— Видишь ли, я хочу тебе рассказать, как все было… Была суровая зима, волки забегали в деревню за собаками, а иногда и детей таскали, когда не могли поймать собак. На топку раздавались дрова. Не знаю почему, но их дров у меня не хватило, а зима еще продолжалась. Я подумал, что в лесу, по дороге на Москву, много пропадает дров даром. Там были упавшие деревья, и я знал, где именно. Управляющий, которого ты теперь прогнала, был жесток к нам: он воровал один и понятно ловил нас, если ему это удавалось! Однажды вечером, когда управляющий уехал повеселиться в город, я отправился в санях на своей лошадке в лес, чтобы набрать дров.

Старик от усталости замолчал, его тяжелое дыхание было порывистым.

— Отдохни, — сказала Раиса.

Тихон сделал отрицательный жест.

— У меня нет времени, — сказал он и затем продолжал: — Приехав в лес, я собрал охапку дров и положил в сани. Работа была тяжелая, так как снег был очень глубокий, а холод такой лютый, что я боялся отморозить руки и ноги, хотя самому мне было тепло от работы. Когда дров было наложено достаточно, я вышел на дорогу взглянуть, можно ли выехать с лошадью незаметно, так как кроме управляющего меня могли встретить и враги нашего края.

— Кто же это? — спросила Раиса.

— Морозы были в стычке с управляющим! Они по взаимному уговору объявляли господам, что урожаи были плохие и поэтому рожь продавали за бесценок… Отправившись за лошадью, спрятанной на опушке леса, я услышал шаги: сапоги скрипели по замерзшему снегу… Я подумал: «Если это мужик, то лучше уступлю ему несколько корчаг, чем мерзнуть, оставаясь в лесу». Только это был не мужик, а настоящий черт, одним словом, это был Мороз! «Зачем он идет сюда? — подумал я. — Не затем же, чтобы красть, как я?» Добрый христианин не стал бы прогуливаться в лесу в такое время… Мороз шел тихо, как бы ожидая кого-то, и вошел в чащу против меня, потому что, войди он только в мою сторону, я не знаю, что бы сделал: уж очень я был раздражен от холода, и тогда может быть я имел бы на душе еще больший грех… Я не трогался с места и наконец услыхал скрип полозьев. «Хорошо, — подумал я, — еще кто-то. Они, значит, хотят свидеться в лесу». Сани приблизились. Мороз встал на дороге, делая знаки остановиться. Сани остановились прямо против меня. Я очень оробел, думая, что лесники видели, как я поехал, и делают на меня облаву.

Старик попросил пить.

Раиса подала ему чашку с остывшим чаем. Тихон, обмакнув в нем губы, снова начал говорить.

— Если бы Богу угодно было, я бы не мучился так долго и не провел бы столько бессонных ночей… Знаешь, кто был в санях?.. Твой зять, Николай Марсов!

Раиса удивленно крикнула и продолжала следить за словами Тихона.

— Это был барин Марсов, который спал, как мертвый, однако он был жив, потому что громко храпел, что было удивительно мне!.. Ночь была так тиха и ясна, что все было и слышно и видно! Я не смел пошевелиться и боялся, как бы моя лошадь, учуяв других, не заржала. Но этого не случилось: бедняга закоченела от холода. Мороз подошел к саням. Василий сидел на козлах. Ты, барыня, не знаешь Василия?

— Нет, — ответила Раиса.

— Он сейчас кучером у Персиановой. Он вольный. Старик Марсов любил отпускать слуг на волю, чем сильно их портил и что не принесло пользы его сыну… Вот Мороз подошел к саням и заглянул внутрь. «Что, он заходил к нам?» — спросил он Василия. Кучер ответил: «Да». «Моя жена его приглашала?» «Да! — ответил Василий. — Твоя жена остановила его, когда мы проезжали мимо дверей, и пригласила откушать чашку кофе, который приготовила для него, чтобы он отогрелся». «И он вошел?» — спросил со смехом Мороз. «Да, он вошел», — ответил кучер. Тогда Мороз выхватил из-за пояса нож и сказал Василию: «Если ты поможешь мне, то я тебе дам сто рублей, а если не поможешь, то зарежу тебя, как цыпленка!..» Василий начал было звать своего барина, но тот спал. «Ты можешь кричать хоть до хрипоты, — зло засмеялся Мороз, — он тебя не услышит! Он выпил кофе, а с него спится…» Я, барыня, не понимал ничего да к тому же так продрог, что думал, что умру! Только Василий вступил в разговор с Морозом, и они долго о чем-то говорили. Потом они взяли барина за руки и за ноги и отнесли в чащу по другую сторону дороги. Там они его посадили на упавший ствол дерева. Барин позволял делать с собой, что угодно, так как был без сознания! Они расстегнули у него шубу, но не снимали ее.

