Митрополит развел руками, как бы показывая Чеслову, вот то, что я и хотел тебе сказать.

Чеслав откинулся в кресле.

- Хорошо. Я готов принять ваших старейшин. Жду их через полгода на день рождение моих сыновей. Потом мальчик уйдет в вольные земли, он давно готовится принять их к управлению, и я вряд ли судя по всему смогу его удержать.

Крестный покачал головой, - ох, как бы еще прожить эти полгода… , - и тут из соседней комнаты раздался душераздирающий крик Яромира.

Глава 13

Из беседы короля с королевой Окории.

…Чеслав, я тут немного подумала, давай на день рождения мальчиков пригласим венценосцев из Белобии и Туркии вместе с дочерьми. Яромир, ходит мрачнее тучи, люди шарахаются. А так может понравится кто из дочерей. Да и Бромиру не помешает уже партию подыскивать. Да ни кто не собирается их женить, сама знаю, что рано. Но надо уже готовиться. В принципе, приглашения я уже выслала. А чего спрашиваю тогда? А я и не спрашиваю, если бы я спрашивала, то до сих пор бы замуж не вышла…

Я открыл глаза. Высокий потолок с резными бордюрами предстал передо мной. Рядом со мной одетый спал брат, рядом сидя спала мама, откинувшись на заднюю спинку кровати. Голова болела, и жутко хотелось воды. Память вернулась ко мне мгновенно, события нападения на меня четко всплыли и я вспомнил ее глаза. Крик вырвался из моего рта, разрывая меня на части. Ее глаза. Меня корежило, и выворачивала наизнанку. Ее глаза. Я зубами рвал подушку, извергая из себя крик боли и утраты. Я потерял друга. Мои руки рвали в ярости простыни. Кто-то пришел и вырвал у меня часть моей души. Мое тело забилось в конвульсиях.

Кто-то чужой возле меня закричал, - держите его, руки держите, у него приступ, да держите скорей. Голову держите, дайте рот открыть, да аккуратно ради бога.

Не знаю, любил ли я Виолу, но она была моим другом, она ни когда не просила меня ни о чем, была просто рядом. Господи, почему мы не ценим людей при жизни, а понимаем горечь утраты, когда их нет?

Ее душа отошла у меня на руках. А сейчас чьи-то руки пытались меня удержать. Но я все равно вырвусь и найду тех, кто это сделал. Звериный рык вырвался у меня из души, и я почти разметал держащих меня людей. Ну что ж не хотите отпустить, тогда вам будет только хуже, и чернота начала заполнять мои глаза.

- Да скорей же вливайте, у него глаза чернеют.

Кто-то разжал мои зубы, и что-то полилось ко мне внутрь тела. Темнота начала отступать. Пришло тепло, которое растопило мое горе, и слезы полились у меня из глаз. Я лежал у матери, на коленях обхватив ее за талию, и плакал. Плакал, облегчая свою душу и исторгая из себя горе. Мама гладила меня по голове и тихо шептала на ухо, - плачь мальчик, плачь. Облегчи свою душу. Дай твоему горю выйти со слезами. За спиной, обхватив меня за плечи, хлюпал носом брат. Рядом стояли отец с крестным, и глаза их блестели в наворачивающихся слезинках.

- Плачь мальчик, плачь. Мужчины тоже могут иногда плакать.

Похороны были назначены на утро. Хоронили, всех кто погиб в том нападении. Весь город провожал их. Мои парни, шли в почетном карауле, сопровождая телеги с установленными в них гробами. Траурная процессия растянулась на несколько километров. И вот, уже всех опустили, застучали комки земли, глухо ударяясь об крышки домовин. Осталось только она одна. Ни кто не решался мне сказать, что пора. Неожиданно Михей протянул мне гитару, его глаза тоже полны боли, - скажи на прощанье.

Пошел мелкий дождик. Пальца привычно побежали по струнам, -

Пусть горе и печаль, церковной свечкой тают.

Последнее прости, последнее прощай…

Не плачь, мой друг, не плачь, никто не умирает…

И не они, — а мы от них уходим вдаль.

