– Да…! И…! Сколь можно честь российскую в дерьме полоскать?! И этот туда же, ….! Уж полвека как море это наше и земля тут наша! А хозяйничают здесь американы проклятые! Вон они – псы позорные – так и рыщут! Люди наши едва-едва за землицу ухватились, обживаться начали, так на тебе! Дикие крепость сожгли, людей перерезали! Да тьфу на них – в порошок сотрем, чтоб впредь неповадно было, ублюдки, …, клоуны!.. Баранов государево дело творит! Он державу крепит – один против всех стоит на рубеже Отечества! И помогать я ему буду всей силой!!..

На этом монолог, обращенный в пространство, прервался. С противоположной стороны к нам двигалась целая флотилия – несколько компанейских судов и масса байдарок. Какое-то судно – то ли баркас, то ли байдара – вырвалась далеко вперед и явно нацелилась на «Неву». Лисянский некоторое время рассматривал его в трубу, а потом приказал накрывать стол в кают-компании.

Я решил простить великому мореплавателю невежливое упоминание моей персоны – в порядке исключения. А в воображаемом списке сделал пометку: «Аристократ и державник – конченый. Однако, что интересно, англичан не ругает – только американцев!»

Баранов выглядел усталым, но собранным и решительным – устремленным куда-то, словно торпеда. Вместе с ним на палубу поднялись еще трое русских – пожилой мужчина и двое помоложе – то ли охранники, то ли помощники. Один из этих молодых – высокий худой мужик с кудрявой грязной шевелюрой – привлек мое внимание, но я не смог понять, чем именно: то ли ростом, то ли одеждой, то ли движениями. Впрочем, я слишком мало видел местных русских, чтобы сравнивать и к чему-то придираться.

Лисянский с Барановым удалились, но вскоре явился стюард и заявил, что «их благородие капитан-лейтенант просют к столу». Кого? Оказалось, меня и этого кучерявого мужика!

Расселись. Сервировка была, надо сказать, как в навороченном ресторане. Правда, вскоре выяснилось, что звали нас сюда вовсе не есть-пить, хотя по бокалу чего-то красного и налили.

– …это Нестор Абрамов, о котором я вам рассказывал, – продолжал свою речь Баранов, помахивая вилкой. – Он побывал в крепости и знает диспозицию колошей. Ну, покажь чертеж!

Мужик полез куда-то за пазуху, а Лисянский воспользовался паузой:

– Александр Андреевич, вы все-таки настаиваете на немедленных действиях? Без детальной разведки, без подготовки?

– Юрий Федорович! Мы же это с вами уже обсуждали: и то надо, и это! Кто бы спорил?! Но поймите вы: это ж колоши! Они ж дикие, они только силу разумеют! Да, вы оставили их без запаса пороха. Да, в подобной ситуации цивилизованные люди пошли бы на переговоры. Но эти! Если не согласились сразу, значит надо бить! Каждый день промедления им на пользу. Они ж понимают просто – раз русские сразу не напали, значит боятся! Здесь же по островам да проливам колошей живет несчитано. Коли этих побьем, остальные с нами замирятся. А коли мы тут церемонии разводить станем, так к ним подмога сбежится!

– Ладно, в конце концов, вам виднее, – вздохнул, соглашаясь, офицер. – Но не забывайте, что действовать придется в сумерках. Высокая вода продержится не более трех-четырех часов, после чего «Неву» придется отвести назад, чтобы не оказаться на мели. Эффективность нашего огня я не гарантирую – дистанция, вероятно, будет предельной.

– Ну, хоть попугать… Гляньте!

На изрядно помятом листе грубой бумаги довольно внятно чернилами был изображен кривобокий четырехугольник – крепостные стены. Внутри располагалось больше десятка маленьких прямоугольников – надо полагать, домов.

– Вот здесь и здесь – ворота, – указал вилкой Баранов, – а тут – две амбразуры для пушек. Верно?

– Истинно так, – кивнул Нестор, – а в огороже сей дырья имеются, чтоб, значит, с ружей стрелять.

– Что у них за пушки?

– Ну… – почесал затылок промышленный. – С чугуна, кажись, литы. Длины как отсель и досель. А в дуле дырка, ну, на взгляд, вот така!

– Фальконеты малого калибра, – определил Лисянский. – Много?

– Тока два видал, может, где ишшо заныканы.

– Гарнизон?

– Это чо ж?

– Ну, солдат, воинов там сколько?

