У Джона сжалось сердце. Эта маленькая бестия не расточала пустых угроз, она с полным знанием дела была готова его погубить, потому что он осмелился высказать о ней десятую долю того, что следовало бы сказать. Удержать ее силой в пещере? Но какая мать спокойно отнесется к исчезновению дочери, даже если допустить, что Эмили наговорит ей всяких сказок? Она поднимет на ноги всех на свете.,.

Нет, лучше бы ему не связываться с детьми!

Эмили стояла совершенно спокойно возле беснующейся сестры. Потом негромко сказала:

— Ничего ты не расскажешь! Ты считаешь себя очень умной, да? Но есть люди и поумнее тебя.

— Нет, скажу, скажу!

Анжела повернула к ней зареванное лицо:

— И ты тоже попадешь в тюрьму. Вы оба! Они посадят вас за решетку на долгие, долгие годы.

— Ничего подобного, несмышленыш! Ни в какую тюрьму мы не попадем.

Весело рассмеявшись, Эмили подскочила к ящику из-под апельсинов, схватила все игрушки Анжелы и сунула их в руки Джона.

— Держи, не отдавай Анжеле!

— Луиза!

Анжела вскочила с пола. Эмили сразу же схватила, ее обе руки в завела за спину.

— На рассвете мы с тобой, как всегда, возвратимся домой. И ты никому ничего не расскажешь. Потому что Луиза, Микки и Кау будут у Джона. И если ты посмеешь сболтнуть хотя бы словечко, он разорвет их на кусочки, выколет им глаза, и выбросит их в грязь. Он их убьет, ты понимаешь?

— Нет! Нет! Не хочу!

Глаза Анжелы были полны отчаяния:

— Отдайте мне хотя бы Луизу.

— Он их сразу же убьет, так и знай... Лучше поклянись, что будешь молчать. Поклянись на Луизе. Ты знаешь, как это делается. Перекрести себе сердце, и пусть Луиза отвечает за тебя своей жизнью!

Анжела жалобно всхлипнула, в последний раз дернула плечом, чтобы освободиться из рук сестры, и окончательно прекратила всякое сопротивление.

-— Хорошо. Я поклянусь на Луизе!

— Ну так клянись.

— Клянусь Луизиной жизнью и крещу на том сердце, что ничего не скажу.

— Никогда не скажу.

— Никогда не скажу.

— Твоя Луиза, Микки и Кау останутся у Джона. Они теперь заложники. Если ты кому-то что-то скажешь, он их тут же уничтожит. Они погибнут в страшных муках.

Анжела отчаянно рыдала.

Эмили ее отпустила и сурово распорядилась:

— Впредь тебе наука, не будь такой дрянью! А теперь, пора спать. Джон ляжет поперек лаза, чтобы ты не вздумала удрать. Так что отдай ему половину твоей хвои, а я половину своей.

— Не надо,— запротестовал Джон,— я и так прекрасно высплюсь.

— Очень даже надо.

Анжела принялась покорно делить подстилку.

Пожалуй, Эмили права, подумал Джон, и этой маленькой дряни надо почувствовать горечь поражения, иначе в будущем из нее вырастет настоящее чудовище.

Внезапно Анжела подбежала к Эмили и уткнулась зареванной физиономией в колени.

— Скажи Эмили, Джон ничего не сделает Луизе?

— Конечно ничего, малышка, потому что ты никому ничего не расскажешь.

— Нет! Нет! Не расскажу. Я больше никогда не буду такой гадкой и злой.

— Все о’кей, Анжела. Ложись и спи. Я сейчас постелю Джону и тоже лягу.

Подойдя к нему, Эмили тихо-сказала:

— Ты лучше держи при себе Луизу и все игрушки. Правда, сейчас Анжела обещает быть хорошей, но с ней никогда нельзя быть спокойной.

Она отошла к своему ложу и спросила:

— Задуть свечу?

— Задуй.

В полной темноте Джон долго лежал и думал: в конце концов все должно быть хорошо. Вот только надо придумать ловушку.

— Джон?

Едва слышно прошептала Эмили:

— Джон, ты слышишь меня?

— Да, Эмили.

— Мне очень стыдно, что я вела себя, как неразумный ребенок. Прости меня, Джон. Только я ничего не могла с собой поделать.

— Ты моя девочка.

— Джон!

— Да, Эмили.

— Я люблю тебя.

Его разбудила Эмили, тихонечко тряся за плечо.

— Уже светло. Выпусти нас, Джон, и спрячь подальше куклы. Не отдавай их Анжеле ни под каким видом. Ей нельзя доверять... Мы скоро вернемся.

После того как ушли девочки, он настолько осмелел, что добрался до ручья и умылся.

Неожиданно его осенило. Ловушка требует свежую приманку, а приманка у него имеется. Может быть, Гордон решил, что уничтожил опасную для него ленту в доме, но скорее всего, он должен понимать, что она спрятана где-то в другом месте. Если ему каким-то образом намекнуть, где ее следует искать, он наверняка предпримет шаги для того, чтобы ее раздобыть. Значит, надо дать ему понять, что лента действительно существует.

Но как?

Он взглянул в воду и ужаснулся, увидев отражение своей небритой физиономии. Надо будет попросить Бака принести из дома бритву.

Вак, дети... Ну конечно же. Будет самое правильное, если Гордон все узнает через детей. Тимми может рассказать историю о том, как они нашли коробку с драгоценностями и какой-то штуковиной, напоминающей по виду ленту для пишущей машинки.

Тимми? Снова сын и отец? Но разве это важно? Да, но всё же...

Он заметил что-то белое на той стороне ручья, мелькнувшее между кустарников. Джон инстинктивно припал к земле, полностью укрывшись в высокой траве. Но уже через минуту понял, что тревога была напрасной: это шел Вак, нагруженный пакетами.

Джон приподнялся и негромко сказал:

— Эй, Вак, сюда!

Мальчик тяжело дышал.

— Я так спешил, Джон. Принес наш завтрак.

— Какие новости?

— Джон, говорю тебе, это настоящий сумасшедший дом. На папу впору надеть смирительную рубашку. А мистер Мерленд? Он вчера нам звонил по телефону всю ночь. Есть ли новости? Почему бездействует полиция? Я даже удивился, что ему больше всех нужно? Нет, их следует связать всех одной веревкой. Если бы они только знали...

И Вак залился счастливым смехом.

Джон почувствовал, что изрядно проголодался, и принялся хватать еду из разных кульков.

Но мысли его продолжали работать в том же направлении.

Хорошо, Тимми расскажет, что дети нашли шкатулку. Где? Может быть в доме Фишеров? Где-нибудь в гараже или же под крыльцом? Поскольку Гордон поверит,что Линда хранила его подарки не у себя дома, а именно так, чтобы они всегда были «под рукой». Да, если Тимми скажет, что они нашли украшения, но сообразили, что они дорогие, и потому не посмели взять их с собой... Гордон моментально прибежит к дому Фишеров. А если Джон в то время будет там, и не один, а со свидетелями, то капкан захлопнется. Свидетелем может быть Викки. Почему нет? Она же сама предложила ему свою помощь. К ней он отправит с запиской кого-нибудь из ребятишек.

Приманку-шкатулку надо спрятать в заранее приготовленном месте, которое было бы удобно во всех отношениях. Ну, а что касается ленты...

Он повернулся к Ваку:

— Ты помнишь катушку из красной шкатулки? Ты еще сказал, что она похожа на ленту от пишущей машинки? Я отнес к стене студии много всякого хлама, разбитые пластинки, куски полотен, а вместе с тем штук пять или шесть таких катушек. Не мог бы ты туда сбегать- и незаметно взять одну штучку?

— Сейчас?

— Да.

— Мигом слетаю.

Подмигнув, Вак вскочил с места, помчался, прыгая как коза, с одного камня на другой по направлению к соснам.

Только надо как следует продумать начало «операции». Поскольку ему самому необходимо присутствовать в доме Фишеров, не лучше ли все провести ночью или, по крайней мере, вечером? Да, правильно. И магнитофон к тому времени будет уже отремонтирован. Сначала они с Викки прослушают запись и таким образом все выяснят, а позднее, когда Гордон явится за лентой, это будет самым лучшим доказательством его вины. Ему придется, как следует проинструктировать Тимми,а потом, позднее, Тимми расскажет всю историю дома.

Можно ли доверять Тимми?

Джон должен был. сознаться, что особенной уверенности у него не было. Тимми с его нервами! Тимми, который сразу же выложил свой «секрет», когда это ему  казалось выгодным...

Джон услышал громкий треск веток у опушки соснового бора. Ваку еще рано было возвращаться, и Джон скрылся в своей высокой траве, наблюдая сквозь нее за переходом у ручья.