Мы долго ходили по улицам, заваленным кучами кирпичей. Сбили и ободрали об острые обломки начищенные сапоги. Но ни уцелевшего дома, ни зеленого деревца, ни кошки, ни собаки, ни души живой человеческой в этом краю не встретили.

Не обнаружив ничего интересного, хотели повернуть назад, как впереди заметили ряд зеленых деревьев. Возможно, это и есть парк, решили мы.

— Рискнем?

— Пошли.

Действительно, это оказались тот самый парк и пруд, довольно большой, но только без лебедей. По его берегам росла ива.

Тихую зеркальную поверхность воды бороздили несколько лодок. В них сидели военные разных родов войск. Заметив нас, некоторые причалили к берегу, приглашая в лодку. В одной лодке трое пехотинцев, в другой — танкисты.

— Если мы сядем, ваш «корабль» потонет, — шутит Шура.

А вот одинокий старшина.

— Девушки, на память о Дне Победы непременно надо прокатиться по ратиборскому озеру. Прошу, садитесь, пожалуйста.

Мы сели в лодку, которой правил старшина.

— Ах так! — рассердились танкисты. — Тогда мы вас вызываем на бой.

Наш рулевой не успел отвести лодку. Налетели танкисты и давай на нас плескать воду.

— Девчата, принимай бой! — смеется Люся.

Старшина успевал вычерпывать жестяной банкой воду из лодки и ставить ее в выгодное для нас положение, а мы поливали танкистов, кто руками, кто веслом, пока те не взмолились:

— Сдаемся, девчата. Ваша взяла. Надо успеть обсушиться, прежде чем явиться в часть.

Оказалось, бой продолжался долго. Только сейчас заметили, что собрались десятки новых лодок и мы окружены любопытными.

— Старшина, гони скорей к берегу! Что за зрелище мы устроили?

Поблагодарив рулевого за доставленное удовольствие, мы поспешили к дому. С одежды ручьями стекала вода, но условий здесь не было, чтобы привести себя в порядок, поэтому отправились такими, как были.

Палило солнце. И пока мы колесили по улицам, разыскивая дорогу, одежда высохла.

Подходим к территории госпиталя и видим выстроившиеся машины, груженные госпитальным имуществом. Автобусы, где сидели люди, уже готовые к отъезду.

— Куда они? — удивленно произносит Люся, будто это ее и нас не касалось.

Навстречу шел разъяренный начальник.

— На курорт приехали? Прогулочки устроили? Кто разрешил?

Мы поспешили скрыться в автобусе…

Прощай, Ратибор! Пусть ты оказался негостеприимным, зато здесь прозвучал для нас салют Победы.

Не сразу дошли до нашего сознания слова «капитуляция!», «Победа!» Трудно было объяснить и чувства, какие испытывал каждый из нас в то доброе утро и в последующие дни.

Передвигаясь по дорогам войны в составе своей армии, начиная от Курской дуги, мы вместе с бойцами радовались продвижению вперед, избавлению от оккупантов каждого населенного пункта. Но это всеобщее чувство радости и торжества за одержанную победу несравнимо, необъяснимо.

Только для войск Советской Армии война еще не окончилась. Продолжалась благородная миссия — борьба за освобождение народов западных стран, борьба до полного разгрома немецко-фашистских захватчиков.

В тяжелых условиях, с жесточайшими боями преодолели советские и чехословацкие воины Дуклинский перевал через Карпаты, чтобы соединиться с повстанцами и партизанами, а потом вместе с ними продолжить борьбу против общего врага. Спешили советские войска и на помощь восставшей столице Чехословакии. А девятого мая и Прага стала свободной.

Колонна наших машин, вышедшая из Ратибора одиннадцатого мая, теперь в общем потоке войск тоже передвигалась по дорогам Чехословакии.

Народ ликовал, встречая советских воинов-освободителей. Море людей и цветов. Из окон многоэтажных домов, с балконов и крыш — отовсюду летели цветы, осыпая проезжающих. Не умолкали приветствия: «Наздар!», «Наздар!»