Позже я поставлю памятник. На гранитной плите художник нанесет улыбающуюся Виолу с инструментом в руке, на фоне далекого леса и пять волков будет играть у ее ног. И когда бы, я не приехал, у нее всегда лежали свежие цветы, которые приносили ей девушки города, прося защитить их любовь. Но это будет потом,-

Пусть Бог нам положил до времени разлуку,

Но, если ты упал и враг нанес клинок, —

Они помогут встать и остановят руку

Разящего врага и взгляд их будет строг.

Мое лицо поднялось к небу, капли дождя, смешиваясь со слезами, заструились по щекам,-

А время промелькнет так суетно, так странно.

Последнее прощай, последнее прости…

Придет и наш черед: безмолвно, неустанно

Глядеть идущим вслед и их хранить в пути.

Сотни мужских лиц смотрело в небо, и капли дождя смешивались с каплями глаз, катясь дальше по суровым щекам, -

- Плачьте мальчики, плачьте. Мужчины тоже могут иногда плакать.

Глава 14

Из разговора на улице мальчишек.

…сказывают, Яромир скоро опять будет набирать к себе в дружину. Вы как хотите, но я по любому к нему пойду.

- «волки» конечно, это круто. Но говорят, он как с цепи сорвался, гоняет их целыми днями …

Заседание глав родов гномов зашло в тупик, точнее в общую свалку, в которой все высказывали друг другу претензии, рвали бороды, ставили тумаки. Главный финансист стучал кайлом по колоколу, но свалка достигла апогея и сдаваться ни кто не собирался.

Единственный кто сидел совершенно спокойно был уже известный нам достопочтимый гном Тракун. Ему было сто пятьдесят шесть лет, по меркам гномов это был уже вполне взрослый мужчина, принадлежащий к основному роду кузнецов. В роду он занимал место что-то типа начальника научно-исследовательской лаборатории, состоящей из единственного его представителя, который был и начальником, и лаборантом, и мастеровым в одном лице. По своей природе он был любознательным и терпеливо-настойчивым гномом. Один вечер, проведенный вместе с этим юнцом принцем, перевернул все его понятие об устройстве мира. Всю свою жизнь он считал, что гномы это вершина научно-технической мысли этого мира. Но этот мальчишка за мгновенья втоптал его гордость, он насмехался над ним, как насмехается маг над неучем школьником. Но главное, что его поразило, глаза мальчишки, в них был ум и знания, они смотрели на него, как на мальчишку впервые взявшего в руки молоток. Но как хитро он с ним поступил, сначала показал, что он ни кто, а потом поманил новыми знаниями. Тракун окончательно был повержен Яромиром перед стадионом. Мальчишка стоял и смотрел за полетом высоко парящего в небе орла, а потом посмотрел на него, подмигнул и сказал, - вот так и люди будут летать. И гном поверил, что точно будут. Более того, Тракун понял, что этот мальчишка даже знает, как это сделать. Потрясенный гном уехал к клану тем же вечером. Он долго раздумывал в дороге, и нашел решение. Он собирался предложить гномам то, что ни один нормальный гном при полной памяти, и ясном уме не предложит. И сейчас он претворял свой план в жизнь. Матрешка стояла на средине стола и более четырех часов гномы искали тайную кнопку. Правильную ему шепнул пословицу Яромир, - на всякого мудреца довольно простоты. А сейчас гномы позвали учителя, который давно отошел от дел и вел жизнь отшельника в одной из заброшенных шахт. Тот пришел, тяжело присевши за стол, и мрачно спросил, - чего звали то? Казначей показал ему матрешку. Тот, насупив брови, на нее посмотрел, - кто принес? Все пальцем показали на Тракуна.

Учитель, закрыл глаза и вздохнул, - эту легенду поведал мне мой прадед, а ему его прадед. Когда-то давно, гномы ни чем не отличались от людей. Они пахали землю, ловили рыбу, охотились, и т.п. Но не знали они кузнечного дела, не искали руды, не умели плавить металлы.