Барден, убедившись в правдивости слов своего официанта, побежал к консьержу Дюмону. Застав там консьержа и его жену, он поведал о случившемся, показывая на окна квартиры над его кафе. Квартира и бюро Урселя были как бы изолированы от всего дома. Туда нельзя было попасть через общую лестницу. Бюро имело свой отдельный вход, расположенный рядом со входом в кафе. Решетчатая дверь вечером запиралась. Лестница от этой двери вела в приемную, в кассу и бюро Урселя. Оттуда через две двери можно было попасть в квартиру.

Консьерж Дюмон подергал решетчатую дверь, но она была заперта. Тогда он поспешил через двор к главной лестничной клетке и по ней на второй этаж. Хотя там и не было двери в квартиру Урселя, но имелось окно, которое вело в приемную. Даже Дюмон не знал, кто из прежних жильцов сделал это окно и с какой целью. Он подергал его, убедился, что оно также прочно заперто, и возвратился к фасаду дома. Там по карнизу он вскарабкался на крышу навеса перед кафе, чтобы через окно заглянуть в квартиру Урселя. Сюда выходили окна бюро, столовой и спальни. В бюро и в столовой, казалось, ничего не изменилось. Когда же Дюмон заглянул через окно в спальню, то увидел неприбранную постель и разбросанные повсюду платья возлюбленной Урселя. Гардероб был взломан, и все в нем перевернуто вверх дном. Консьерж быстро спустился вниз и поспешил в полицейский участок района Ла Фоли-Мерикур. По дороге он встретил полицейского Лепи- нэ и повел его на бульвар Вольтера. На лестничной площадке второго этажа консьерж приставил к стене стремянку, Лепинэ поднялся по ней, разбил окно приемной и проник внутрь. В приемной все было на своих местах. Лишь пройдя по коридору к бюро, он остановился у распахнутой настежь кухонной двери. На каменном полу кухни в красном пеньюаре неподвижно лежала женщина, правая рука ее была под бедром, левая отброшена в сторону. Голова утопала в луже крови. Разбитое лицо нельзя было узнать, но Лепинэ нисколько не сомневался, что перед ним лежит не кто иная, как Жермен Бишон.

Пока к дому № 1 сбегались сотни людей, покидая близлежащие кафе и ресторанчики, Лепинэ сообщил тревожную весть комиссару полиции района Карпену. Вслед за ними на место происшествия прибыл вместо уехавшего судьи Астрона, которого ожидали лишь вечером следующего дня, следователь Варен. Тем временем Карпену удалось открыть зарешеченную дверь и вторую, наверху лестницы, и Варен обычным путем прошел к месту преступления.

По всей видимости, убийца застал Жермен Бишон, когда та находилась в столовой. Стол был накрыт на одного человека. На тарелке лежала колбаса, которую только начали есть. На полу валялась испачканная салфетка, будто Жермен Бишон уронила ее, увидев убийцу и прервав завтрак. По пути из столовой в кухню повсюду разбросаны шпильки и гребенки. Отсюда Варен сделал вывод, что борьба началась еще в столовой и продолжалась в кухне. Следы крови свидетельствовали о том, что в неудержимой ярости убийца продолжал наносить девушке удары, когда та лежала на полу. Орудия убийства нигде не было видно. Лишь войдя в спальню, комиссар увидел на кресле топор. Его, очевидно, мыли, так как он был мокрым. Карпен предположил, что топор был орудием убийства, а затем преступник использовал его, чтобы взломать шкаф, все содержимое которого было выброшено на пол. Так как кассовый шкаф в бюро тоже оказался взломанным, то убийца, очевидно, искал деньги. Секретер Урселя постигла та же участь. Но либо преступник не придал значения содержимому секретера, либо по какой-то причине не успел обыскать его ящики. Небольшая личная корреспонденция была нетронута и не имела значения для этого дела, за исключением написанного малограмотным человеком письма без адреса, гласившего: „Уважаемый господин. Это письмо написано Вашей маленькой „Лолоттой", которая целый год была Вашей нежной любовницей. Я хочу этим письмом напомнить Вам о том времени, которое мы провели вместе. Вам — 34 года, мне — 17. Каждый день приносил нам больше радости, чем забот… Эти месяцы прошли, как один день. Вы были для меня также отцом. Я Вас безумно люблю. У меня такое чувство, будто я была Вашей дочерью… "

