— Сникерсы?

Не только литье и вулканизация, но и крой и пошив верха. Мы использовали лосиную кожу. Очень тонкую и эластичную. Восхитительную. — Она посмотрела вниз, на антикражные кабели в своей руке. — Во время второго года обучения в познакомилась с парнем, Дэнни. Американец. Из Чикаго. Он не учился в Кордвайнерс, но знал всех моих друзей там. Скейтер. Но не из тех, что заморочены на скейтбординге вхлам и только и делают что катают целыми днями. Предприниматель своего рода, но ничего отталкивающего. Делал фильмы для каких-то американских компаний. Мы жили с ним. Снимали квартиру. У него был Хаундс, — Меридит подняла взгляд от кабелей, — еще до того как Хаундс появился.

— Да?

— У него была куртка, очень похожая на твою, но пошитая из специального сорта холста, неотбеленного, с плоскими латунными пуговицами. Она постоянно требовала хорошей стирки. Выглядела совершенно просто, но это была одна из тех вещей, желание обладать которой появляется немедленно, а поскольку это невозможно, то начинаешь спрашивать название брэнда имя дизайнера. Он смеялся в таких случаях над спрашивающими. Говорил им что нет никакого имени. Говорил им что «это твою мать обычная вещь, никакая не мода». А куртку сшил его друг из Чикаго.

— Чикаго?

— Чикаго. Он был из оттуда.

— Его друг дизайнер?

— Он никогда ее так не называл.

— Ее?

— Он не называл ее имени вообще. Он не хотел называть мне ее имя. Никогда. — Она смотрела прямо в глаза Холлис. — Я не думаю что это была его девушка. Я поняла что она старше его. И как он сказал она вовсе не была дизайнером, это было ее хобби. Он говорил что она занимается этим просто потому что ей это нравится. Она делала очень хорошие вещи. Очень. И это самое главное, потому что я поняла что я на правильном пути с моими кроссовками. Что у меня есть направление движения.

— Что это за путь?

— Делать вещи, которые не привязаны к настоящему моменту. Вообще ни к какому моменту не привязаны, ни ретро, ни что-либо еще.

— А что случилось с твоей обувью? — спросила Холлис.

— Случился бизнес. Обычный бизнес. Мы не смогли реализовать нашу новую бизнес модель. Наши ресурсы не были достаточны чтобы пройти сквозь рутину дисфункции. Мы прогорели и обанкротились. Возможно где-нибудь в Сиэттле есть склад полный коробок с моделью нашего последнего сезона. Если я смогу его найти, я выкуплю его весь и продам через Ибэй, и это принесет больше денег, чем мы выручали от традиционных продаж нашей линейки.

Джордж держал открытой потрепанную сумку Галери Лафайет и Мере затолкала туда пучок кабелей.

— Можно я приглашу вас на ужин? — спросила Холлис.

— Где ты остановилась? — спросил ее Джордж

— Сен Жермен. Около метро Одеон.

— Я знаю где это, — сказал Джордж. — Я закажу столик на восемь часов.

— Меридит?

Меридит посмотрела на Холлис. Затем кивнула.

— На четверых пожалуйста, — сказала Холлис.

Милгрим сидел за столиком заполненного народом кафе во дворе. На коленях у него лежала камера, на которой он просматривал поочередно четыре сделанных им снимка Фолея.

Два снимка были сделаны сзади и их можно было использовать если бы потребовалось послать кого-нибудь следовать за ним. Профильный в четверть, на фоне разноцветных бликов восьмидесятых годов был наименее полезным. Это мог быть кто угодно. Неужели в восьмидесятых женщины и впрямь носили такую яркую одежду?

По настоящему хорошим получился один снимок, который он сделал вслепую, когда проходил мимо него за крашеной хной немецкой девушкой. Девушка загородила ему обзор, не позволив подойти слишком близко. Он почувствовал запах ее духов, что-то демонстративно неорганическое. Возможно так пахнет хладнокровно сконцентрированный покой. — Извините, — сказал Милгрим, отступая назад, держа в руках свою маленькую камеру, пытаясь разглядеть удалось ли ему захватить Фолея, который уже теперь снова исчез.

