- Это какое-то чудо, ваше величество! Я такого ни когда не видел! Это невозможно, если бы не видел собственными глазами, не поверил бы. Но…

- Доктор, тьма вас забери, вы можете нормально рассказать, что с принцем? – не выдержал Чеслав.

- Я и рассказываю, - обиделся лекарь, - ваш сын, по всем законам медецины, должен быть мертв. С пробитым насквозь сердцем люди не живут. Но он живет, я не могу сказать как, я не знаю! Более того, он сам себя лечит, немного , чуть-чуть, но заметно, что рана на сердце затягивается. Мы боимся вмешиваться в этот процесс, единственное, что можем делать, так это подпитывать тело Яромира силой. Если ничего не изменится, то через неделю рана затянется, но сколько времени уйдет на полное восстановление, пока не готов сказать.

- Значит, доктор будет все в порядке?

- Я этого не говорил.

Чеслав, побагровел от гнева и заорал на лекаря, - Вы только, что сказали, что рана затягивается!

Лекарь, вспыхнул и в свою очередь сам заорал, - хватит на меня кричать, я вам не безусый мальчишка! Я вам еще раз говорю, что не знаю, сколько времени уйдет на полное восстановление! Если у вас на пятке зарубцованная рана, вы все равно не можете на нее наступать, пока она полностью не выздоровеет. А это не пятка, а сердце и сколько времени займет выздоровление, никто вам не скажет. Кроме того, у принца вся система жизнеобеспечения замедленна. Пульс три удара в минуту, как скажется это на мозге, я не знаю. В данный момент зрачки принца наполнены чернотой. Если случиться припадок, сердце уже точно не выдержит. Вдобавок ко всему сказанному, могу предположить, что после выздоровления психика Яромира будет сильно нарушена. Такие раны бесследно не проходят, ломают даже взрослых крепких мужчин. А вы забыли, что там, на кровати лежит мальчишка природник с неокрепшей психикой?

- Простите доктор, нервы подводят. Но что вы предлагаете делать?

Лекарь устало опустился на стул и обреченно пожал плечами, - я не знаю…

Глава 18

Из отчета командира отряда «Разящих волков».

…место под город найдено в районе Северных гор, за рекой Тис. Ущелье, проходящее через горы, внутри образует большую долину, окруженную неприступными скалами. Сама долина имеет семь тысяч шагов в длину и четыре тысячи шагов в ширину. В самой долине имеется водопад, с которого истекает река, проходящая через всю долину, и заканчивается в противоположной стороне, исчезая внутри скалы. Ущелье начинается практически с берега реки Тис и до долины имеет сто двадцать шагов. Длина второго ущелья составляет тысячу восемьсот шагов, начинается от долины и заканчивается в степях орков. Ширина обоих ущелий составляет сто шагов. Если перегородить ущелья стеной, можно получить неприступный город, стоящий на пути проникновения орков в Окарину.

Разведка местности производилась всего семь дней, в ходе которой было обнаружено

- прилегающие земли имеют много лугов и плодородной почвы.

- в реке найдены несколько самородков золота

- в горах найдено руды железа…

К отчету прилагается карта с маршрутом.

Я бродил во мраке не знаю сколько времени. Знал, что нельзя останавливаться иначе мрак поглотит меня навсегда. Потом увидел огонек, который маленькой точкой горел далеко впереди. Мрак не хотел меня к нему пускать, он уплотнился вокруг меня, словно вата и приходилось его постоянно отодвигать с моего пути, он начал забиваться в рот и нос, мешая дышать, я задыхался, но упорно продвигался к цели. И вот я стою перед костром, возле которого сидят люди, но одно место свободно и я почему-то знаю, что оно мое. Присаживаюсь к ним, и вижу близких мне людей – мою первую маму, как на фотографии с отцом на море, отца в костюме, когда приехал за мной в Японию, учителя в кимоно, Виолу, в облегающем сарафане и колдуна из хибары в лесу.

