— Присядьте, пожалуйста! — сказал он. — Я сейчас доложу.

Мы остались вдвоем. Я присел на стул, а Котовский, по своей привычке, зашагал из угла в угол… Походит, походит — и остановится в задумчивости, широко расставив ноги. Видно было, что он немного взволнован. Но ходил он спокойно, характерным медленным пружинистым шагом.

Боец, стоявший в дверях с винтовкой, поглядывал с интересом на прославленного комбрига. Вдруг он вытянулся в струнку: в дверях показался начальник боевого участка Павлов.

Павлов подошел к нам, пожал руки.

— Здравствуйте, товарищ Котовский!.. Здравствуйте, товарищ Борисов!.. Присядем…

У него было умное, спокойное лицо. Военная выправка выдавала старого кадрового офицера. Одет он был в простую гимнастерку.

— Мы получили из Москвы строжайшую директиву — покончить с антоновщиной в один-два ближайших месяца, — сказал он нам, когда мы разместились за столом. — Август — сентябрь — самое позднее. Необходимо немедленно приступить к укреплению Советской власти и в волостях, и в селах, чтобы наладить в губернии нормальную жизнь и обеспечить осенний сев. Если мы сорвемся, не посеем, будет третий голодный год. А вы понимаете, товарищи, что это такое! Не мне вам это объяснять…

На нашем участке, — продолжал Павлов, — мы должны провести операцию против крупной банды, возглавляемой одним из антоновских командиров. Бандиты засели в лесах, вырыли там окопы и блиндажи, обеспечили себя продовольствием, фуражом и боеприпасами и, по всей видимости, намереваются дожидаться лучших времен. Вокруг них снова концентрируется антисоветский элемент. Вы, наверное, догадываетесь, товарищи, о ком я говорю. Это Матюхин, один из ближайших приспешников Антонова, бывший вахмистр. В его сводный отряд входит три неполных полка. Он обосновался под самым Тамбовом, и терпеть этот нарыв в такой близости от губернского центра и железнодорожной артерии мы, разумеется, не можем… Командование решило поручить вашей бригаде очень ответственную, я бы сказал даже, секретную операцию…

Мы невольно переглянулись с Котовским — наши предположения начинали оправдываться.

— Вам надлежит установить связь с Матюхиным, который сидит теперь в лесу, как медведь в берлоге, и зализывает раны, выманить его оттуда и раздавить головку банды. Чтобы облегчить вам операцию, мы передадим вам одну личность…

По знаку командующего в комнату под конвоем ввели сухощавого человека лет сорока пяти; на длинном лице его выделялись черные усы и бородка.

— Вот познакомьтесь, — сказал Павлов, поднимаясь из-за стола. — Эктов Павел Тимофеевич. Был помощником начальника штаба у Антонова, в прошлом — штабс-капитан. Он обещал помочь нам в разгроме остатков антоновских частей. Если он сдержит свое слово, ему будет дарована жизнь, свобода и возможность жить там, где бы он был в полной безопасности…

Эктова увели.

— Этого человека, — продолжал Павлов, кивнув в сторону закрывшейся двери, — ВЧК взяла в Москве на конспиративном антисоветском совещании. Мы передадим его вам, и вы будете полностью отвечать за него. С ним поедут трое чекистов. Руководит этой группой уполномоченный Михаил Васильевич Данилов. Это он доставил к нам Эктова из Тамбова… Ну вот и все, товарищи!

Я взглянул на Котовского. Его волевое лицо словно было подсвечено изнутри энергией и решимостью. Он уловил мой взгляд, прищурил карие глаза и довольно улыбнулся.

— Ну, Петр Александрович, приказ есть приказ и должен быть принят к немедленному исполнению!..

Прощаясь с нами, Павлов еще раз предупредил:

— За Эктовым зорче поглядывайте, он еще на перепутье стоит… Да и антоновцы, возможно, слежку за вами установили. Очевидно, без строгой секретности вы ничего не добьетесь. Особенно в период подготовки. Все остальное — на ваше усмотрение. Полный простор для вашей инициативы. План операции вышлете в ближайшие два дня… Его ждет в Тамбове товарищ Тухачевский. До свидания, товарищи! Желаю удачи!.. Кстати, не забудьте зайти в клуб, вас там покормят.