Он смотрел вниз, переключая снимки на экране. И обнаружил Фолея, изображение которого, увеличенное зумом и четко сфокусированное было слегка смещено от центра кадра. Он вспомнил черный, как в порно, прямоугольник на снимке, ссылку на который отправляла ему Винни, увидев тонкие полоски, оставленные на лице Фолея его солнечными очками. Короткий козырек кепки удачно скрыл его лоб, убрав со снимка значительный объем информации об эмоциональном состоянии. Черты лица его были гладкими, не тронутыми жизненным опытом и уверенными той уверенностью, которой как полагал Милгрим, он мог на самом деле и не чувствовать. Как будь-то он пытался планировать независимо от складывающейся ситуации.

Держа камеру в полускрытом состоянии в правой руке, Милгрим двигался вперед, выискивая в заполненном посетителями Салоне Фолея. Вскоре он его нашел, но одновременно с ним она нашел Холлис, которая сосредоточенно слушала молодую женщину в джинсах и белой рубашке. Он был уверен что Холлис его заметила. Милгрим, сфокусированный на поисках Фолея отступил назад проигнорировав ее и избегая визуального контакта. Когда Фолей спускался по лестнице, Милгрим уже следовал за ним, и видел как тот вышел из здания.

Тогда Милгрим вышел во двор, заказал себе эспрессо и уселся изучать добытые снимки.

Сейчас он выключил камеру, открыл небольшой отсек на нижней ее части и извлек оттуда голубую карту памяти размером с почтовую марку. Когда он в последний раз в действительности пользовался почтовыми марками? Он не смог вспомнить. Он почувствовал себя странно, понимая что думает о какой-то одной вещи. Он наклонился вниз, приподнял край штанины своих новых брюк и заложил карту поглубже в носок, который затем подтянул повыше и вернул край штанины на место.

Врач сказал что по натуре он не был методическим человеком, но постоянно продолжающееся состояние экстренной ситуации, генерируемое его зависимостью показало ему практическую полезность метода, который он начал практиковать.

Он достал новую карту из бокового кармана куртки и распаковал ее как обычно испытывая трудности с извлечением ее из подложки. Он вставил ее в камеру, закрыл лючок и положил камеру в боковой карман куртки.

Из другого кармана зазвонил Нео. Он достал его. Телефон показался ему еще более уродливым, чем раньше.

— Да?

— Просто проверяю твой телефон, — скзал Слейт, не очень убедительно. — У нас проблемы с системой в целом. — Слейт всегда говорил о Нео как о системе, хотя Милгрим не встречал больше никого кроме Слейта с таким телефоном.

— Вроде работает, — ответил Милгрим.

— Как вообще дела?

Слейт никогда не скрывал что он способен с помощью Нео получать информацию о местонахождении Милгрима, хотя говорил об этом всегда двусмысленно, если вообще говорил. Из контекста только что произнесенной им фразы было понятно что он знает что Милгрим в Париже. Знает что Милгрим сидит в этом дворе именно этого здания, а поправки в расчеты возможно внесены с помощью координат, полученных от русского ГЛОНАСС.

Когда они только познакомились Милгрим не хотел ничего спрашивать. Слейт пояснял термины и так оно и шло само собой.

— Дождь поливает, — сказал Милгрим глядя вверх на голубое небо с яркими облачками.

Тишина затягивалась.

Он пытался заставить Слейта проговориться о том, что тот знает о его местонахождении, но не знал зачем. Ему надо было что-то сделать со злостью, которая его недавно посетила, и часть которой по-прежнему обитала где-то внутри его. Хорошо ли это?

— Как Нью-Йорк? — спросил Милгрим, теряя терпение.

— Торонто, — ответил Слейт, — становится жарко. Пока. — Он отключился.

Милгрим посмотрел на Нео. Что-то внутри него разворачивалось. Пожалуй нечто, похожее на брошюру, нежели бабочку, подумал он, если мыслить общими образами. Какая-то неприятная брошюра, которая делает симптомы слишком явными.

Зачем же вообще Слейт позвонил? Он что правда хотел проверить телефон Милгрима? Или голосовой звонок дает Слейту возможность произвести над Нео какие-то манипуляции, которые в другой момент неовозможно произвести?