Коридоры средних ярусов были попросторнее и освещались получше. Кроме того, рядом со стенами, покрытыми световой рекламой, были расставлены декоративные азерумные пальмочки. По виду они почти не отличались от настоящих растений, разве что на тёмных участках зелени мерно мерцали маленькие, едва заметные красные огоньки. Ким когда-то хотел завести аземрумный кактус, только стоил он дорого, зараза. Может быть, тут больше повезёт?..

В коридорах было необычно пусто. Вроде и жилые ярусы, а все жильцы словно вымерли. На нижних уровнях народа было тоже не много, но не меньше пяти-семи человек. А тут — совсем никого. Хотя, если здесь все такие как этот Штайнер, может быть оно и к лучшему. Главное, чтобы самому таким уродом не стать, а остальное приложится. Братишка же как-то держится. А вот и его жилая камера…

Рядом с дверью не было ни обычного звонка, ни видеофона, и Ким не смог придумать ничего лучше, чем потарабанить по композитному покрытию шлюза костяшками пальцев. И как же его там могут услышать?.. Тем не менее, буквально через пару секунд, в голове раздался голос Фиделя.

— Что-то ты рановато. Ну ничего, давай, заходи, а то Лори здесь уже пеной исходит с самого утра.

Дверцы разъехались, и в коридор брызнул яркий, холодный свет. Он неистово резал глаза после мрачных, красноватых переходов комплекса, и Ким на мгновение прикрылся рукой.

— Ки-и-им! — донёсся из камеры звонки женский голос. — …Фидель, что ты там забыл, давай иди сюда, брательник твой приехал!

В дверях стояла полненькая, розовощёкая женщина ростом чуть пониже Кима, облачённая в модифицированный уник, с копной дымчатых волос, закрученных в коротенький хвостик.

— Здравствуй, Лори. — Улыбнулся Ким обнимая шурину, которая, в свою очередь, принялась расцеловывать его в щёки.

— Ну чего вы на пороге стоите-то?.. Ещё люди выйдут, айда в камеру! — рассмеялся из соседней комнаты Фидель, чем-то гремя. Камера была значительно больше чем та, в которой поселился Ким, и включала в себя несколько комнат. Пол был застелен пушистым, переливающимся вместе со светящимися стенами серебристым ковром, в котором сапоги утопали, словно в шелковистой траве. Траву же Ким видел лишь в рекламных роликах.

— Как на новом месте-то — получше, чем на Финиксе, небось? — наконец-то высунулся Фидель. Его лицо как-то удивительно похорошело за ночь, а кожа от бледно-серого приобрела естественный, коричневатый оттенок; именно таким Ким помнил брата из сеансов связи.

— Да где угодно лучше, чем на Финиксе. Разве что не на Кайране…

— Моя тётя, кстати, какое то время жила на Кайране — вставила Лори, но, похоже, братья не придали её комментарию никакого значения.

— Ну и слава Жизни, что всё в порядке. Ты уже обедал?..

— Пробовал я местную стряпню утречком, и знаешь, совсем не дурно. До сих пор сытый.

Оценка «местной стряпни» заставила шурину громко захохотать, Фидель же лишь выдавил из себя скупую усмешку.

— Не знаю, что там на Финиксе едят, но большей дряни, чем стандартные пищпакеты, мне пробовать не приходилось. Мы тут заказали целую кучу пищевых стимуляторов, как раз к твоему приезду — посмотришь хоть, что такое настоящая еда!

Ким пожал плечами.

— По-моему, и с «пищпакетом» всё в порядке было. Ну и на том спасибо, братишка.

— Ким! Пошли, камеру же посмотришь! — потянула за рукав Лори — …Ты же на своём Финиксе такого в жизни не видел!

— Я многое видел, Лори… — Ким вновь обратился к братцу —..Скажи, отец-то приедет?

Лицо Фиделя помрачнело на глазах.

— Нет. Обещал вызвонить через номинал.

Ким покачал головой.

— Он что, работает?..

— Он всегда… «Работает». Так или иначе. — черство отрезал брат, удалившись назад в свою каюту. —..Ты пока с Лори пройдись — правда ведь, камеру поглядишь…

Шурина тут же потащила Кима по чистым, ухоженным помещениям, забитым разнообразной мебелью, воссозданной в стиле ретро — с имитацией дерева, железа и пластика. Пластиковые детали. Господи, это что, действительно когда-то существовало?.. Оставалось лишь поражаться несуразности таких конструкций, хотя некоторые изделия из этого хрупкого, не способного к самовосстановлению материала всё ещё находились в обиходе жителей Финикса.

