3 апреля. День выдался просто чудесный, но я утомлена. До чего же было прекрасно в Ричмонде; мы с Вилли замечательно провели время в парке. Но я так устала, клонит ко сну. Ни слова более.

5 апреля. Еще один дивный день. Все утро мы прогуливались по Холланд-парку, а вечером музицировали в нашей милой маленькой гостиной. Как же было чудесно… Боже! Опять этот ужасный привкус свинца — мне так дурно…

6 апреля. Силы небесные, кажется, приступ миновал. Он очень сильно испугал меня. Я также благодарна Небесам за то, что мой милый Уильям на сей раз был избавлен от этих кошмаров.

20 апреля. И вновь ужасная тошнота и, что гораздо, гораздо хуже, — этот смертельный свинцовый привкус. Теперь мне тяжелее, чем в прошлый — недавний — раз. Вчера весь день не могла встать с постели. Бедный Уильям в страшной тревоге. Молю Всевышнего о спасении.

6 мая. Снова приступ. Господи, помоги! Если это не прекратится, что же со мной будет? Мои силы стремительно тают. Бедный Уилли! Последние три дня для него были ужасными. Правда, доктор считает, что все это пройдет. На Господа уповаю…

25 мая. Снова тошнота, снова свинцовый привкус, полнейшее смятение души. Доктор уже не настолько уверен в своих умозаключениях, а бедный Уильям, как мне кажется, вновь во власти страшного предположения, прозвучавшего при похожих обстоятельствах год тому назад. Слава богу, я скрыла от него и от доктора Додсуорта эти подробности об ужасном металлическом привкусе во рту. В свое время этот факт произвел такое впечатление на доктора Ватсона… О, когда же это кончится?

10 июня. Мною овладело ужасное подозрение. Что это может означать? Я просмотрела свои дневниковые записи; получается, что эти чудовищные приступы повторяются через каждые две недели. 5-го и 18-го апреля; 3-го и 21-го мая, и вот, снова, 7-го числа этого месяца. Кошмарный привкус свинца ощущается теперь во рту непрерывно, с каждым новым приступом я слабею все больше и больше. Боже мой, что же со мной происходит?

26 июня. Миновало еще две недели, и вот новый приступ болезни. Наверняка это чьих-то грязных рук дело. Но кто же, кто на такое способен? Благодарение Всевышнему, мне по-прежнему удается скрывать от моего Уильяма наличие этого самого отвратительного симптома — привкуса свинца. Драгоценный мой Уилли, как он добр, как заботится обо мне.

12 июля. Долго мне не продержаться. Каждое новое обострение недуга отнимает у меня последние силы. Бог мой, жизнь моя на исходе… Сегодня вновь к нам заходил барон, и лицо моего благоверного вновь озарилось светом надежды. После длительной беседы доктор согласился проконсультироваться с бароном, в результате было принято решение назначить другие препараты. Однако, что-то явно не так, мне еще не приходилось видеть доктора Додсуорта в столь мрачном расположении духа.

1 августа. Видимо, конец уж близок. После очередного обострения я совсем ослабла. Делаю эту запись, лежа в постели. Мне уже больше с нее не встать. Бедный, бедный мой Уилли… Три дня я пребываю в лежачем положении. Пищу и питье принимаю только из его рук.

17 августа. Думаю, вскоре мои записи оборвутся. Еще через пару недель я буду уже не в состоянии держать перо, если вообще буду жива.

5 сентября. И снова приступ… Как только мое измученное тело еще способно хоть как-то противостоять этой боли. Скорее бы уже все кончилось. Но бедный, бедный мой мальчик… он тоже совсем измучен, ведь он подле меня день и ночь. Он что-то дает мне с ложечки, но я уже не различаю никакого вкуса — ничего, кроме этого свинца…

27 сентября. Прощай мой супруг, мой дорогой, мой драгоценный Уилли. Помни обо мне и до скорого свидания. Да благословит тебя Всевышний, пусть придаст Он тебе сил, мой Уилли, дорогой мой.

Запись сделана рукою мистера Андертона:

«Сегодня моя дорогая скончалась.

12 окт. 1856

У. А.»

