— Что?
— То, что знал о Ронни?
— Так что же, вы ничего не знали? И это не ваши обязанности — снабжать его экспонатами для «гнездышка»?
— Я не знал даже, что у него есть квартира. Даже не предполагал, что его могут интересовать женщины.
— Значит, вы не знали? И только сейчас все это свалилось на вашу голову? Боже мой... Столько лет верить Ронни... Мы с Биллом думали...
— Что вы думали? — возмущенно спросил я,— Что я ему помогал?
А то, что я был слепцом, меня оправдывает? Я чувствовал себя законченным идиотом.
— А я пришел обвинять вас в убийстве.
— В убийстве? Меня?
— Это все-из-за ключа, но я уже не хочу об этом говорить.
— Что я взяла ключ и убила Ронни? Это не так смешно, как кажется. Я давно бы уже убила Ронни, если б хватило мужества. Но я его не убивала. Вчера вечером у меня было трое друзей. Трант проверил это. Алиби твердо, как скала.
— Ну что ж. Остается только просить у вас прощенья.
— Только вы один продолжаете борьбу за Билла. Сегодня утром я готова была сделать все. А что сделала? Съела коробку сардинок и выкурила пачку сигарет,
— Вы не знаете ничего, что могло бы помочь?
— Нет, не знаю. Кроме, разве, одного его секрета,
— Какого секрета?
— Не знаю, что там он прятал в эту коробку. Вчера, когда он уходил к Жанне, я заметила, что коробка пуста. Думаю, это какая-то память о матери. Он никогда мне об этом не говорил.
«Вот и опять Фелиция»,— подумал он,
Она протянула мне руку и сказала;
— Простите меня. Это был хороший урок. Никогда и никого теперь не буду осуждать без основания.
Мы простились.
— Спасите Билла. Вы сделаете это. Вы стоите десятка таких, как я.
Глава 20
Теперь я понял, что Сильвия Ример не убийца. У нее было алиби, и она не брала ключа. В Питере и Ирис я обрел союзников и этим несколько уменьшил свое отчаяние. Я знал, что если уступлю — это смерть для Билла.
Я вспомнил, что меня приглашала Магги и поехал в издательство. Неожиданно этот визит оказался очень тяжелым. Все смотрели на меня, как на привидение. Под перекрестными взглядами служащих я прошел к себе в кабинет, где меня ждала Магги. Только с ней я мог сейчас разговаривать.
— Я рада, что ты пришел, Жак,— приветливо сказала она.
— А в чем дело?
— Я должна была сказать полиции о Лейгтонах, потому что именно так все было.
— Знаю.
— Жак, я хочу рассказать тебе о Гвендолен Снейгли.
— При чем здесь Гвендолен?
— Ты помнишь, когда Ронни вернулся из Джорджии, то просил нас не проболтаться Снейгли о своей женитьбе? Я думала, это просто шутка в его стиле. Но дело совсем в другом. Об этом мне вчера сказала Арлена, секретарша Ронни. Мы с Арленой уверены, что Билл не убивал Ронни. А Арлена... Может, лучше позвать ее, пусть она сама тебе все расскажет?
— Хорошо, пригласи Арлену.
Магги вышла, и через минуту они вернулись вдвоем. Арлена всегда держалась обособленно и даже с Ронни мало считалась. В руках у нее были какие-то бумаги.
— Расскажи ему, Арлена,— попросила Магги.
— Теперь, когда Шелдона нет в живых, а ваш сын попал в такую беду, я не вижу причин скрывать это. Мистер Шелдон обещал жениться на Гвендолен Снейгли. Уже много лет он писал ей любовные письма. Корреспонденцию вела я. Он никогда не придавал этим письмам серьезного значения. Своими обещаниями он побуждал ее писать еще больше. Он был очень хитер. Вот, например, как он мне говорил: «У нашей квочки снова депрессия, надо дать ей новую порцию пилюль. Что мы сейчас ей напишем? Ну, скажем, что у нас родственные души. Это всегда действует. От таких писем она тает». Она говорила ему, что он настоящий мужчина. Она просто помешалась на нем. Перед его отъездом в Европу Гвендолен писала ему страшные письма с угрозой самоубийства. Ронни понял, что на сей раз попал в силки и сказал мне: «Это уже война, Арлена. Если мы хотим заполучить ее новую повесть, попросим-ка ее, чтобы она вышла за нас замуж». И попросил. Это была чистая работа. Он писал ей о временной разлуке и о своем преклонении перед ее талантом. Ронни продиктовал мне письмо в таком духе и спросил: «Не слишком ли далеко мы зашли, Арлена? Надо как-то выкручиваться из этой ситуации».
Арлена подала мне пачку писем. Я бегло просмотрел их, уже ничему не удивляясь. Это был стиль Ронни, ласковый, шутливый, деликатный.
— Она, Жак, совсем ошалела,— заговорила Магги.— Писала письма, пронизанные любовью, благодарностью, Бог знает чем. Потом снова взялась за книгу. Она не представляла себе, как проживет шесть месяцев его отсутствия. Он юлил, чтобы заставить ее закончить книгу. Гвендолен приехала с ним в Нью-Йорк. Теперь он должен был сказать, ей. Но... его убили... Жак, подумай, если она стороной узнала о его женитьбе, ведь это мотив преступления, .причина его.