Довольно уютно выглядела маленькая, полукруглая кухонька, в центре которой располагался «деревянный» столик с разложенными на нём пищевыми пакетами и фляжками каких-то напитков.

— А мы тут шампанского к твоему прибытию набрали… Ну я не знаю что ты любишь, заказала ещё вермута и таргиля… Твой отец, он таргиль любит очень, вот… — заботливо крутилась Лори, выдавая по десять слов в секунду. Ту ещё тараторку нашел себе братик!

Камера была значительно больше, чем предполагал Ким. Вроде бы, одиннадцатый гражданстат — не слишком большое достижение в местном обществе, а условия жизни ещё какие приличные. Одна жилая ячейка чего стоит — кухня, зал, прихожая, две спаленки, выделенный туалет… Да это уже настоящий «шик», а не просто «хорошие условия».

— А чего там Фидель закрылся в коморке? — поинтересовался Ким, разглядывая искусно сконструированный из странного, полупрозрачного материала столовый сервиз.

— Ох, почему бы тебе у него самому не спросить, когда он выйдет?.. Эй, Фид, долго ты ещё копаться?..

Из запертой комнаты послышалось лишь приглушенное недовольное ворчание. Лори покачала головой.

— Вот всегда он такой! Как только что-то серьёзное намечается, сразу у него появляются какие-то неотложные дела, сразу звонят ему, да что там, вот в прошлом году…

— Всё, всё, иду я, вы пока за стол садитесь!.. — Голос Фиделя прозвучал несколько озлобленно; видимо тот и правда был занят чем-то достаточно серьёзным. Не было никакой необходимости отвлекать его от дел именно сейчас — ведь времени оставалось ещё более чем достаточно, потому Ким поспешил увести болтливую шурину на кухню.

— Ох!.. Ну и находилась же я сегодня! — грузная женщина плюхнулась на раскладной стул, вытирая потное лицо. Ким тоже позволил себе присесть, рассматривая наваленные на столик пакеты с едой. Многие были помечены маркером «стимулятор». И что бы это могло значить?..

Вскоре, в комнате появился и хозяин квартиры. Его лицо выглядело несколько озабоченным, хотя, может, это просто освещение так падало.

— Ну, что ж, можно и начинать, наверное…

Ким взглянул на световые часы. Пятнадцать минут четвёртого…

— А разве мы не будем ждать отца?

— А толку то?.. Думаешь, ему наш разговор сильно нужен? Был бы нужен — приехал сам…

— Слушай, давай без этого сегодня, хорошо?..

Какое-то время братья сидели молча, сверля друг друга взглядом.

— А что? Давайте ещё минут пятнадцать посидим, подождём. Ким пока поест. — Разрядила обстановку Лори, теребя в руках маленькую серую упаковку «стимулятора».

— Ну, может, ты и права. Угощайся, Ким.

— Я же говорил, что уже поел…

Не успел он окончить фразу, как их перебил строгий мужской голос, донёсшийся из коридора.

— Кажется, я не вовремя. Прошу простить, спешил как мог. Надеюсь, что не слишком вас задержал.

В дверях стоял высокий человек в опрятном деловом комбинезоне, украшенном бардовыми маркерами федерального координатора. Его глаза горели неестественным, изумрудно-зелёным сиянием. На лицо Фиделя тут же упала тень отвращения, оно резко скривилось в озлобленной гримасе.

— Опаздываешь, Уинс…

Ким приподнялся со стула. Да, ошибки быть не могло…

— Отец…

Тусклое солнце заливало просторную залу кафетерия холодным алым светом, теряясь в перламутровой рассветной дымке. Было уже давно за полдень, но стандартный двадцатичетырёхчасовой цикл здесь не совпадал с естественным периодом вращения планеты вокруг своей оси. В чреве массивных строений, вздымающихся над поверхностью словно рукотворные горы, существует лишь искусственный свет — блеклое красноватое сияние. Призрачные звёздные лучи, даже преодолев многие километры сквозь переплетение могучих технических конструкций, тонут в вязких клубах поднятого в воздух трансшлака, который неизменно парит над немноголюдными улочками-коридорами. Немногие придают значение тому, какое на поверхности время суток. Лишь здесь, на самой вершине пирамидальных массивов, где располагались административные корпуса, можно было в полной мере насладиться созерцанием небесного свода. Очень разряженный воздух за композитной плёнкой придавал картине какою-то и вовсе фантастическую, захватывающую дух глубину.