Он ничего не ел после ленча в Нью-Йорке. Хотя есть не хотелось, он заставил себя выпить стакан молока. Потом он принялся ликвидировать следы погрома. Он заставлял себя делать все очень тщательно, считая это чистым материальным убытком, не желая думать ни о Линде, ни о ее злобе, ни о ее безумии.

Его полотна спасти было нельзя. Но что касается магнитофона и проигрывателя, то там были разбиты только лампы. Некоторые пластинки оказались целыми. Он их подобрал и снова поставил в специальный столик с отсеками. Особенно он любил магнитофонные записи. Магнитофон он купил сравнительно недавно, и у него было всего лишь семь или восемь полностью записанных бобин с музыкой, услышанной им по радио. Он принялся их разыскивать среди обломков пластинок и кусков холста и нашел все, кроме самой последней с увертюрой Мендельсона. Возможно, она валялась в каком-нибудь углу, под кушеткой или на стуле, впрочем, это не столь важно. В таком виде они были бесполезны, изорванные на куски, безнадежно спутанные. Чтобы их реставрировать понадобились- бы часы кропотливой работы. Он отбросил в сторону комок лент. Легче будет сделать новые записи. После этого он принялся выносить остатки пластинок, аккуратно все это складывая возле стены студии.

Его жизнь за несколько часов изменилась настолько кошмарно, что ему с трудом удавалось представить, как все это было до поездки в Нью-Йорк, точно так же, как он просто не мог себя заставить думать о Линде.

Она ушла и своим уходом ввергла его в ад. Только это теперь и имело реальное значение. Линда спровоцировала этот горячечный бред, который только что завершился кульминацией, когда в дверях его дома стояли Стив и трое патрульных, зловещие, кошмарные фигуры, единые в своем стремлении уничтожить его.

Что вы сделали со своей женой?

Он стоял у студии, вглядываясь в призрачные стволы яблонь, в громаду чернеющего леса. Заухал филин, закричала сова странным получеловеческим голосом. И тут он понял, что не сможет возвратиться в дом. Дом олицетворял Линду, безумие, опасность, которая поджидала его, чтобы обрушиться на него и раздавить. В доме он просто не сможет дышать.

Он вошел в студию, разделся и бросился ничком на кушетку. И думал, что возможно сейчас по телетайпу передается описание Линды. И еще о Стоунвилле. Стоунвилл превратился теперь в его Врага. Люди еще не спали. Старухи шептались по углам: «А вы слышали?..» Юношей и девушек, возвращающихся с поздних прогулок, встречали матери и отцы: «Вы слышали про миссис Гамильтон?» А в центре всего этого Стив Риттер с его притворной дружеской улыбкой, ходивший из дома в дом и созывающий добровольцев для организации поисков Линды.

— Что ты скажешь о несезонной охоте, парень? Ну, да, большая охота, охота на Линду Гамильтон... Ты не слыхал? Она же ненормальная и пьяная разгуливает по лесам. Во всяком случае, так говорит ее муж. Спокойнее, парень, спокойнее... Джон Гамильтон убил ее? Симпатичный такой, тихий художник убивает свою жену?.. Такие вещи, парень, не следует говорить в присутствии полицейского офицера... Это же клевета, вот что это такое. Раз Джон говорит, что она алкоголичка и сумасшедшая и разгуливает где-то в лесу, значит так оно и есть.

Вскоре он заснул. Во сне за ним по лесу охотился Стив Риттер, бегая сразу на четырех конечностях, как гончая.

Джон просыпался с трудом, смутно сознавая, что его кто-то зовет. Он открыл глаза. Комната была залита солнечным. светом. Секунду он не мог сообразить, где он находится. Потом понял — студия. И сразу же все вспомнил.

— Эй, Джон, Джон! Покажись, где ты, Джон? Парень?

Это был зычный голос Стива Риттера, притворно шутливый и поэтому особенно неприятный. Голос сновидений Джона...

— Эй, Джон, ты хочешь, чтобы мы вошли поднять тебя?

Он соскочил с кушетки. В студии у него имелась пара старых синих джинсов, которые он надевал, когда писал картины. Он пошел к вешалке, где они всегда висели.

Их там не было. Пришлось надевать брюки от городского костюма и заодно пиджак.

