— Я не хочу возвращаться домой! — с отчаянием в голосе крикнула она. — Как ты думаешь, почему я уехала? Я не могла больше выносить этого, это убивало меня.

— Ну, давай, давай! Почему бы тебе не сказать прямо, что это я убивал тебя? — прохрипел Рей.

В эти слова он вложил всю боль последних шести месяцев их совместной жизни. Кэтти замкнулась, ушла в свое горе. Она отказалась от друзей, бросила работу, одновременно отдалялась и от Рея, чем просто уничтожала его.

В первые дни после смерти ребенка Кэтти совсем не плакала. Потерянная, с бледным лицом, она бродила по дому как привидение. Но однажды один из их соседей, отсутствовавший во время трагедии, спросил ее о Джейке, и Кэтти, разрыдавшись, закрылась в детской и проплакала несколько часов. Рей пытался, как мог, утешить ее, но страшная боль утраты, переживаемая им самим, препятствовала этому. Кэтти все больше отдалялась от него, и незаметно это отчуждение проложило между ними пропасть, которую он уже не смог преодолеть.

Следующим тяжелым ударом был ее отказ заниматься с ним любовью. Она с истерикой отвергала его, лишала близости, когда-то тесно связывавшей их. Сначала Рей понимал ее. Он старался ради нее укротить пыл желаний, хотя временами ему казалось, что он находится на грани срыва, и тем не менее Рей отдавал себе отчет, сколь ранимой стала Кэтти. Но однажды, когда он обратился к ней за утешением, страстно желая физической близости, чтобы забыться, унять свою душевную боль, она прогнала его.

Страх перед новой беременностью, мысль о другом ребенке внушали ей ужас. Это казалось вполне логичным, и Рей верил ей. Однако проходили недели, месяцы, и она с каменным лицом продолжала отвергать его. У Рея появились сомнения в искренности ее прежних чувств к нему, он стал даже сомневаться, существовала ли их любовь на самом деле. Любящая его некогда женщина и столь любимая им жена стала неузнаваемой. Это еще больше усугубляло их трагедию. Кэтти превратилась в чужого человека.

Словно раненый зверь, Рей затряс головой, заставляя себя вернуться к действительности. Кэтти, испугавшись выражения его лица, отошла от него. Он заметил, как напряжено ее тело.

— Я отошла, — объяснила она, — чтобы мы больше не причиняли друг другу боли.

— Ты смалодушничала, Кэтти.

Она вздрогнула, словно он ударил ее. Затем, гордо вскинув голову, сказала:

— Я просто знаю, когда нужно остановиться.

На этот раз вздрогнул он. Его наивное предположение, что он разлюбил Кэтти, бесследно исчезло, как только он увидел ее; он даже готов поклясться, что сейчас еще сильнее любит. В эту минуту ему показалось смешным, что он мог считать свою любовь угасшей. Он никогда не сможет расстаться с ней добровольно.

Вероятно, это сделает Кэтти. Она сняла обручальное кольцо и отказалась от его фамилии. Она оттолкнула его, когда он поцеловал ее.

Кэтти заговорила, слова ее прозвучали тепло и искренне:

— Рей, я больше не хочу причинять тебе боль. Давай спокойно поговорим. — Она судорожно сглотнула, и, глядя на нее, Рей вновь испытал страстное желание. — Откуда ты? И зачем приехал?

Стараясь подавить в себе порыв дотронуться до нее, Рей до боли в пальцах сжал крышку стола, рядом с которым стоял.

— Я приехал из Мельбурна, я там живу, если ты не забыла, — резко ответил он.

Дверь коттеджа осталась приоткрытой, в проникающей наружу полоске света кружились мотыльки. Кэтти закрыла дверь и тяжело прислонилась к ней.

— Почему ты сердишься? — спросила она.

Рей только что видел, как Кэтти поцеловала Юстина и весело смеялась с ним в темноте. Его же она оттолкнула.

— О нет, я не сержусь, — язвительно сказал Рей. — Мне доставило удовольствие увидеть тебя с другим мужчиной… понравилось, как ты обещала испечь ему пончики. Мне же за четыре месяца ты ни разу не позвонила и не сообщила, где ты находишься.

— Рей, мы расстались, — вызывающе сказала она, засовывая руки в карманы голубых шорт.

