Таким образом образовались Земля и Луна.

С течением времени Земля остыла и сгустилась: из газообразного тела она стала жидким телом. Когда она остыла еще больше, тонкая твердая кора покрыла кипящие расплавленные минералы. Потом, когда земля настолько остыла, что на нее стали оседать водяные пары, охлаждение пошло еще скорее: дожди падали, испарялись и отнимали у земли тепло; кора земная становилась все толще, но расплавленная масса, скрывавшаяся под ней, то и дело разрывала твердую оболочку и вырывалась наружу; вследствие не равномерного охлаждения кора давала трещины, и из каждой трещины били извержения вулканов.

Когда земля достаточно охладилась, все углубления ее заполнила вода; так образовались моря и озера. Густые облака водяных паров поредели, и сквозь них стало проглядывать солнце.

Страшные ливни, падая на голые скалы, размывали их, солнце к ветер помогали их работе; выветренные скалы рассыпались в песок, потоки уносили его на дно моря; а там от давления этот песок постепенно слеживался и становился твердым, как камень. Так и образовались с течением времени осадочные породы — гнейсы, сланцы и другие. Их слои становились все толще и толще. Так, в Канаде найдены залежи их в триста тысяч квадратных километров, толщиною в восемь тысяч метров. И вот, там же, в Канаде, в бассейне реки Святого Лаврентия найдены были древнейшие ископаемые. Значит, в ту пору уже существовала жизнь, потому ту эпоху, когда зарождается на Земле жизнь, и назвали лаврентианской.

Над этими первыми осадочными породами образовались постепенно и другие — аспидные сланцы, мелкозернистые песчаники, крупнозернистые песчаники, аспидные шиферы. В Англии их залежи достигают толщины в восемь тысяч метров; по месту, где находятся наиболее значительные залежи их, они названы камбрианскими породами.

Последние из горных пород, образовавшихся в примордиальную эпоху, были серые и кварцевые известняки, глинистый и красный шифер и составные из них породы. Они были названы силурийскими, по имени древних силурийцев, живших в той части Англии, где были найдены громадные пласты этих пород. В этих пластах найдены были окаменелые остатки водорослей и животных — точь-в-точь таких, какие живут и поныне в том маленьком озере.

Конечно, эти животные, как и животные, дошедшие до нас от двух предыдущих периодов, не были первыми на земле — до них, несомненно, существовали более простые, со студенистыми телами, не имевшие твердых оболочек, которые могли бы сохраниться в течение бесконечного ряда веков. Все же именно примордиальная эпоха была первым днем жизни. В том озерке ты видел только немногие ниточки водорослей, а сколько их было в те времена в морях! Громадные дремучие леса водорослей заменили тогда теперешние наземные леса. В Саргассовом море Атлантического океана мы теперь можем видеть, каких размеров достигают подводные растении.

— Откуда же взялись все эти растения и животные? — не вытерпел Джиджетто.

— Этого ученые до конца еще не знают. Все химические вещества, из которых состоят растения и животные, существовали в природе до зарождения жизни. Но как из них создались первые живые клеточки — это покамест ускользает от нашего глаза. Ясно только, что жизнь зародилась в море; очевидно, для образования первых живых клеточек необходима была среда морской воды. Ты знаешь, верно, что мы с тобой тоже состоим из маленьких клеточек; и вот ученым удалось найти, что та жидкость, которая в нашем теле окружает самые простые клетки, по своему составу почти не отличается от состава морской воды!

Первые простейшие одноклеточные организмы стали жить, размножаться и развиваться; грань между растениями и животными, незаметная вначале, стала намечаться тверже и определенней. Появляются сложные, многоклеточные организмы, у которых каждая клеточка все больше и больше приспособляется к определенной работе.

Появляются животные, обладающие пищеварительной трубкой, они развиваются и дают начало губкам, полипам, медузам и моллюскам, кольчатым животным, червям; появляются лучистые животные, как морские звезды, наконец, разнообразные насекомые.

Клеточки-растения образуют водоросли, водяные мхи — нитчатки; от них потом произойдут мхи и лишаи, предшественники плаунов и папоротников.