На этом письмо обрывалось. Если речь идет об объяснении Жермен в своей любви к Урселю, то оно свидетельствует о трагедии, связанной с ревностью. Может быть, во время отсутствия Урселя к молодой девушке проник какой-нибудь страстный обожатель? Может быть, он убил ее, потому что она отказалась оставить Урселя? Но почему тогда он искал деньги? Или какой- то второй любовник Жермен, которого она принимала в отсутствие Урселя, захотел использовать случай и обворовать ее хозяина, а Жермен мешала ему? А может быть, речь шла о незнакомом взломщике, который знал об отсутствии Урселя, но не рассчитывал застать в воскресенье его любовницу? Наткнувшись неожиданно на Жермен, он убил ее, чтобы потом ограбить Урселя. Против этой версии свидетельствовало то, что не было ни малейшего следа насильственного проникновения в квартиру: решетчатая дверь заперта, ни одно окно не было повреждено. Когда же в поисках следов взлома Карпен подошел к окну, которое выходило в приемную с лестничной клетки, то очень удивился. К окну, находившемуся довольно высоко, был приставлен стул. Шпингалет, который открывал окно только изнутри, не был задвинут. Консьерж Дюмон, которого тотчас вызвали, растерянно смотрел на Карпена. Он мог поклясться, что окно было заперто, потому что вскоре после поднятой тревоги он сильно дергал за ручку, пытаясь открыть его. Окно, очевидно, открыли в промежуток времени между попыткой консьержа проникнуть через него в квартиру Урселя и приходом полицейского. Можно ли предположить, что Урсель или жертва по рассеянности забыли запереть окно? Реально ли, что вор проник через это окно в квартиру и запер его за собой, совершил убийство и ограбление и затем использовал отсутствие консьержа, чтобы скрыться? А может быть, Жермен Бишон сама использовала это окно, чтобы впускать к себе других любовников? Может быть, она сама открыла путь поклоннику, который не остановился перед убийством и ограблением? Во всяком случае, если преступник скрылся, убежав через это окно, то он должен был пройти через двор мимо швейцарской консьержа незадолго до того, как пришел Лепинэ и поднялся по стремянке в приемную бюро Урселя.

Варен поинтересовался, был ли кто-нибудь в швейцарской, пока Дюмон ходил в полицию. Узнав, что в швейцарской находилась жена Дюмона, он приказал позвать ее. Когда ее спросили, не заметила ли она чего- нибудь подозрительного, она ответила, что не видела ни одного постороннего человека. Правда, незадолго до возвращения ее мужа с полицейским Лепинэ в окно швейцарской постучала незнакомая дама. Когда консьержка открыла дверь, то незнакомка сказала ей: „Я хотела повидать няню Адэль с четвертого этажа, но мне сказали, что Адэль нет дома. Будьте так добры, передайте ей, когда она вернется, что к ней приходила Анжель". Затем незнакомка ушла. Консьержка этому эпизоду совершенно не придала значения. Такие посещения прислуги по воскресным дням не были чем-то особенным. Варен тоже сомневался, что между убийством и Адэль может быть какая-либо связь. Он приказал обыскать дом от чердака до подвалов. Все было безрезультатно. Опрос жителей дома, соседей и посетителей кафе тоже не принес ничего утешительного. Варен почувствовал до некоторой степени облегчение, когда ему сообщили около 14 часов о прибытии шефа Сюртэ Октава Амара.

Едва ли было хоть одно значительное преступление в 90-х гг. XIX в., в расследовании которого не принимал бы участия Амар. В 1888 году, вернувшись с военной службы и поступив на работу в полицию Парижа, он быстро продвигался по служебной лестнице. Начав службу секретарем полицейского комиссариата Сен-Дени, уже в 1894 году за успешную борьбу с террористами он получил должность заместителя начальника Сюртэ. А восемью годами позже, после разоблачения беспримерного мошенничества Терезы Умбер, он возглавил руководство Сюртэ. Его продвижение по службе сопровождалось, в частности, успешным раскрытием дел Сиретона, Стейнеля, Тибефа и Фужера, а также выявлением причин и последствий буланжизма и панамы". В свои сорок восемь лет он пользовался у парижан такой же популярностью, какую до него имел Горон.