1. Служебная записка мистера Хендерсона

Судя по информации, представленной в прилагаемом документе, упомянутая в нем дама проживает по адресу Акация-Коттедж, Кенсингтон. Имя ее совпадает с тем, что упоминали в своих показаниях свидетели Жюли и Леопольдо; не кто иная, как эта молодая женщина выступала в роли медиума барона Р**. Все это вкупе подтвердило мои подозрения, что под именем «Карлотта Браун» за барона вышла замуж Розали, и это несмотря на то, что ее подруга Жюли была уверена в невозможности заключения этого брака. Вместе с тем можно допустить, что мы имеем дело со случайным стечением обстоятельств. Вот почему я посчитал нужным сделать необходимые уточнения. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы разыскать необходимый мне дом. Два или три года назад он был включен в список аналогичных строений, расположенных в одну линию; рано или поздно мне все же удалось его идентифицировать.

Домовладелицей оказалась весьма тугоухая пожилая особа. С памятью у нее дела обстояли неважно, и поначалу мне никак не удавалось заполучить от нее необходимую информацию. «У меня было много, очень много постояльцев, неужели же я должна всех их помнить», — продолжала повторять эта дама. Во время повторного визита я все же смог убедить ее оказать мне услугу: я получил доступ к записям в домовых книгах. В графе «октябрь/ноябрь» за 1854 год я обнаружил зачисленную сумму в размере 2 фунта 5 шиллингов. Это была арендная плата, внесенная Карлоттой Браун за проживание в период с 18 октября по 8 ноября. Я продолжил изучение регистрационных записей и от моего внимания не ускользнул тот факт, что, в то время как с прочих постояльцев взимались различного размера суммы за отопление, мисс Браун, занимавшая основную гостиную этого дома, отоплением вовсе не пользовалась. Следует отметить, что в начале ноября в тот год было на редкость холодно. Я также заметил, что с жильцов взималась оплата и по некоторым другим статьям, но к Карлотте Браун это никакого отношения не имело. Когда я обратил внимание пожилой леди на эти детали, ей удалось припомнить следующее. Эту комнату снял один джентльмен для дамы, которая собиралась давать уроки рисования. Он внес деньги за три недели вперед, особо подчеркнув, что помещение это необходимо для квартирантки зарезервировать, а когда именно она прибудет — неизвестно. Сей господин также обратился с убедительной просьбой пересылать без промедления по указанному им адресу всю корреспонденцию, полученную на имя квартирантки. После продолжительных поисков этот адрес удалось разыскать. Он оказался на квадратной лессированной карточке, которую я прилагаю к материалам дела.

2. «Письма или сообщения для мисс Браун незамедлительно отправлять по адресу:

Барону Р**,

Почтовое отделение, Ноттинг-Хилл».

Далее домохозяйка заявила, что больше никогда не видела этого человека, равно как и квартирантку, для которой он зарезервировал комнату. После внесения арендной платы эти люди здесь больше не появлялись. Поскольку по поводу Карлотты Браун к пожилой леди никто не обращался, это имя выветрилось из ее памяти.

Я был вполне удовлетворен результатами моих изысканий — личность мадам Р** была мною установлена. Теперь мне предстояло выяснить, чем занимался барон в период между заключением брака и смертью его жены. Это случилось, как вам известно, в Лондоне, примерно через два с половиной года после оформления брачного союза. Как вы знаете, упомянутые выше страховые полисы были составлены приблизительно в середине этого отрезка времени. Информация, предоставленная мне доктором Джонсом (медиком, удостоверившим своей подписью документ касательно страхового полиса мадам Р**), содержала ключ, необходимый для раскрытия загадки. Полагаю, в нижеприведенных показаниях вы найдете подтверждение — пусть даже и не безоговорочное — моих изначальных подозрений, побудивших начать данное расследование. Весьма досадно, что именно те показания, которые имеют принципиальное значение в этом деле, могут не произвести должного впечатления на присяжных (как и в случае с письмом мистера Олдриджа, с самого начала заставившим меня задуматься). Так или иначе, считаю своим долгом представить эти материалы на ваше рассмотрение. Прошу вас ознакомиться с каждым из свидетельств, собранных мною.