— И ты не закричал? — воскликнула Раиса, вся бледная от ужаса. — Ты не попробовал его защитить?

— Что я мог поделать? Я был один, а их двое! Ведь барин-то был, как мертвый!.. Это-то и есть мой грех, барыня! Да простит меня Господь!.. Они продержали барина в лесу пожалуй с час… Пока они несли его, я вернулся к своей лошади. Когда прошло больше часа, я подумал, что они уже уехали, как вдруг услышал, как Мороз сказал: «Вот так никто ничего не скажет! Он плохо сделал, что заснул: когда засыпают в такой мороз, то это навеки!..» Они посадили барина в сани и укутали в шубу, но он уже не храпел: он был мертв… Да примет Господь душу его!

— Значит, Марсов погиб, еще не доезжая до города? — спросила потрясенная Раиса.

— Я же тебе говорю, — ответил нетерпеливо Тихон, — что он помер, еще не выезжая из своего имения. Может в кофе, приготовленном Маврой, было что-нибудь подмешано! Не кофе же заставило его так спать!

— Мороз и его жена совершили преступление, и они злословят невинную вдову?!

— Мороз убил своего родного брата! Я тебе это говорю как перед Богом! — произнес старик, осеняя себя крестом в подтверждение своих слов.

— И ты мог молчать? — снова воскликнула Раиса, полная ужаса. — Не донес на убийц, дозволил обвинять невинную, несчастную вдову?

— Во-первых, — возразил сурово Тихон, — я вернулся домой с отмороженными ногами… Напрасно моя жена лечила их — ничего не помогало! И с тех пор я болею. Да если бы я и донес, суд не поверил бы моим словам! И я был бы убит Морозом потихоньку в лесу: ведь он обещал убить Василия и не стал бы стесняться со мной! Мой грех, барыня, в том, что я молчал, но мне не хотелось умереть, не рассказав кому-нибудь про убийство!.. Теперь может идти и поп!

— Зачем же ты рассказал мне все это? — спросила Раиса. — Я же не священник и не имею власти отпускать грехи!

— Ты, — сказал тихо старик, взглянув на нее, — очень добрая женщина и всем делаешь добро! Когда я умру, ты можешь говорить все, что тебе угодно!

Он повернулся на другой бок и притворился спящим…

Раиса тихонько вышла из избы…

Выйдя из душной атмосферы темной избы, она глубоко вдохнула свежего воздуха. Уже подходя к своему дому, она вдалеке заметила Елену с сыном, возвращавшихся с прогулки.

Иногда днем Марсова решалась выходить за пределы своего парка, чтобы дать возможность ребенку подышать свежим воздухом. Раиса, вся еще во власти ужаса от услышанного, побежала по дороге и, свернув в поле, догнала свояченицу раньше, чем та вошла в парк.

Марсова, услышав, что ее зовут, остановилась. Она вначале не узнала Раисы, которая с проворством, редко встречающимся у светских женщин, бежала к ней, но узнав, Елена не удержалась от улыбки: ее порадовала эта поспешность увидеть ее после стольких месяцев, проведенных Еленой в одиночестве.

По светским понятиям Раиса была самым злейшим врагом Елены, но последняя не могла удержаться от движения симпатии при такой искренности.

Запыхавшаяся Раиса остановилась около свояченицы, не будучи в силах говорить. Елена, улыбаясь, протянула ей руку, и молодая женщина подала ей свою.

— Мама, — сказал вдруг Саша, пристально глядя на Раису, — эта тетя приходила, когда я был болен?

— Ты меня узнал? — радостно спросила его Раиса.

— Да! Вы такая добрая тетя и так хорошо меня лечили!

Саша взял руку Раисы и с рыцарским уважением, комичным и трогательным у ребенка в эти годы, поцеловал ее.

Марсова улыбалась.

Раиса поцеловала мальчика в лоб, а затем обратилась к матери.

— Я узнала потрясающие новости, — сказала она, — вы скоро оправдаетесь в глазах всего света!