Костер обжигал своим пламенем и разгонял мрак вокруг нас. Каждый по очереди подкидывал в костер деревянные полена, не давая пламени потухнуть. Жар становился все сильнее, заставляя холодную кровь, быстрее заструиться по венам и сердце внутри меня вдруг застучало как отбойный молоток. Мама подошла ко мне и погладила меня по щеке, - тебе нужно назад мой мальчик, - и поцеловала в лоб. Огонь вспыхнул, подняв языки пламени высоко верх, меня охватил жар, стало нестерпимо больно. Боль становилась все сильнее, охватывая все тело, и казалось, его сейчас разорвет на мелкие кусочки. Жар достиг апогея и, не выдержав, он заорал, выплескивая боль из себя, - АААААААААААААААА!

Жар резко отступил. Я осознал себя и приподнялся на своей кровати. В комнату вбегали знакомые и незнакомые люди, его обнимали, заставляли выпить какие-то снадобья, кто-то плакал на его плече, рядом спорили и ругались, смешивая медицинские термины и уличный мат, а перед глазами стояла смерть, в виде красивой девушки в черном балахоне. Она буравила его своими черными зрачками, и наклонившись, прошептала, - я буду ждать. Ее фигуру окутало черным туманом, который мгновенно рассеялся на свету. Перед глазами закружились разноцветные круги, и он упал в обморок.

Я пролежал в постели три дня. Меня пичкали лекарствами и разными снадобьями, чередуя их с едой. У кровати постоянно кто-то дежурил, со мной пытались общаться, но меня охватила полная апатия, извечный вопрос, будоражащий миллионы умов, завладел и мной – Что делать? Или правильней сказать – на хрен это нужно мне? Зачем дергаться, нервничать, растачать свою жизнь, если тебя в любую минуту могут за это уничтожить, лишить близких тебе людей жизни? И я не мог найти ответа, его не было. Но я его нашел, ответ нашелся там, где его искал каждый славянин – в вине. In vino veritas, вся истинна в вине. Я запил, до потери сознания, совершенно выпав из реального мира и потеряв счет дням, пока не пришел в один день в себя дрожащим от озноба, на полке в бане. Меня хлестали вениками два банщика, совершенно не обращая внимания на мои крики. Постепенно, озноб уходил, тело охватило приятная истома, и я расплылся на полке, поддавшись полностью народной мудрости, если тебя насилуют, и ты не можешь этому воспрепятствовать, то тогда просто получай удовольствие.

Когда экзекуция закончилась, я сполз с полки и вышел в предбанник. Там за накрытым столом сидели, отец с крестным, молча указав мне на стул. Почувствовав зверский голод, я накинулся на еду, обильно запивая квасом. Насытившись, я посмотрел на них, ожидая начала моралей.

- Наелся? – спросил меня митрополит.

- Да, можете начинать свои морали.

Крестный прищурился, и кивнул головой, - начинаю, - и с размаху зарядил мне кулаком в глаз.

Я слетел со стула и спиной врезался в пол, совсем не ожидавший начала, столь конструктивного разговора. Вскочив на ноги, и подлетел к столу,

- Ты что, охренел старый… - договорить я не успел, кулак отца нашел мой второй глаз, и я вновь ощутил себя лежащим на полу. На этот раз я не спешил вставать,

- Справились, вдвоем на одного. Я вам еще припомню. Вот зубы у вас выпадут, я вам жевать не буду, - тоном шолоховского мальчишки, я пробурчал с пола.

- Вставай и садись, воспитательная часть закончилась, - ехидно ответил крестный, старательно пряча улыбку в густых усах, - предадимся воспоминаниям.

После того как я опять присел к столу, отец насупил брови и посмотрел на меня,

- Ты хоть что-то помнишь про вчерашний день?

Я отрицательно замотал головой.

- Мы терпели неделю твой запой, пока ты тихо и мирно надирался дома. Но вчера ты перешел все границы дозволенного. В город приехал передвижной цирк. И ты соизволил его посетить. К сожалению, желание посмотреть переросло в желание поучаствовать. На номер метателя ножей, ты притащил откуда-то два десятка топоров, и со словами «не хрен рисковать такой красотой» отвязал девушку от крутящегося щита, привязал к нему управляющего цирка. И раскрутив щит начал с закрытыми глазами кидать в него топоры. Когда топоры закончились, ты потребовал саперные лопатки, но ни кто не знал, что это такое и ты ушел их искать. Это наверно спасло управляющего, его совершенно седого и заикающегося сняли со щита. Кстати он до сих пор не отошел, как и два десятка женщин, которые присутствовали при этом выступлении и упали в обморок.