Во время первой встречи сестер он едва ли догадывался о существующей между ними связи. На самом деле, история двух сестер барону была совершенно неведома. Таким образом, их удивительное взаимное притяжение, проявившееся незамедлительно, скорее всего не было истолковано им как результат исключительно «гипнотического контакта». Несколько недель барон оказывал миссис Андертон свои услуги гипнотизера, пока случай не помог ему установить истину во взаимоотношениях этих двух молодых женщин. Однако эта необычайная симпатия не побудила к догадке об ее истинном происхождении ни миссис Андертон, ни ее мужа. Между тем это чувство сестринской привязанности было ниточкой, связывавшей дочерей леди Боултон не один год в пору их нежного возраста. Домочадцы делали все, чтобы не напоминать миссис Андертон об этой поре ее жизни; в результате события, связанные с похищением младшей сестры, почти полностью (а быть может, и до конца) исчезли из ее памяти. Для ее мужа это стало чем-то вроде семейной легенды, которая со временем перестала представлять собой какой-либо интерес.

Итак, в течение нескольких недель две сестры находились в тесном контакте, эффект от которого, возможно, был усилен так называемой «месмерической связью» между ними. До поры до времени никто не догадывался об их истинных взаимоотношениях. Но вот однажды вечером — с учетом специфики обстоятельств есть все основания считать, что это было 13 октября 1854 года, — барону, несомненно, все стало ясно. Прошу обратить на этот факт ваше особо пристальное внимание.

В тот вечер в беседе вполне естественно была затронута тема одного весьма неординарного случая, описанного в недавно вышедшем номере периодического издания «Журнал гипноза Зоист». Речь шла о даме, страдавшей от некоего заболевания, из-за которого она была не в состоянии принимать какую бы то ни было пищу. Манипулятор, обладавший даром гипноза, питался за нее. Затем разговор плавно перешел на обсуждение других случаев проявления так называемой органической симпатии. В качестве примера мистер Андертон поведал об исчезнувшей сестре своей жены и той удивительной связи, что существовала между ними. Беседа продолжалась еще какое-то время, и вот один из ее участников позволил себе одно шутливое замечание по поводу формулировки «питался за нее». Я склонен считать, что это стало отправной точкой в анализируемом нами ужасающем деле. «Я сказал, — рассказывает мистер Мортон, — что этой молодой пациентке еще повезло, ведь тот человек мог заглотнуть и что-нибудь вредное для здоровья».

Создалось впечатление, что после этой фразы барон ушел в себя, перестав принимать участие в дальнейшем разговоре. Более того, он явно пребывал в состоянии умственного напряжения и озабоченности. Мистер Мортон в своих показаниях указывает на странность в поведении барона: у него отчего-то гаснет сигара, а дрожь в руках настолько сильна, что ему даже не удается прикурить от сигары своего друга. Напротив, барон ему ее ломает. Думается, именно в этот момент барон ясно осознал, кем приходится Розали миссис Андертон. Какие еще идеи пришли тогда ему в голову, станет ясно при разборе последующих свидетельств.

На следующее утро после вышеупомянутого разговора, когда барон сделал крайне важный для себя вывод, он появился в конторе «Докторе Коммонс», желая навести справки относительно завещания, согласно которому, при определенных условиях, дети леди Боултон имели право на наследство в размере 25 000 фунтов. Исходя из всего изложенного в данном документе, наследницей этого состояния являлась девица Розали — после миссис Андертон и ее мужа. Полагаю, не представляет труда увязать факт получения данной информации с последующими незамедлительными действиями, предпринятыми бароном. Мистер Андертон неожиданно для себя узнает о скором отъезде барона на континент. Примерно через три недели барон, судя по всему, отправляется в путь; на самом же деле он преследует совершенно иную цель. Между посещением «Докторе Коммонс» и прощанием барона с мистером Андертоном проходит три недели. За это время барон Р** успевает вступить в брак со своей подопечной — «медиумом» Розали. Обряд состоялся в Кенсингтонском церковном приходе. Имена новобрачных не соответствуют действительным: дабы не привлекать внимания, барон регистрируется под своей семейной фамилией (если только это вообще соответствовало действительности), а Розали использует свои «цирковые» имя и фамилию. Сейчас уже не столь важно, как именно барону удалось убедить Розали вступить с ним в брак; весь последующий ход событий говорит о том, что она явно сделала это по некоему принуждению. В итоге несчастная девушка оказалась полностью во власти барона.