Мы козырнули и вышли из домика.

— Петро, — с улыбкой сказал Котовский, взяв меня под руку, — нам пока везет! Будет работа!.. Но одной рубки тут мало, голова нужна.

На улице нас уже поджидал кавалерийский дивизион.

Эктова посадили в телегу. Рук ему не связывали. Рядом с ним сели двое чекистов. Третий сопровождал телегу в седле. По обе стороны от дороги были высланы дозоры.

— Помни, Чистяков, — сказал Котовский командиру дивизиона, — за жизнь этого человека ты головой отвечаешь!..

Дивизион тронулся в обратный путь, в Медное. Обогнав его, по дороге помчалась наша автомашина.

Мы возвратились в Медное раньше, чем дивизион, который конвоировал Эктова, и до его подхода успели подыскать надежное место для нашего пленника. Выбор наш пал на небольшую избу, стоявшую на отшибе неподалеку от штаба бригады. Здесь Эктова можно было надежно укрыть от постороннего глаза.

Прежде чем повести свой рассказ дальше, мне хотелось бы сказать несколько слов об Эктове и о том, как он попал в руки сотрудникам ВЧК.

Он не был пришлым человеком в здешних местах: родился и вырос в селении Хитровщина, неподалеку от той деревни, в которой должна была через несколько дней разыграться решающая схватка котовцев с Матюхиным и его бандой. Но не будем забегать вперед… Эктова хорошо знали местные эсеровские вожаки, и поэтому они без особого труда и без подозрений и колебаний втянули его, кадрового офицера, в свои мятежные части; опытные в военном деле люди им нужны были позарез. Летом 1921 года антоновский штаб послал Эктова в Москву, на тайную встречу руководителей антисоветских мятежей в других районах страны. Там его и арестовали чекисты вместе с другими контрреволюционерами.

Можно было предположить, что Эктов не сильно горевал из-за того, что арест лишил его возможности бороться на стороне антоновцев. Москва произвела на него огромное впечатление. Он собственными глазами увидел, что Советская власть крепка и делает все, что в ее силах, чтобы облегчить положение всего трудового народа, и крестьянства в первую очередь. С другой стороны, личное знакомство с главарями антисоветского подполья позволило ему увидеть, что эти люди в большинстве своем выходцы из буржуазно-помещичьих семей и им наплевать на крестьянские нужды и стремления, о которых они разглагольствовали только для маскировки.

На родной Тамбовщине, куда Эктов вернулся уже в сопровождении чекистов, ему предстояло еще хлебнуть отрезвляющей горечи разочарования. Он узнал, что Антонов после разгрома своей «армии» бросил ее остатки и стал спасать свою шкуру, прячась со «свитой» по разным дырам.

Вечером того же дня Котовский и я навестили Эктова в его домике. Бывший штабс-капитан успел поужинать, помыться и, видимо, чувствовал себя более уверенно и спокойно.

— Вы теперь у нас постоянный жилец, — пошутил Григорий Иванович, входя в комнату, где сидел Эктов. — Вот зашли поговорить с вами… Если вы всерьез решили помочь нам — это хорошо. Этому мы будем рады. Подумайте обо всем еще раз. Даем вам для размышлений ночь. А утром скажете, что решили…

— Вы же знаете, я дал согласие, — тихо ответил Эктов. — Я переживаю сейчас тяжелое душевное состояние…

— Мы это чувствуем и понимаем, — заметил Котовский.

— Я хочу вам сказать, что меня затянули во все это дело с Антоновым насильно… Я попал к ним не так, как вы, наверное, представляете. Видите ли, я не приемлю их партийную программу…

— В таком случае, — заметил я, — вам должно быть легче перейти на сторону Советской власти…

— Да, но… — Эктов тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу. — Их подполье отныне будет всегда преследовать меня. Ведь подполье-то останется…

— С этим подпольем тоже будет покончено. А вы будете жить там, где вам некого бояться… Но, повторяю, все зависит от вашего поведения, от вашей искренности…

Эктов понимающе закивал головой: «Да, да, конечно!..» Мы решили перейти к деловому разговору.