— Она не мама! Ты моя мама! А она нам не нужна! Пусть уходит!

— Пусть сначала деньги отдаст, — по-своему рассудила Мими. — На что мы жить будем?

— Попросим, — подсказал Сашенька.

— У кого?

— У людей.

— У каких людей?

— А помнишь, мы в Ухтомскую ехали на электричке, там тетя ходила и у всех просила? Вот и мы так же…

— Не надо было детей посвящать, — расстроилась Валя. — Вот что теперь делать?

— Ничего не делать, — отрезала Ольга. — Спать идти. Мими, ты уже большая девочка, уложи Сашеньку и сама ложись. А мы тут разберемся, вы не волнуйтесь. Все будет хорошо.

— Давайте сядем на кухне, — сказала Валя, когда дети удалились. — От греха подальше…

— А давайте Лешу позовем, — предложила Алена. — Может, он что-нибудь подскажет?

— А кто это — Леша?

— Сосед наш. В МГУ учится, на юрфаке.

— Много он понимает! — фыркнула Ольга.

— Да уж побольше нашего.

Алексей оказался дома, просьбу помочь принял без колебаний и внимательно изучил документы.

— Ты договоры-то читаешь, перед тем как подписывать? — глянул он поверх очков на Алену.

— Я читаю, — ответила та, голосом подчеркивая местоимение «я».

— И этот читала?

— Этот не читала.

— А подписала зачем?

— Я его не подписывала.

— Не понял…

— Наташка, сестра ее, документы выкрала, подделала подпись и денежки прикарманила, — пояснила Ольга, пресекая дальнейшие недоразумения.

— Оба-на! Да это же чистая статья сто пятьдесят девять, часть третья: «Мошенничество, совершенное в крупном размере». Вот! — Он полистал прихваченный на всякий случай Уголовный кодекс. — Наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей… так, так, так… либо лишением свободы на срок от двух до шести лет со штрафом в размере до десяти тысяч рублей… ну, и так далее, — блеснул юридическими познаниями студент. — Подавайте заявление в суд!

— Мама не хочет судиться с Натальей, — покачала головой Алена. — И ты, Леш, не говори никому об этом, ладно?

— Да я-то не скажу, — успокоил сосед. — А вот вы что станете делать?

— Будем выплачивать. Мы только не понимаем, почему первоначальные тридцать пять тысяч вдруг волшебным образом трансформировались в шестьдесят две с половиной. Мы же оговаривали совсем другие проценты. А на эти условия я бы никогда и не согласилась.

— Потому я и говорю, что договоры читать надо! Внимательно изучать, под чем подписываешься. Ты брала кредит под девятнадцать процентов годовых, а то, что помимо этого банк ежемесячно взимает еще двухпроцентную комиссию за ведение счета, проворонила. Вот тебе и получились вместо девятнадцати все сорок три процента! Плюс пени, которые растут каждый день.

— Да это же форменное надувательство! — вскипела Вероника. — Мы тогда вообще платить откажемся!

— А вот этого я вам делать никак не советую.

— Почему же?

— Потому что по закону вы не вправе отказаться выплачивать долг. И если вы опять же внимательно прочитаете договор, то увидите, что здесь очень даже подробно расписаны санкции против таких «отказников». Вот, пожалуйста! Начиная со штрафа и права немедленно погасить весь кредит и заканчивая уголовным преследованием. Статья сто семьдесят семь УК: до двух лет лишения свободы.

— И какой же у нас выход?

— В данной ситуации только один — возвращать долги. А если возможно, погасить кредит досрочно — это единственный способ хоть как-то снизить сумму платежей…

Фаина домывала пол в коридоре, когда увидела, что Ольга заговорщицки манит ее пальцем из приоткрытой двери в перевязочную.

— Тетя Фая, у вас есть деньги? — с места в карьер спросила она, едва санитарка переступила порог.

— У меня всегда есть деньги.

— В долг дадите?

— А сколько надо?

— Пятьдесят тысяч.

— Шубу покупать собираешься, — догадалась Фаина. — Весна — самое время. Сейчас на распродаже хорошую норку за полцены взять можно. Только вот что я тебе скажу, девонька: последнее это дело — деньги занимать. Мода нынче у нас такая: весь, мол, мир в долг проживает, и нам подавай того же. А я считаю, неправильно это. Ты сначала заработай, а потом и покупай, что по силам. Жизнь-то она штука сложная. Сегодня ты на коне, а завтра, не приведи, Господи, на паперти. А с долгами шутки плохи — их отдавать надо.

