НТР лишила США экономической и военной неуязвимости. Мировые рынки перенасыщены товарами различных марок, и американской продукции становится всё сложнее конкурировать с товарами новых промышленных держав. Всё это приводит к тому, что промышленное производство американской индустриальной державы и уровень жизни американцев не удержатся на достигнутых показателях без милитаризации экономики и растущих бюджетных дефицитов, которые, в конечном итоге, “задушат” демократию. Не получится ли в обозримом будущем так, что логическим завершением огромного влияния римской политической традиции в этой стране станет появление императорской системы власти, которая введёт в палату представителей и сенатР лишила США экономической и военной неуязвимости. Мировые рынки перенасыщены товарами различных марок, и американской продукции становится всё сложнее конкурировать с товарами новых промышленных держав. Всё это приводит к тому, что промышленное производство американской индустриальной державы и уровень жизни американцев не удержатся на достигнутых показателях без милитаризации экономики и растущих бюджетных дефицитов, которые, в конечном итоге, “задушат” демократию. Не получится ли в обозримом будущем так, что логическим завершением огромного влияния римской политической традиции в этой стране станет появление императорской системы власти, которая введёт в палату представителей и сенат "лошадь императора"? Учитывая склонность природы поддерживать амплитуду колебаний от одной тенденции к другой, ломка нынешней американской государственности может принять весьма малопривлекательные формы, затмить и сталинизм. лошадь императора"? Учитывая склонность природы поддерживать амплитуду колебаний от одной тенденции к другой, ломка нынешней американской государственности может принять весьма малопривлекательные формы, затмить и сталинизм.
3.
Вся история цивилизаций однозначно свидетельствует, для начала реальной демократизации необходимо предварительное осуществление, по крайней мере, одного из двух непременных условий. Во–первых, подавление угрозы государственной независимости. Во–вторых, развитый внутренний рынок товарообмена, и чем больше он развит, тем отчётливее средние слои населения заинтересованы в соучастии в управлении обществом, что является необходимым условием для демократии.
Без победы Вьетнама в войнах с Францией и с США, без революций в Афганистане, в Иране, в Никарагуа, в Эфиопии и ряде других стран Африки, которые оттеснили угрозы зонам жизненных интересов Запада от Советского Союза в иные регионы мира, демократизация у нас была бы невозможной. В большой мере она обязана той структуре деловых, торговых, политических отношений с Европой, которые стране позволили завязать нефть и газ Западной Сибири. Но определяющей причиной демократизации стало то, что с начала 80–х годов выявилось возникновение единого взаимозависимого рынка страны от Калининграда до Тихого океана, от Памира до Обской губы. Взаимозависимый внутренний рынок производства товаров и потребления создаёт сеть самых прочных хозяйственно–экономических связей, подталкивает становление единой языковой, психологической культуры общественных и производственных отношений. Он делает буквально каждого человека соучастником интересов регионов, в которых тот не бывал. Это необходимейшее основание демократизации, как политического процесса, выводящего общество к принципиально новому качеству его развития.
Однако без становления широкой структуры потребления и сферы услуг для обслуживания среднего слоя тех, кто честно трудится на общественное благо, — слоя, на котором, собственно, и держится современное экономизированное общество, — стабильная демократизация химера. Без ускорения темпов развития внутреннего рынка России, без ускорения цивилизованной индустриализации Сибири и Дальнего Востока общественные отношения у нас не выдержать демократизации. Говоря точнее, если наше общество, действительно, осознало потребность в демократии для дальнейшего поступательного развития, оно должно в корне изменить прежний взгляд на роль Сибири, который сложился за четыре столетия. Рано или поздно, придётся учиться считаться с тем, что это не только и не столько сырьевая кормушка, но в первую очередь место жизни важнейшей, с постоянно растущим динамизмом и влиянием составной части общества. И эта часть общества имеет право на собственное яркое лицо во всех проявлениях жизнедеятельности общества и должна его иметь ради нашего общего блага.
В известном смысле, мы все должны стать сибиряками. До тех пор, пока наша экономика, культура, наше пространственное сознание не выйдут к Тихому океану всерьёз и навсегда, у нас будет сохраняться высокая вероятность возврата к жёсткой централизации и определённому произволу государственной власти, будет играть огромное значение роль властного политического вождя, как яркой сильной личности, стабилизирующей и структурирующей общество в периоды экономических и политических кризисов.
4.
Если исходить из взгляда на общество, как на живой, объективно развивающийся организм, если внимательно и без предрассудков учиться у опыта становления мировых цивилизаций, нельзя не признать, что советский энтузиазм освоения Сибири есть внутренняя реакция общества на вставшие перед ним исторические проблемы, характерная для вполне определённого периода истории страны. И он неизбежно должен отмереть, когда Россия достигнет нового качества социально–экономического развития. Попытки гальванизировать его вряд ли будут эффективны в этом обществе, тем более что они вступят в противоречие с растущей значимостью производственной дисциплины и профессионализма, для которых энтузиазм изнурителен и малоэффективен. С БАМом была связана последняя волна энтузиазма освоения восточных регионов страны, завершающая строка славной героической эпохи, уходящей в историческое прошлое.
Наша культура, наша интеллектуальная мысль ещё не осознала всю символическую знаковость, всё политическое значение БАМа, всю глубокую ломку традиций московской государственности, русского национального характера, порождаемых бурным выходом нашей экономики к Тихому океану и принципиальным выравниванием требований к качеству социального поведения всех граждан страны. С завершением БАМа экономика Дальнего Востока и Восточной Сибири получает транспортные средства сбалансированного цивилизационного развития производительных сил без надрыва всей страны, без необходимости в централизации направляемых для этого огромных ресурсов.
Ускоряемое БАМом формирование единого рынка страны уже вскоре окажет определяющее воздействие на повышение внутренней дисциплинированности, внутренней культуры общественного поведения жителей России. Трудно же представить себе, чтобы возможно было жить во фраке в гостиной, когда в соседних комнатах идёт капитальный ремонт. А БАМом этом “капитальный ремонт” огромного восточного региона заканчивается. И требования Перестройки есть, во многом, требования оптимизации путей этому процессу и ставят вопрос так: готова ли Сибирь органично связать производительные силы, культуру, политические традиции стареющей европейской части страны с жемчужиной России, её потенциально самым богатым и самым динамично развивающимся регионом, экономически самым перспективным, — а именно с её Дальним Востоком?
Можно утверждать, близость завершения БАМа стала последним толчком к началу выработки политики Перестройки и демократизации. Разве могла бы зайти речь о демократизации в обстоятельствах, когда связь с колоссальным регионом Дальнего Востока поддерживалась узкой и очень уязвимой транспортной веной Транссиба? Нет. Положение Дальнего Востока до последнего времени было сравнимо с висящей на нитке пудовой гирей, и нитку эту десятилетиями стремились перерезать несколько держав. Потеря Россией Дальнего Востока не казалась невозможной: полторы тысячи километров близкого к границе участка не имели ни одного города, никакой энергетической, производственной инфраструктуры, были слабо обжиты, что порождало сложности с обеспечением их необходимой охраной. Чтобы поддерживать устойчивую работу Транссиба, приходилось держать у протяжённой границы значительные войска, в том числе и в Монголии, поддерживать страну в близком к мобилизационному состоянии, а это не могло не отражаться на всём характере политического устройства государства.