Валериан Грецки решил подняться по ступенькам крыльца навстречу. Швейцар уже распахнул дверь, и он скрылся за нею.

— Отец, — тихо прошептала взволнованная Раиса, кладя руку на плечо отца, — это один из трех негодяев!

— Этот офицер?

— Да!

Поров вернулся опять в дом и спросил у швейцара:

— Кто этот прекрасный молодой офицер, только что вошедший? — стараясь говорить развязно и спокойно.

— Это племянник графини, граф Валериан Грецки! — ответил швейцар высокомерно.

Поров вернулся к дочери.

— Это племянник графини, — сказал он.

Раиса встревожилась.

— Не надо говорить об этом графине, — сказала она. — Идемте, папа, мы его найдем потом!

Валериан вошел к тетке. После обычных приветствий и вопросов он спросил:

— Ma tante, кто это такие старик и девушка в трауре, вышедшие сейчас отсюда?

Графиня вспомнила, что виновные принадлежат к одному полку с Валерианом, и, узнав в чем дело, он может помешать ее проектам, поэтому она сделала равнодушное лицо и ответила:

— Ах, это бедняки, которым я желаю добра! Ты знаешь, что у меня много protИgИ, они приходят ежедневно.

Валериан успокоился и не стал спрашивать, какую протекцию она хочет им оказать, так как обыкновенно тетка не скрывала своих планов. Из этого молодой человек заключил, что не подвергается никакой опасности, но все же сократил свой визит и весь день был скучным и задумчивым.

В полку он встретил Резова и рассказал ему о своей встрече.

— Уверен ли ты, что это она? — скептически относясь ко всему, спросил его Резов. — Уверен, что она не узнала тебя?

— Уверен?! Разве можно быть когда-нибудь в чем-нибудь уверенным? — ответил Грецки.

— Ну, а доказательства у тебя есть? — опять спросил Резов. — Если же у тебя их нет, значит, ты не уверен! А раз есть сомнения, то опиши мне эту особу, а то странно, черт возьми, быть замешанным в деле и не знать той особы, из-за которой рискуешь поплатиться!

— Ты всегда шутишь! — сказал сердито Валериан. — Если бы ты видел ее, как я!

— Признаюсь, что я не видел ее, как ты! Счастливец, шалопай! Он имел все выгоды, а нам остается дрожать, как листья… Ну, скажи откровенно, что она — очень красива, наша… твоя победа?

— Ах, мне сейчас не до ее красоты! Если бы ты знал, как ее глаза поразили меня!

— Черт возьми! Быть может, не лишнее остерегаться? Что ты скажешь относительно маленького путешествия за границу?

— Перед майским парадом? Полковник никогда не согласится!

— Это верно!.. Ну, будем надеяться на счастье! Отбрось постную физиономию. У тебя вид статуи командора, Дон Жуан ты эдакий!

Грецки хотел уйти, но Резов его остановил.

— Приезжай сегодня вечером к моей сестре, божественной Адине, как говорит генерал Клин, воображающий, что цитирует стихи… Моя сестра в самых хороших отношениях с начальником полиции… Ты не сердись, что я говорю тебе это! Она вертит им, как хочет, а он облизывается, глядя на нее, как кот на крынку с молоком, поставленную очень высоко!.. Но что делать, мой милый? Надо жить иллюзиями, если не можешь пользоваться действительностью!

Грецки не утерпел и улыбнулся, подумав, что иногда кот, подпрыгнув высоко, опрокидывает крынку, чтобы воспользоваться молоком… Но он все же отправился вечером к княгине, у которой приемы была назначены по понедельникам, после итальянской оперы, и продолжались от одиннадцати до трех часов. Ужина обычно не было, а также и танцев, но зато игра в страсть и соблазн переходила со ступеньки на ступеньку.

Вся гвардия и хорошенькие женщины-аристократки забавлялись этой игрой, не стараясь поймать друг друга в сети.

Адина стояла выше суждений своих друзей и подруг: хотя много рискованного произносилось, но в этом доме не было совершено ни одного бесчестного поступка! Только много соблазнителей в положении, остроумно примененным Резовым к генералу Клину, облизывались, глядя на хорошенькие горшочки, стоявшие для них недосягаемо. Быть может, некоторые горшочки и были разбиты, но это не касается нашего рассказа.