Машины, танки, пушки шли по ковру из живых цветов. Шли медленно, осторожно. Потому что проходили по многокилометровому людскому коридору, который временами сужался. Водители вынуждены тормозить, порой останавливать машины. Тогда бойцы оказывались в объятиях встречающих, искренне благодарных людей.

Ах, какие это были встречи!

Встречи с друзьями всегда радостны, но эти… Видишь и понимаешь, как же нужна была наша победа народам и этих стран. Как ждали они здесь армию победителей!

Я с восхищением смотрела на грозную боевую технику, украшенную живыми цветами, и сердце наполнялось гордостью за нашу армию, за советскую Родину, за свой народ. Ведь оружие, которое помогло разгромить фашизм, ковалось руками советских людей.

О, какие чувства испытывали мы, девчонки, когда и к нам тянулись десятки дружеских рук, чтобы пожать и наши ладони. Какую радость и гордость испытывали от того, что находились в составе своей армии, что какая-то доля и наших усилий влита в общее дело победы над ненавистным врагом многих народов. И пусть мы были второстепенными солдатами, но тоже необходимыми. Ведь и мы, медики, неотступно шли по войне за главными солдатами к конечной цели — к победе, к миру.

Мы прибыли в чешский город Кутна-Гора, находящийся в семидесяти километрах от Праги. Машины и автобусы заполнили просторный двор большого П-образного здания. Во дворе суетились люди. Донеслась немецкая речь. С удивлением осматриваемся. Узнаем, что прибыли в расположение немецкого военного госпиталя, где лежат раненые солдаты и в числе их гитлеровский генерал.

Это оказался тот госпиталь, который выехал из Ратибора и который бросили здесь вражеские войска при отступлении.

К нам подходят юноши-медбратья. Девушек-медсестер у них нет.

— Гитлер капут! — произносит один из них, улыбаясь.

— Да. У, вас Гитлер капут, а у нас Победа! — говорит Маша.

— Яа, яа, побьеда! — подтверждает другой.

Не по себе было слышать немецкий говор, ставший за годы войны ненавистным. И в то же время с великим трудом, но доходило до сознания то, что эти люди, сдавшиеся на милость судьбы, уже не враги. Что нет больше войны и у нас не должно быть ненависти друг к другу. Да и мы все же коллеги, люди гуманной профессии. И даже во время войны не должны были враждовать между собой.

У немецких коллег было отличное настроение. Они хотели общаться с нами. Заводили разговоры, что-то спрашивали и объясняли сами. Словом, все мы были беспредельно рады наступившему миру и в этом понимали друг друга прекрасно.

Итак, на несколько дней, до эвакуации, нашими пациентами стали вражеские солдаты и их генерал.

Генерал лежал в маленькой комнатке один. Было видно, что он высок ростом, очень худ — кожа и кости. Кожа лица и рук, лежащих на белоснежной простыне, была густого темно-желтого цвета, по этому можно было судить о нездоровой печени.

Выделялись огромный горбатый нос и глаза, посаженные в глубокие глазницы. Взгляд его казался страдальческим. Но страдал он, пожалуй, не от болей, мучивших его, а, скорее, от того, что, будучи храбрым генералом на фронте, преданным идеям Гитлера, сейчас оказался среди русских вот в таком беспомощном состоянии и бессилен что-либо предпринять.

Испытывая ненависть и отвращение к вам, кому имя — оккупанты, фашисты, мы не мстим, а проводим бессонные ночи у ваших кроватей — поправляйтесь, пожалуйста! Но это не унижение с нашей стороны, а великодушие. Вы уже узнали характер советского человека и почему так силен он, порой вовсе и не богатырского вида русский солдат, почему он идет в неравный бой и побеждает? Да потому, что он защищает правду, ленинскую правду и завоевания Октября — светлое будущее поколений, общие интересы и жизнь трудового народа.

Победа и мир окрыляли людей, повсюду поддерживая удивительно веселую, оживленную обстановку. Но это еще не означало, что наступил такой покой, когда все беды и горе ушли в прошлое. Горе и беды будут продолжаться еще долго. И всю свою жизнь станут проклинать фашистов те, кто пережил эту войну и в тылу, и на фронте.

С трудом удавалось сдерживать злость и ненависть к врагу, когда получила известие о гибели артиллериста Владимира.