Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия подаются в России, как некие важные художественные центры советской страны, а колоссальная Сибирь выглядит захолустьем. Даже лучшие писатели–сибиряки, в основном, только деревенщики. И всё это как бы подчёркивается бегством из Сибири спортивных талантов, чему способствует глубоко порочная в такой большой стране практика организации чемпионатов и клубов.

Без всякой натяжки можно утверждать, наша культурная машина заржавела, она создаёт глубоко отставшее от требований жизни представление о Сибири, как о глухой дыре, сырьевом придатке, где молодой человек не может нормально и всесторонне развиваться. Поедет ли в такую дыру серьёзно пускать корни молодой специалист из европейской части страны, особенно девушка, женщина? Стоит ли удивляться, что ежегодно правительством тратятся чуть ли ни доли процента от ВВП на привлечение в регионы Сибири деятельных людей, а получаем в результате либо временщиков, прибывших на заработки, либо приезжающую ради романтики молодёжь, часто не имеющую необходимых там профессиональных навыков и специальностей.

У этой проблемы есть и насущное экономическое звучание. Все мы хотим, чтобы страна развивалась ускоренно, ибо это касается всех и каждого. Правда, каждый хочет этого по разным причинам. Многие понимают, только повышение темпов экономического роста позволит решать множество из неотложнейших задач, в том числе и политических. Но современная экономика, экономика компьютеров, высоких информационных технологий, крупных производств, предъявляет совершенно особые требования к человеку, к его внутренней собранности, к его социально–общественной и общей культуре.

Социальная культура нации, её сознательная дисциплинированность стали наиважнейшими факторами осуществления НТР в производстве, что наглядно подтверждается примерами японцев и немцев. Именно в неспособности соответствовать этим требованиям первопричина растущего отставания третьего мира, роста его долгов передовым странам, несмотря на связанные с благоприятным климатом низкие издержки производства и богатые сырьевые ресурсы. Поэтому вопрос ускоренного социально–экономического развития во всё большей мере становится вопросом ускоренного повышения культуры, способности впитать все лучшие достижения современной цивилизованности в нравственности, в образе жизни, в культуре дисциплинированного мышления и поведения, в культуре отношения к обществу, т. е. в социально–политической культуре подавляющего большинства населения той или иной страны. При нашем климате, при нашей континентальной протяжённости рассчитывать на низкие издержки производства и транспортные расходы не приходится, для нас соответствие таким требованиям, необходимым для развития современных производительных сил, важно вдвойне, втройне.

Но как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — "а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — "а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. запахе тайги"создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — "а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — как мы можем ускоренно поднимать общую культуру общества, если не знаем, не чувствуем культурных изменений в огромной Сибири? Если в европейском сознании в отношении этого сверхрегиона остаётся определяющим — "а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. а я еду за деньгами, да за запахом тайги". Хорошо бы ещё только за деньгами, такая цель хотя бы дисциплинирует труд. Но официозно подогреваемые энтузиазм, да поэтическая тоска о "запахе тайги" создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. запахе тайги"создают совершенно иные целевые установки поведению молодого человека, становятся для современной экономики страшным бичом. Поездка романтиков за "запахом тайги" на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного. запахом тайги"на крупные стройки Сибири подразумевает высокие шансы на разочарование, низкую квалификацию, низкий уровень образования и профессионализма приезжающих туда. К сожалению, яркий художественный образ именно такого отношения к освоению девственных регионов, который сложился в 50–х, в 60–х годах, до сих пор оказывает определяющее воздействие на сознание школьников. А современная культура беспомощна, не в состоянии бросить вызов отжившим представлениям, ничего не может этому противопоставить, задать новую романтику, отвечающую новым задачам развития страны и общества, как развития всеохватно цивилизационного.