Свершилось таинство брака. Барон и его жена уезжают из города, но не на континент, как это было заявлено мистеру Андертону, а в Богнор, графство Сассекс — небольшое курортное местечко на побережье. Во время Гудвудских скачек на неделю оно пустеет. В это время года барон вряд ли рискует встретить здесь кого-либо из своих знакомых. Прежде чем сделать попытку разобраться с основным мотивом этой таинственной истории, необходимо учитывать следующее важное обстоятельство:

Между женой барона Р** и наследством мистера Уилсона в размере 25 000 фунтов, существуют только два препятствия: мистер и миссис Андертон. Они еще живы.

В течение первых дней пребывания в Богноре барон был занят поисками прислуги. Он настаивал на этом странном условии: в доме, где он снял комнаты, служанка должна быть нанята по его собственному выбору. Немаловажный момент: приглашенная в конечном счете на работу девушка, принимая во внимание ее рекомендации, оказывалась полностью зависимой от воли своего нового хозяина. Очень жаль, что у этой служанки есть определенная наклонность, неизбежно приуменьшающая ценность ее свидетельских показаний. Тем не менее, нам стоит воспринимать их такими, как они есть. У этой девушки было лишь одно реальное побуждение — рассказать всю правду. Из этого свидетельства можно заключить, что барон пытался всевозможными способами спровоцировать служанку на повторение ее прежнего проступка. Наконец, ему удалось найти подходящий предлог: на столе после завтрака оставалась баночка с конфитюром, и девушка хотела его попробовать. Барон стал угрожать ей немедленным увольнением, причем ее профессиональной репутации был бы нанесен непоправимый урон. Для служанки оставался один-единственный шанс выбраться из этой ситуации, причем эта альтернатива была бароном хитроумно и тщательно замаскирована; он, видите ли, подыщет подходящую иную причину для увольнения. Фактически, девушка была готова согласиться с любым другим предъявленным ей обвинением со стороны хозяина при условии, что оно никак не будет зафиксировано.

Обвинение было следующего характера: следующей ночью после того как служанка совершила свой промах, мадам Р** вдруг стало плохо. Симптомы были те же, что и при отравлении сурьмой. В содержимом желудка явно имелось это вещество. В присутствии приглашенного представителя медицины барон заявил, что прислуга из озорства дала принять своей хозяйке порцию рвотного камня. Будучи покорной суровому намеку своего хозяина, девушка признала свою провинность и, как следствие, покинула этот дом с хорошей рекомендацией. Теперь она не боится разоблачения и решительно все отрицает — не было с ее стороны никаких шалостей с рвотным камнем, как и не было размолвки с хозяйкой, в результате чего девушка якобы дала ей принять вредоносное снадобье. Я твердо убежден: с учетом как внешних, так и внутренних факторов, у нас нет оснований ставить под сомнение подлинность ее свидетельства.

Так или иначе, но кто-то дал принять мадам Р** ядовитое вещество. Кто же?

Cui Ьоno? («В чьих интересах?») Некоторые скажут: конечно же не в интересах барона, ведь вплоть до ухода из жизни мистера и миссис Андертон он явно заинтересован в том, чтобы жена его была жива. И получается, что с учетом вышеназванного условия, барон никак не мог предпринять попытку отравления мадам Р**. Похоже, нам следует искать ключ к разгадке тайны где-то в другом месте.