— Ну, — засмеялся Джиджетто, — у меня в голове уже такая каша, что ее век не расхлебаешь!..

К нашему удивлению, через несколько часов пути мы вышли в давно знакомую нам светлую пещеру.

— Смотрите, — сказал Мариц, — как ясно видны здесь пласты следующей за примордиальной первичной эпохи! Среди гранитных масс пролегают голубовато-серые известняки; здесь одновременно видны горные породы каменноугольного и пермского периодов!

— Как же… — спросил Джиджетто…

Дальше я не слыхал ничего. Что-то со страшной силой ударило меня по голове, из глаз у меня посыпались искры, я зашатался и упал без чувств.

Очнувшись, я увидал склонившееся надо мной бледное лицо старика. Он не сводил с меня глаз. Я чуть-чуть пошевелился.

— Что с тобой, дружок? — спросил он еле слышно. Я заметил, что лежу в постели в комнате Хозяина.

— Сильно у тебя болит голова? — спросил он снова. Я поднес руку к голове и почувствовал, что она забинтована. Тогда я вспомнил, как что-то ударило меня по голове и как я упал.

— Ты мечешься в бреду уже три дня.

— Что это было?

— Маленький осколок, сорвавшийся со свода!

— Только и всего?

— Да. Это был настолько маленький камень, что странно, как он мог ударить так сильно; очевидно, он упал с очень большой высоты.

— Вам из-за этого пришлось вернуться?

— Конечно! Мы принесли тебя сюда, приняли все возможные меры и дежурим около тебя поочередно. Скоро Джиджетто должен прийти сменить меня. Если бы только бред больше не начинался!

Старик был очень взволнован.

Я спросил его, почему он так заботлив ко мне.

— Почему? Потому что я давным-давно знаю твою семью! Вернее было бы сказать, знал. Я из Ливорно, как и ты. Ты очень похож на свою мать.

Действительно, это было так.

— Но все-таки мне непонятно…

— Я тебе все расскажу. Но ты ни слова не говори об этом своим товарищам. Обещаешь?

— Обещаю.

— Я — Арриго Кобленца, близкий друг твоего отца.

— Неужели! Вы…

— Да. Мы вместе отправились в Гамбург. Но в Атлантическом океане на английском пароходе, на котором мы плыли, поднялся бунт, и экипаж выбросил за борт меня, твоего отца, капитана и его помощника.

— Что же стало с отцом? — спросил я старика.

— Что стало? Мы боролись со смертью весь день, плывя по очереди и по очереди поддерживая друг друга. Капитан и его помощник пошли ко дну как камень: их бросили в воду связанными. Мы же боролись. Потом твой отец вдруг ослабел и стал тонуть…

— А вы?

— Я собрал последние силы и продержался с ним на воде еще несколько минут. Потом — я потерял сознание. Но я был спасен.

— Кем?

— Это не имеет никакого отношения к тому, что тебя интересует.

Слезы сдавили мне горло. Я взял старика за руку и сказал:

— Спасибо за то, что вы сделали для моего отца.

У Хозяина на глазах блестели слезы. Но вдруг он встряхнулся и принял спокойный вид: в соседней комнате послышались быстрые шаги.

Это был Джиджетто. Старик бросил на меня выразительный взгляд. Прощаясь с ним, я задержал на мгновенье его руку, как бы говоря: «Не бойтесь. Не расскажу!»

Котенок на цыпочках вошел в комнату и спросил вполголоса:

— Как он себя чувствует?

Но когда он увидал, что я пришел в себя, и услышал мой ответ: — Хорошо! — он подскочил к кровати, обнял меня, поцеловал и воскликнул:

— Очень мило! Ничего лучшего ты не мог выдумать, как разбивать головой камни! Ей-ей, ты заслужил сахарную медаль! А все-таки это свинство — так пугать своих друзей!

Я остался с ним. Он начал болтать без умолку, и скоро его серебряный голосок, похожий на звук весеннего ключа, убаюкал меня. Когда я проснулся, у моей постели сидел Мариц; он вливал мне в рот ложку чудесного целебного бальзама.