Он молча взглянул на нее. Ему так хорошо знакомо ее лицо. Щеки горели, горбинка на носу и черные брови придавали чертам надменность. Глаза такого же серого цвета, что и у него, хотя, когда на них падал свет, они казались голубыми.

— Вижу, что это пошло тебе на пользу. Ты так похорошела, просто расцвела… с того момента, как умер Джейк, — намеренно подчеркнул он.

— Не смей! — задыхаясь от негодования, крикнула она.

Рей, стараясь не потерять самообладания, с силой сжал руками край стола. Но накопившаяся горечь, присутствие рядом с ним Кэтти — такой красивой, такой желанной, но недоступной — переполнили чашу терпения.

— Не сметь — что? Не упоминать имени Джейка? — вспыхнул Рей. — Сделать вид, что его не существовало? Мы оба знаем, что его смерть была причиной твоего бегства от меня. — С болью в голосе он добавил: — У тебя здесь даже нет его фотографии…

— Я слишком любила его, — прошептала она. — Я стараюсь забыть…

— Забыть Джейка?!

— Я пытаюсь примириться с его смертью, изо всех сил учусь жить в мире, где нет больше Джейка. Потому здесь нет его фотографий…

— Учишься жить в мире, в котором есть теперь Юстин. Ты очень осмотрительно сняла обручальное кольцо еще до приезда сюда.

— Рей, не стоит так себя вести и бросать мне обвинения. У тебя нет такого права.

— Я, кажется, еще твой муж, — спокойно произнес он. — Или ты и это постаралась забыть?

— Да разве я могу? Ты не позволишь.

Рей глубоко вздохнул.

— Ты спрашивала, зачем я приехал? Я приехал предложить тебе выбор. Или мы живем как муж и жена, или я подаю на развод.

Ее глаза расширились, а тело напряглось, словно у маленькой птицы, заметившей приближение ястреба. Несколько секунд она отсутствующим взглядом смотрела на него, и Рей не мог понять, о чем она думает. Затем нетвердым голосом она произнесла:

— Это больше похоже на ультиматум, чем на возможность выбора.

— Можешь называть это как угодно. Я слишком долго остаюсь непонятно кем: я не женат, поскольку ты отказываешься жить со мной, но и не разведен, и потому у меня нет возможности искать другие альтернативы.

— Ты имеешь в виду других женщин? — вспыхнула Кэтти.

— Я не сказал этого, Кэтти. — Рей запоздало попытался найти верные слова. — Я хочу иметь семью — все то, что было у нас с тобой и делало меня счастливым. Я хочу быть с тобой, клянусь, Кэтти.

— Я не могу, Рей! Пережить это еще раз! Нет, никогда… Слишком больно.

— Тебе не удастся спрятаться от жизни, — гневно произнес он. Это был крик души. — Ты никогда не боялась жить, Кэтти. Когда мы познакомились, твоему мужеству можно было позавидовать.

— То было тогда. Я стала другой, и ты должен с этим смириться.

— Я не позволю тебе стать другой!

— Это не в твоих силах, Рей, — бросила она. — Я не твой пациент, и я не служанка, которой можно приказать.

— Черт побери, я совсем не то хотел сказать! Я люблю тебя, поэтому я здесь.

— Любовь делает человека свободным, — грустно сказала она. — А ты делаешь из любви сковывающие тебя цепи.

Отчетливо выговаривая каждое слово, Рей произнес:

— Итак, твой ответ — развод.

— Прекрати говорить за меня! За последний год я видела тебя только один раз. А сейчас ты врываешься сюда ночью, как к себе домой, и хочешь, чтобы я в течение пяти минут приняла серьезнейшее решение. Тебе не откажешь в самонадеянности, Рей.

— Хорошо, сколько тебе нужно времени, чтобы все обдумать?

— Откуда я знаю? — резко сказала она.

— Ты хочешь сохранить хорошую мину при плохой игре, — гневно бросил Рей. — Держать меня на поводке как собачонку, а тем временем жить, как тебе самой того хочется. Так не пойдет, Кэтти. Я так больше не могу.

— В одиннадцать ночи трудно принимать решение, от которого зависит дальнейшая жизнь, — вскипела она. — Возвращайся домой, Рей. Первым же самолетом. Я обещаю, что напишу тебе.

Зная, что унижает себя, Рей все же не удержался и язвительно сказал:

— Это прозвучало, как обещание Юстину испечь пончики.