— Да, причина. Я пойду к ней.
— Но будь осторожен, Жак, чтобы не кончилось, как с Ронни.
— К черту!
— Я хорошо сделала,, что рассказала вам про это? — спросила Арлена.
— Ты сделала очень хорошо. Спасибо, девушки.
Я взял такси и поехал к дому, где остановилась Снейгли. Но по дороге я подумал, что Анни никогда не стала бы покрывать убийцу брата. Снейгли дома не оказалось, и портье не знал, когда она вернется.
Надо возвращаться к Питеру и Ирис, может, у них есть новости. Я. поехал домой. В почтовом ящике кроме газет лежало письмо. На нем не было адреса, не было даже моей фамилии. Кто-то просто принес его сюда. Я вскрыл конверт в лифте. Внутри был еще один открытый конверт, адресованный мне в Веверли-отель в Голливуде и направленный обратной почтой сюда. Я увидел почерк Фелиции, голова у меня закружилась и мне показалось, что я падаю вниз. Лифт остановился. Я открыл дверь квартиры и позвал Леору. Никто не ответил.
Я вынул из конверта три листка голубой бумаги.
«Жак, дорогой!
Что я могу тебе сказать? Знаю одно: объяснить это я не в сипах. Сама ничего не понимаю, ничего, кроме того, что я гнилушка, а гниль рано или поздно пропитывает человека до костей. Ты не знал, что, когда мы с тобой встретились впервые, я была влюблена в Ронни. Я считала его самым очаровательным, самым интеллигентным человеком и, конечно, безнадежно недоступным. Это было очень сильное чувство,- и я страдала от него, как от раны, которая никогда не заживает.
Вот тогда я встретила тебя и подумала: это мое спасение. Ты и был моим спасением, дорогой Жак. Если вообще я могла выжить, то только благодаря тебе. Ты милый, хороший и добрый человек. Ты такой, каким должен быть мужчина. Все было чудесно, я забыла Ронни и любила тебя. Я была счастлива. Никто не мог быть счастливее меня, тебя и Билла. Я забыла Ронни, Жак.
Проходили дни, недели, годы, я не вспоминала о нем, а если и вспоминала, то только для сравнения, и сравнение , всегда было в твою пользу. Я считала его пустым, испорченным зазнайкой.
Почему? Жак, как могло так случиться? После семнадцати лет без сучка и задоринки. Но когда он пришел ко мне... Это было в четверг, когда я провожала тебя. к самолету. Из аэропорта я пришла домой с мыслями о тебе, о том, как ты мучаешься в Калифорнии. Думала о Билле, как он там, на побережье... Я была довольна, что вас нет дома и я отдам ковры в чистку.
И тогда пришел Ронни.
Как мне рассказать об этом? Сейчас я не понимаю, как могла слушать его? Должно быть, он очень хорошо говорил. Прежде всего, дал мне понять, что все эти годы для него никто не существовал, кроме меня, что для него было величайшим мучением все эти годы видеть меня женой своего друга. Он боролся с собой, проклинал себя за то, что никогда не говорил мне о своих чувствах. Но появился ты, и было уже поздно. Он смотрел на меня с покорной мольбой. Я почувствовала себя виноватой за свое счастье перед ним, так страдающим из-за меня. Он был такой жалкий, так нуждался во мне, а ты — сильный мужчина, достаточно сильный за нас двоих. Хотя ты и любил меня, но мог обойтись без моей поддержки. Да, с моей стороны это была жалость, но и гордость вместе с тем. Подумать только: Ронни Шелдон, который может заполучить любую женщину, все эти годы таил любовь ко мне! Я не хочу, Жак, чтобы ты жалел меня. Я только хочу, чтобы ты выслушал меня. Трудно поверить, но мы стали любовниками. При нем я сходила с ума. Действительность исчезала, кроме него ничего не существовало. Видеться с ним снова и снова... Но все кончилось ужасным унижением. Это было на четвертую ночь. Мы условились встретиться у него в квартире в одиннадцать вечера. Он дал мне ключ. Я пришла туда ровно в одиннадцать, открыла дверь; он знал, что я вхожу. Он сидел на диване, обнимая молодую девушку. Посмотрев на меня, он сказал: «Добрый вечер, дорогая, я и забыл, что это наша ночь». Вот тогда я поняла, что все это было ложью. Ронни меня не любил, а тебя ненавидел. Он ненавидел тебя за твою силу; выдержку, а меня ненавидел за мое счастье с тобой и Биллом. Он был рад возможности уничтожить меня, уничтожить тебя, уничтожить наше счастье.
Жак, это случилось вчера. Всю ночь я была одна. Уже несколько часов я знаю, что сделаю. Я не могу вернуться к тебе. Не могу смотреть тебе в глаза, тебе и Биллу. Вы оба любили меня, принимая, видимо, за кого-то другого. Жак, я знаю, ты простил бы меня, но я сама себе никогда не прощу. Жак, помни, я люблю тебя! Попробуй объяснить Биллу. Прощай, любимый!
Фелиция.»