Через пару минут он вышел из студии. Группа из семи-восьми человек, одетых в рабочие штаны и рубахи, стояла, повернувшись к нему спинами, и глазела на дом.

В центре возвышалась широкоплечая, мускулистая фигура Стива Риттера.

С ними была собака, лохматая белая псина с рыжим хвостом. Пес заметил его и пошел к нему навстречу, заливисто лая. Все моментально повернулись и замерли, молча глядя- на него. Он еще не полностью проснулся и потому легко поддался чувству панического страха. Они непременно найдут Линду. Нет, они уже нашли ее труп и явились, чтобы расправиться с ним. Но тут же взяв себя в руки, он сообразил, что это была просто поисковая группа.

Люди продолжали стоять посреди лужайки, у некоторых из них были пакеты с завтраком. Когда он подошел к ним, никто не шевельнулся, только Стив Риттер осклабился:

— Эй, Джон, ты спал в студии? В доме-то одиноко, а?

Да, во сне Джон совершенно правильно оценил угрозу, таящуюся за этим дружески улыбающимся фасадом.

— Ну, Джон, по всей вероятности, ты знаешь всех этих ребят?

Стив Риттер кивнул в сторону шеренги мужчин, некоторых Джон действительно видел.

— Они все были настолько любезны, что предложили свои услуги, не считаясь со временем. Это лишь одна из поисковых групп. Мы пришли за тобой, Джон. Решили, что ты тоже захочешь пойти с нами. В конце концов, ты наверняка очень переживаешь и хочешь как можно скорее найти Линду?

Один из «добровольцев» сплюнул в сторону.

Их обветренные и сильно загорелые лица с бесцветными глазами внимательно следили за ним, по их физиономиям нельзя было догадаться, о чем они думают.

— Значит, нет никаких новостей?— спросил Джон.

— Нет, парень. Боюсь, что нет. Телетайп молчит.

Стив Риттер подтянул свои голубые джинсы.

— Ладно, ребята, пошли. Пора и за дело. Хотя, одну минуточку. Джон, ты завтракал?

— Это не имеет значения.

— Не имеет значения? Еще как имеет! На пустой желудок и дело-то не делается. Верно я говорю, ребята?

Стив Риттер повернулся к остальным:

— Он должен приготовить себе кофе или что-нибудь другое.

Все мужчины осклабились. Один из них засмеялся, но сразу же замолчал.

—- Конечно, Стив, конечно. Пусть себе выпьет чашку кофе.

Стив Риттер подошел к Джону и обнял его за плечи:

— Иди-ка на кухню и приготовь себе что-нибудь. О нас не беспокойся, приведи себя в норму. Нам придется долго бродить по лесу. Так что ты о нас не думай, мы тебя подождем.

Собака вновь залаяла. Кто-то запустил в нее палкой. Все еще обнимая Джона, Стив повел его на кухню. Все мужчины наблюдали за этой сценой. Когда они приблизились к порогу кухни, Стив оставил его одного. Одновременно все парни опустились на траву.

Джон сварил себе кофе и пару яиц. Почему бы и нет? Он должен поесть. С лужайки до него доносилось бормотание и неясный смех членов поисковой группы. То и дело начинала лаять собака.

Покончив с едой, он вышел на крыльцо.

Все дружно поднялись и выстроились в каре.

— Ну, Джон? — спросил Стив,— ты поел? Чувствуешь себя лучше?

— Все в порядке.

— Вот и прекрасно. В конце концов ты здесь должен распоряжаться. Только ты знаешь, как вела себя Линда, когда напивалась. Она ушла из дома с чемоданом, как ты думаешь, куда она могла пойти?

Насмешка в его голосе была завуалирована, но парни сразу отреагировал на нее. Кто-то фыркнул, кто-то громко засмеялся. Они даже немного ослабили свое напряжение. Теперь дело было не только в одном Стиве, конечно, он задавал тон, но они все включились в эту игру. Для них поиски живой Линды были фарсом, но они с удовольствием ломали комедию, чувствуя себя сильными, безжалостными котами, которым любо помучить жалкого мышонка, пока в нем теплится хотя бы искорка жизни.

— Так куда же, как ты думаешь? — продолжал Стив. Его глаза торжествующе уставились на Джона, а рука медленно обводила лес.