– Э-э, ваш-бродь, нешто их сочтешь? В каждой барабаре человек с полста, а то и поболе. Да бабы, да детишки. Аки селедки в бочке набились!

– Однако… – Лисянский посмотрел на Баранова. – Больше пятисот боеспособных мужчин?

– Что ж, такое возможно, – кивнул правитель. – Сколь их тут есть на острове, все и сбежались. Они ж все друг за друга ответчики. А скажи-ка нам, Нестор, каки там колоши? Одного племени иль разные?

– Ну, Ликсандр Андреич, по мне так оне все на одно лицо.

– Одежда, оружие, краска на рожах у всех едина иль разная? Нешто не приметил?

– Э-э, кажись, малость разная. Кучкуются по своим, опять же. Одне, значится, с перьями, другие так ходют…

– А это вам зачем? – удивился Лисянский.

– Ох-хо-хо… – вздохнул Баранов. – Похоже, в крепости засели не одни киксади. Знать бы, что да как… А главный-то кто?

– Да тоен ихний, Катлиан кличут. Сказывают, превеликого геройства колош.

– Знаю такого. То – племянник Скаутлелта. А что ты там на берегу – под тыном-то видел?

– Дык, сказывал же!

– Еще раз расскажи – язык не отвалится!

– Судя по всему, – вступил Лисянский, – обращенный к нам склон почти открыт. Кроме редких кустов на нем нет препятствий для движения, но нет и укрытий. А что на той стороне, где вторые ворота?

– Да почти та ж песня – кусты да камни! – заверил Нестор. – Однако ж близ ворот и ниже тропа широка натоптана. Мнится мне, по ней на телеге, может, и не проехать, а пушку малую подтянуть можно.

– А почто? Сам же указал, с каких бревен стены рублены. Малым ядром не пробить!

– Дык, ваш-бродь, почто ж в стены-та пулять? Сказывал же: подтянуть пушки к воротам и долбить ядрами, покуда не развалятся. Оне ж с бревен потоньше связаны, чтоб значится, отвалить на сторону можно было. А коли пушек да припасу вдоволь сыщется, дык на те и на эти ворота враз навалиться – оно и ладно будет!

– Видали, каков стратег! – сказал Баранов Лисянскому, а потом обратился к промышленному: – Ну, ступай, покуда, Нестор. Нам тут с господином капитан-лейтенантом кой-что перетолковать надобно.

Едва промышленный вышел, Лисянский обратился ко мне:

– А вы что скажете, господин агент?

Такого поворота событий я не ожидал и слегка растерялся. Однако ненадолго – решил нырнуть, как головой в омут:

– Господин капитан-лейтенант, я уже пытался высказать свое мнение о происходящих событиях. Изложу подробнее. У вас статус представителя имперского флора, представителя державы. Здесь наблюдается конфликт инородцев и русских промышленников. Можно, конечно, считать резню, учиненную колошами два года назад, бунтом или мятежом. Однако такой подход правомерен, если они предварительно признали себя подданными его императорского величества. Было такое? – спросил я Баранова. – Если честно и по всем правилам – с присягой и прочее?

– Ну-у… – замялся правитель. – Открытый Лист Скаутлелту вручил… Договорились полюбовно, однако ж обманули мерзавцы!

– Вот видите! – перенес я внимание на Лисянского. – Правовые основы конфликта туманны и неоднозначны. По сути дела речь идет о нарушении личных договоренностей между сторонами. Вам бы, Юрий Федорович, встать над схваткой. Встать, как представителю державы Российской! Ну, скажем, собрать предводителей той и другой стороны, заслушать претензии, вынести решение – суровое, но справедливое. И уже для исполнения того решения использовать ваши ружья и пушки – наказать виновных! Глядишь, эти колоши и присягу принесли бы, и верными подданными короны нашей стали. А ежели их бить без разбора и спроса, то…

– Вон! – прервал меня Баранов. Кровь прилила к его лицу, он сделался почти страшен. – Вон отсюда, бл… сын! В железа его и пороть!

Противника, достойного удара кулаком, я перед собой не видел, но кое-что сказать в ответ мне очень хотелось. Однако я вспомнил о своей миссии, о грядущем гонораре и решил пока не рыпаться. Вместо этого вопросительно посмотрел на Лисянского – дескать, ты тут хозяин, что скажешь? Ничего капитан-лейтенант мне не сказал, но по взгляду его я понял, что тратил слова вроде бы не совсем напрасно. И еще – сейчас лучше встать и уйти, пока такая возможность есть.