— Подумай, Адина, — сказал Резов, поймав сестру в дверях, — один из нас встретил сегодня нашу жертву!

— Один из вас? Значит, это не ты?

— Увы, нет! Я ее так мало видел, что и не узнал бы!

Взглянув на хитрую мину брата, княгиня подмигнула и, ударив его веером по руке, произнесла: «Глупый!»

— Кто же счастливец, узнавший ее?

— О, нет, сестра! Секрет романа и тайна драмы! Клятва трех героев над кинжалами и все потрясающее старинных драм заключается в этом! Ты можешь послать меня на смерть, но этого не узнаешь!

Горячность его во время рассказа привлекла внимание генерала Клина, но увидев, что это был Резов, высокий чиновник, раздвинув сморщенные было брови, подошел к Адине.

— Генерал! — произнес Резов с целью посмеяться. — Знавали ли вы преступников, выдававших сами себя, чтобы избежать преследования полиции?

Генерал покачал головой: вопрос показался ему невозможным.

— Да, mon gИnИral! Есть такие, я вас уверяю, что есть! Вот первый пример: я прошу вас посадить меня на ночь в тюрьму, чтобы избежать преследования моей жертвы!

— Неужели? — спросил генерал, снисходительно относясь к этой шутке. — Кто же ваша жертва?

— Женщина, женщина, генерал! — проговорил Резов с ударением, вызвавшим улыбку на лица присутствующих. — Генерал, спасите меня хоть на сегодняшнюю ночь! Я боюсь быть узнанным!

— Так это маскарадная победа?

— Почти что вроде этого!.. И вот его — тоже! — сказал Резов, возбужденный, как от вина в ту ночь похищения, указывая на подходившего Грецки. — Он в таком же положении, как и я: нас обоих преследует женщина!

Грецки, бледный от страха и гнева, старался выдержать обращенные на него взгляды, но внимание больше было обращено на Резова. Тот по своей неосторожности возможно далеко бы зашел, но сестра испугалась за него и ущипнула до крови его за руку. Он пришел в себя и вскрикнул:

— Что я вам такое рассказывал, господа? Сестра ущипнула меня до смерти! Всегда и всюду женщины!..

Подали ужин, и разговор веселого общества принял другое направление.

Грецки уехал и возвратился домой, полный ярости. Войдя в свою комнату, слабо освещенную ночником, он содрогнулся, увидя в углу какую-то темную массу. Он в ужасе попятился назад думая, что перед ним Раиса, но масса не двигалась и, когда он зажег свечу, то увидел, что это была его новая шуба, принесенная утром портным… Проклиная страх, посылая ко всем чертям гуманность и самого себя, Валериан уснул на левом боку и провел всю ночь, не выходя из кошмаров.

На следующий день вечером, как это иногда случалось, графиня Грецки была позвана к государыне и находилась во дворце с другими дамами. Разговор, хотя не очень воодушевленный, был свободен. Этикет был изгнан из этих собраний без приготовлений и был заменен изысканной вежливостью, быть может, несколько педантичной, но не мешавшей свободно высказываться. Вдруг разговор оборвался, и воцарилось короткое молчание.

— Тихий ангел пролетел над нами, — сказала государыня, припоминая русскую поговорку, часто повторяемую, когда в обществе внезапно наступало молчание. — Первое слово принадлежит ангелу! Графиня, слово за вами!

Графиня Грецки улыбнулась.

— Я могу говорить только о земном, — сказала она.

— Ну и прекрасно! Расскажите нам что-нибудь хорошее: это доставит нам отдых после злословия.

Какое-то внутреннее подсознательное чувство подсказало графине, что настала удобная минута рассказать о Раисе.

— Если бы я смела, — начала она, — поведать вам хотя и не о благотворительном вечере, но все же заслуживающем внимания…

— Мы все слушаем, — сказала императрица, удобно располагаясь в кресле.

— В одном из домов предместья, — так начала свой рассказ графиня, — жила некогда молодая девушка с отцом и матерью. Это были честные люди, воспитавшие свою дочь в любви к своим обязанностям! Молодая девушка была умна и вполне невинна.