внутри нашего огромного имения, огражденного высокой кирпичной стеной. В отдаленном углу был разбит чудесный сад с разросшимися кустами роз и яркими вьющимися растениями. К этому морю благоухающих растений примыкал строгий английский парк с мощенными камнем извилистыми дорожками, вдоль которых росли наперстянки и пушицы, гиацинты и лилии, а между камнями зеленела яркая трава.

Тропинка, по одну сторону которой раскинулась площадка для бадминтона, а по другую — для волейбола, вела из парка в огород. Мясистые ярко-красные ранние помидоры прятались среди зелени, словно стараясь скрыть в ней свою сочную мякоть, которая грозила в любую минуту лопнуть от распиравших изнутри соков и семян.

Чанно, наша домоправительница и кухарка, любила огромные помидоры и готова была вечно любоваться ими через запыленное оконце кухни, расположенное прямо над печью. Огород был ее гордостью и радостью: с помощью роскошных овощей она владычествовала над нашими желудками. А когда она готовила, во все уголки старинного дома, во все его двадцать комнат, с кухни проникали ароматы, от которых текли слюнки. И нас всех, как магнитом, тянуло к столу. Мы едва могли дождаться обеденного гонга. Медный покореженный гонг прослужил четырем поколениям моей семьи, прежде чем ушел на заслуженный отдых.

Три поколения из четырех продолжали жить под одной крышей и регулярно собирались за большим красивым дубовым столом. Если бы стол мог говорить, то наверняка поведал бы захватывающие дух истории, свидетелями которых являлись безмолвные трофеи, выстроившиеся на камине. Но эти многочисленные истории все равно поблекли бы в сравнении с тем, что мне предстояло узнать этим летом.

Все началось, когда Ази подговорила меня потихоньку выбраться за пределы нашего окруженного стенами имения. Она соблазнила меня обещанием раскрыть некоторые тайны мироздания, причем решила начать с дома наших соседей.

Уже вполне сформировавшиеся четыре смуглые девичьи ноги смело миновали тенистый туннель из тутовых деревьев и очутились у границы соседского дома. Четыре смелые руки обхватили чугунные прутья, подняли засов и со скрипом раскрыли зловещего вида ворота.

Вокруг царили покой и тишина, которую лишь время от времени прерывало карканье ворон. Двери в большинстве комнат были оставлены приоткрытыми, чтобы помещения проветривались. Мы обходили комнату за комнатой, но все они оказывались такими же, как и в нашем доме, который мы только что покинули в поисках приключений. Однако за седьмой дверью меня ожидало невиданное зрелище.

На кровати раскинулось обнаженное тело, которое совершенно не было похоже на мое. Я никогда прежде не видела нагого мужчину и уж тем более то, что так отличает его от любой представительницы второй половины человечества. Но зачем нужны эти различия? Если кто-то знал ответ на этот вопрос, то его должна была знать и Ази. А если его знала Ази, то скоро узнаю и я.

Любопытство победило страх и заставило мои дрожащие ноги приблизиться к постели на расстояние вытянутой руки. Ази попыталась вывести меня из комнаты. Она не хотела, чтобы нас поймали за таким предосудительным занятием, каким, несомненно, были прогулки по чужому дому. Кроме того, мы могли прервать сон одного из его обитателей. А судя по улыбке спящего, сон этот был очень приятным. Впервые я воспротивилась Ази. Я просто не могла уйти. Влажная от пота рука выскользнула из ее пальцев, и я сделала еще один шаг вперед.

Контраст между моим нежным мягким телом и его — сильным и мускулистым — заставил меня задрожать. Мне захотелось лечь рядом. Я хотела обнять его и желала, чтобы он обнял меня, хотела поцеловать его и желала, чтобы он поцеловал меня. Разум требовал гнать такие мысли, но не потому, что в них было что-то непристойное, а потому, что я никогда раньше не целовалась и боялась оказаться смешной. В другой раз, промелькнула у меня мысль, после того как я изучу это искусство, я обязательно поцелую его. Но как мне научиться целоваться? Тут даже Ази ничем не могла мне помочь.

Сет — а именно так звали свящего — застонал и прервал мои сладкие раздумья. Ази вновь схватила меня за руку, только на этот раз крепче, и вытащила из комнаты. Я слышала, как Сет, тяжело дыша, проснулся и крикнул:

— Кто здесь?

Мне захотелось вернуться и смело встретить то, что будет, но Ази не пустила меня обратно. Она решительно заявила, будто я сама не знаю, что делаю.

— Нет, знаю! — стояла я на своем. — Он обнимет меня, поцелует и споет нежную песню, как бывает в кино.

Ази рассмеялась.

— Вижу, мне предстоит еще многому тебя научить. Реальный мир отличается от мира кино, как небо от земли.

— Но каков же он тогда, этот реальный мир?

— В чем-то лучше, в чем-то хуже, но главное — в нем труднее.

Слова сестры ранили мою гордость. Получалось, что я в отличие от нее ничего не знаю об окружающем мире. Получалось, что мой Принц не будет искать меня, чтобы научить житейским премудростям, которые обязательно окажутся прекрасными. Стараясь скрыть свое невежество, я небрежно бросила: