На первый план выходила другая бронированная машина — танк. [220]
В уже упоминавшемся постановлении ЦК ВКП(б) говорилось: «Иметь к концу пятилетия в армии мирного времени в строю 1500 танков, создать резерв, вступающий в строй с началом войны в 1500–2000 танков, иметь запас в 1500–2000 танков. В соответствии с эти промышленность обязана подготовиться к обеспечению постоянного действия указанного количества танков во время войны».
Однако при столкновении планов партии с реальной жизнью вырисовывалась совсем безрадостная картина:
«1. К настоящему времени на вооружении РККА имеется только тип танка Т–18 (скорость 12 км/час, вооружение 37–мм пушка и два пулемета, защищен 18 мм броней), производство которого установлено на заводе «Большевик».
2. Т–18 не отвечает современным требованиям к данному типу танков.
3. Кроме Т–18 других конструкций не имеется.
4. Пятилетняя программа тракторостроения и моторостроения не увязана с танкостроением и удовлетворением потребностей армии в танках и мощных тракторах. Не проработано обеспечение танкостроения броней и моторами, нет достаточных конструкторских сил.
5. Обеспечение выполнения установленной Политбюро программы (15.07.1929 г.) танкостроения требует:
а) форсированного решения всех вопросов, связанных с производством танков и тракторов (броня, мотор, сталь и т. д.),
б) скорейшее получение отвечающих современным требованиям типов и образцов танков,
6. Командировать за границу авторитетную комиссию из представителей ВСНХ и Наркомвоенмора и возложить задачу:
а) выбор и закупку типов и образцов танков, и,
б) выяснения возможностей получения техпомощи и конструкторов.
Закончить работу не позже 1.04.1930 г.
7. Программа танкостроения должна быть выполнена к концу 1932/33 г.
8. Программа танкостроения 1929/30 гг. в размере 300 танков Т–18, 30 танков Т–12 и 10 танкеток должна быть выполнена к октябрю 1930 г.» [221]
В отличие от других отраслей военной промышленности, танкостроение в Российской империи и в Советском Союзе никогда не существовало, не было собственных конструкторских кадров и опыта производства таких сложных машин как танки. Попытки изобрести собственный велосипед заканчивались ничем.
Поэтому, наступив на горло собственной коммунистической гордости, пришлось низкопоклонствовать перед Западом. Здесь большевистское лицемерие не имело границ. Готовясь воевать с западными странами, создавая могучую армию для осуществления мировой революции, ковать танковый меч намеревались с прямой и непосредственной помощью будущих жертв.
Уже много написано о потрясающей близорукости и глупости западных демократий, помогавших Сталину создавать советскую военную машину. История эта поистине увлекательна и весьма поучительна.
4–е управление Штаба РККА, выполняя указания партийной инстанции, подготовило Справку о состоянии танковой промышленности за рубежом. В ней говорилось, что в западных странах нет специальных танковых заводов. Различные заводы производят детали будущих боевых машин, а на каком — нибудь крупном автомобильном или вагоностроительном заводе из них производится сборка танков.
Этот западный опыт был учтен в Советском Союзе. Видимо, не случайно, крупнейшим в мире танковым производством после второй мировой войны стал «Уралвагонзавод» — Уральский вагоностроительный завод в Нижнем Тагиле, с конвейеров которого сошли десятки тысяч боевых машин.
Вскоре Научно — технический совет ГВПУ сформулировал основные положения стратегической программы развития танкостроения в СССР. В итоговом документе говорилось: «Можно констатировать, что при производстве более или менее крупных количеств танков, тракторов и автомобилей, работу по подготовке всего необходимого придется разбить на три основных этапа:
1. Конструирование образцов
2. Изготовление опытных образцов и
3. Передача образцов на валовое производство. [222]
Если в первой и, отчасти, во второй стадии мы имеем органы военной промышленности, которые могут в большей или меньшей степени выполнить поставленную задачу, то в третьей стадии — передача на валовое производство — сейчас трудно представить себе те производственные объединения, которые были бы в состоянии справиться с задачей и поставить совершенно новое в стране производство».
Но выводы, сделанные Военно — техническим советом, оказались чересчур оптимистическими. Спешно созданные конструкторские бюро, не имевшие опыта работы над танками, несмотря на постоянное подстегивание, не могли создать жизнеспособных конструкций. Не помогали даже регулярные посадки и расстрелы «вредителей», становившиеся все более массовыми.
Появлявшиеся на свет образцы бронетехники не соответствовали требованиям армии, безнадежно уступали новейшим западным образцам. Нужен был прорыв из этого тупика, и искать его решили на регулярно проклинаемом с высоких трибун Западе.
Летом 1930 года за границу для ознакомления и закупок иностранных образцов бронетанковой техники, а самое главное — для приобретения технической документации, необходимой для налаживания массового производства танков, отправилась специальная комиссия во главе с начальником Управления механизации и моторизации РККА И.А. Халепским.
Халепский в июне 1930 года встретился с американским конструктором Кристи, хотя и относился к нему без особого почтения, поскольку авторитет американского танкостроения в мире был невысоким. Ему продемонстрировали колесно — гусеничный танк Ml931 — последнюю разработку Кристи.
После долгих раздумий и сомнений — концепция «Системы танковооружения…» не предусматривала принятия на вооружение подобных машин — Халепский решился купить опытную боевую машину. В результате советская внешнеторговая компания «Амторг Трейдинг Корпорейшн» подписала контракт с американской «Юнайтед Стейтс Уил Трек Корпорейшн» на поставку в СССР двух экспериментальных танков. [223]
Контракт также предусматривал передачу патентных прав и оказание технического содействия для организации производства танков в Советском Союзе. Весь контракт обошелся в 164 тысячи долларов — 60000 за два танка, 100000 — за патент и 4000 долларов — за запасные части.
Приобретенные Халепским танки Ml931 прибыли в СССР 24 декабря 1930 года и сразу возникла масса проблем в отношениях партнеров. Кристи поставил танки без башен, вооружения и части документации, поэтому покупатель не доплатил ему 55000 долларов, чем ужасно разозлил американского конструктора.
Обидевшись, Кристи отказался ехать в Советский Союз для организации производства и перестал поставлять документацию. Сотрудничество закончилось, едва начавшись.
Но его помощь уже была не нужна. Башню с вооружением самостоятельно разработали советские конструкторы и на вооружение бронетанковых войск Красной армии поступил новый танк БТ–2. Им и его модификациями — БТ–5, БТ–7 — в дальнейшем оснащали механизированные корпуса, призванные действовать в глубине обороны противника.
Практически одновременно, в Англии был приобретен легкий танк «Виккерс 6–тонный», как его называли в СССР, или точнее «Виккерс — Армстронг» Мк. Е модели А, запущенный в серийное производство в СССР под маркой Т–26. Первые 15 машин английской сборки прибыли в Советский Союз в 1931 году, а вскоре на ленинградском заводе «Большевик» были собраны первые советские танки Т–26. Эта машина стала самой массовой в Красной армии в предвоенные годы, выполняя роль танка непосредственной поддержки пехоты.
Производство танков в СССР росло невиданными темпами. Их количество измерялось уже тысячами, намного превзойдя намеченные постановлением ЦК ВКП (б) цифры.
Процесс создания танкового меча новой империи с каждым годом ускорялся. Формировались первые механизированные корпуса, имевшие в своем составе сотни танков. Подобных соединений никто в мире не имел. И пока на Западе продолжались споры о роли танков в будущей [224] войне, а в Германии на учениях рейхсвера действовали фанерные танки, в СССР были созданы крупнейшие в мире бронетанковые и механизированные войска.