— Да я не для себя прошу.

— Не для себя?! — изумилась Фаина. — А для кого же?

— Для Ленки Силантьевой.

— А у нее что ж, язык отсох? И разве ж ей сейчас о шубе думать надо? Уж от кого, от кого, а от нее не ожидала я такого легкомыслия. Ей бы сейчас о ребеночке своем позаботиться да о собственном здоровье, приданое приготовить для новорожденного, а она шубу за пятьдесят тыщ замыслила! Разве ж это дело! Зарплата крохотная, сама мать-одиночка, да еще двое малых на шее висят…

— О Господи! Тетя Фая! Да не собирается она ничего покупать! Что вас заклинило-то на этих шубах? Тут такие дела — о душе впору подумать, а не о шубе.

— Час от часу не легче! — насторожилась Фаина. — Чего еще случилось?

— Ленка кредит в банке оформила, чтобы дыры залатать, а сестра ее, Наташка, об этом узнала, подпись подделала и смылась вместе с деньгами.

— Как это? Что-то я не пойму…

— Да я уж устала одно и то же рассказывать!

— Да нет, уж ты рассказывай, коли начала. А то пятьдесят тыщ давай и вопросов не задавай, куда, зачем — неизвестно. Как это «смылась»? Это же подсудное дело!

— В общем, так, — обреченно вздохнула Ольга. — Ленка нас с Вероникой поручителями взяла, кредит в банке оформила, а сама залетела. Ну и не до грибов ей тут стало — другие проблемы навалились. А Наташка случайно узнала, сперла документы и Ленкин паспорт, получила в банке деньги и исчезла в неизвестном направлении. Мы живем себе, хлеб жуем и в ус не дуем. И вдруг Веронике приходит из банка предупреждение, что если немедленно не начнем платить, то все — полный абзац, в смысле дальняя дорога и казенный дом, то бишь тюрьма с конфискацией имущества.

— Господи, страсти-то какие! — перекрестилась Фаина. — А тебе не прислали?

— Мне почему-то не прислали. Но это не важно. Ну вот. А времени-то уже прошло ого-го! Там такая пеня наросла, мало не покажется. И растет, главное, каждый день! Мы Ленку за грудки, а она и знать ничего не знает. А в банке ее подпись стоит, и документы с паспортом из дома пропали. В общем, заподозрили мы Наташку. Поехали с Вероникой к ней домой и нашли все у нее в чемодане.

— Что значит все?

— Банковский договор, копии документов на кредит и Ленкин паспорт.

— А сама-то она где, Наташка эта?

— А саму-то ее Митькой звали. Кто же знает, где ее черти носят?

— Так надо розыск объявлять, пока она все деньги не растратила!

— Вот и мы говорим, а тетя Валя, Ленкина мама, ни в какую. Не хочет с дочерью судиться и сор из избы выносить. Позор, мол, и все такое. А чего скрывать? И так уже все, кому надо, знают. Другое дело, что денег-то уж все равно не вернуть.

— Пятьдесят тысяч! — покачала головой Фаина. — Где ж они такие деньги возьмут? Занять легко, отдавать трудно. Да с двумя-то детьми!

— Считай, уже с тремя. Да все дыры, которые залатать собирались, так теперь навечно дырами и останутся. Но тут еще вот в чем фокус. Стали мы договор читать, который у Натальи нашли, а там вместо тридцати пяти тысяч (Ленка кредит на тридцать пять тысяч оформляла) стоит сумма в шестьдесят две с половиной. Мы думали, это Наташка кредит увеличила, а оказалось, нет: банк ежемесячно начисляет еще два процента дополнительно к девятнадцати заранее оговоренным, понимаете?

— Нет, — честно призналась Фаина. — Не понимаю.

— Ну, в общем, она взяла кредит под девятнадцать процентов, а банк в договоре указал еще два за какие-то свои услуги. Ясно? Ленка под такие грабительские проценты, может, и подписываться бы не стала. А Наташке-то что? Подмахнула не глядя и была такова! Да еще пени набежали!

— А в чем же фокус-то, ты сказала? — совсем запуталась не искушенная в банковских премудростях Фаина.