Наконец, Гранден усадил меня на скамью. Я спокойно вздохнула лишь тогда, когда он отпустил мою руку.

— Простите, — пролепетала я, — я вовсе не хотела вас утруждать.

— Пустяки. Вам легче, мадемуазель?

— Легче?

— Ну да, теперь, когда я выпустил вас?

Кажется, он видел меня насквозь. Я резко выдохнула из легких воздух и продолжала начатое:

— Я хочу знать, что он вам сказал, месье. Честно. Вы можете ответить мне честно? Была ведь какая-то другая причина, верно?

— Другая причина? — он приподнял брови.

И я заметила, что без помех смотрю в его лицо. Браво, Сюзон! Ты преодолела этот барьер и это оказалось совсем нестрашно.

— Да.

— Что именно?

— Так он говорил или нет?

— Нет. Ничего другого. Де ла Рош ясно сказал, что вызывает меня из-за вас.

— Бред какой-то, — вырвалось у меня.

Гранден вежливо ждал, пока я осмыслю сказанное. Наконец, я решила, что пока достаточно. Это все, конечно, странно, но в данный момент важнее другое.

— Ладно, — сказала я, — пока на этом все.

— Больше ничего не хотите у меня спросить, мадемуазель?

— Спросить — нет. Хочу попросить. Если это возможно.

— Возможно, я догадываюсь, о чем, — хмыкнул Гранден, — хотите, чтоб я отказался от вызова, не так ли?

Я со злостью пнула камешек. С таким отвратительным человеком вообще нельзя ни о чем разговаривать. Каким образом он научился читать мои мысли?

— К сожалению, это невозможно, мадемуазель. Меня вызвали, а не наоборот. Я не могу отказаться. Попросите лучше своего жениха.

Я не сразу поняла, кого это он имел в виду.

— Кто? А, месье де ла Рош! Но он — не мой жених. Он женат.

— Он был женат.

— Был? — переспросила я, метнув на него колючий взгляд, — что значит, был?

— Это значит, что его жена… м-м-м… умерла. Я что-то слышал об этом.

Кажется, это была для него больная тема. Вон, кажется, даже побледнел.

— Это не имеет никакого значения, — заявила я, — женат он или нет. Дело не в этом.

— А в чем же тогда?

— В том, что он не предлагал мне выйти за него замуж. Я это впервые слышу от вас.

— Это правда? — изумился Гранден, — но тогда почему он сказал…

— Мне тоже это безумно интересно. Мне интересно, зачем он приплел к этому делу меня. Может быть, потому, что я тоже виновата.

— В чем?

— В том, что… в том…

У меня громко застучало сердце. Я подобралась к самому главному. Теперь нужно подумать о том, как защитить себя. Я нащупала сумочку, которая висела у меня на поясе на легком шнурке. Там лежал нож для разрезания бумаги. Открыла ее, сунула туда руку… и обомлела. Ножа не было. Я более решительно порылась там, не обращая внимания на своего собеседника, потом вывалила ее содержимое себе на колени. Ножа не было. Совсем. Мне стало плохо.

— Вы ищете платок, мадемуазель? Вот он, — рука Грандена протянула мне вышеуказанный предмет.

— Мне он не нужен. Я не собираюсь рыдать, — отрезала я.

Мне был нужен нож, но его как раз не было. Черт, что делать? Теперь я абсолютно беззащитна перед ним. Он прихлопнет меня, как муху. Не бежать же за ножом домой. Что я ему скажу? «Простите, месье, я сейчас вернусь, только возьму что-нибудь потяжелее, чтобы проломить вам голову».

Похолодев от ужаса, я как попало запихала в сумочку свои вещи, затянула шнурок и отбросила ее от себя.

Сложив руки на коленях, я повернулась к Грандену:

— Все.

— Что? Вы все сказали?

— Нет, я закончила. Это я имела в виду. Значит, не было никакой другой причины? И вы не можете ее даже представить, пусть вам о ней и не сказали?

— Во всяком случае, из-за другой причины де ла Рош не стал бы вызывать меня на дуэль. Но мадемуазель, почему вы ищете какую-то другую причину? Возможно, он просто в вас влюблен.

— Нет, — отмела я это предположение.

— Почему? Вы считаете, что в вас невозможно влюбиться?

Я возвела глаза к небу. Господи, ну почему все постоянно говорят со мной о любви? Неужели, нет других тем для разговора?

— Дело не в этом, месье. Дело в том, что я знаю другую причину.

— В самом деле? Тогда почему вы меня об этом спрашиваете?

— Потому что все мои родные за эту неделю едва не свели меня с ума. Потому что вы назвали мое имя. Потому что меня так замучила эта история, что у меня просто нет сил. Я устала. Вот, почему. Вы знаете, почему вас вызвали, месье. Догадываетесь. А если и не догадываетесь… В общем, я сейчас вам скажу. Кое в чем вы правы. Де ла Рош вызвал вас из-за меня, то есть, не из-за меня, а из-за моих слов. Я знаю, что вы знаете, но вы кое-чего не знаете. Именно это я и сказала ему, потому что это просто невыносимо. Я не хотела этого знать. Меньше всего я хотела знать это.

— Я не понимаю вас, мадемуазель. О чем вы говорите? Вы знаете, что я знаю, но чего не знаю? Ничего не понимаю.

Я стиснула руки и выпалила:

— Я все видела.

— Что вы видели?

У Грандена был такой тон, словно он беседовал с умалишенной. Меня это снова разозлило и я уже не думала о том, что будет потом. Пусть делает, что хочет. Надоело. Мне все надоело. Довольно терпеть.

— Я видела, как вы это делали. Я стояла за портьерой. Но не думайте, что я специально за вами подглядывала. Я зашла туда совершенно случайно. Бродила по коридору, устала и хотела отдохнуть. Села на подоконник. Меня не было видно из-за портьеры. Она довольно широкая. И длинная. Черт меня дернул.

— Что?

Это было похоже на вопль. Я взглянула в его глаза и увидела, что они потемнели. Мне стало страшно, но я должна была завершить начатое.

— И я сказала об этом месье де ла Рошу. Потому что это была его жена. Но никому больше. Да мне бы все равно никто не поверил. Все думают, что я постоянно выдумываю различные истории.

— Что? — повторил он, хватая меня за руку.

— Мама! — взвизгнула я, — пустите меня! Это ваше личное дело. Я только не хочу в этом участвовать. А получается, будто я участвую и… Да пустите же меня!

Гранден отбросил мою руку в сторону.

— Вы видели?

Я поспешно отодвинулась на самый край скамейки и разумеется, свалилась вниз. Подскочив, я уже не стала садиться. Только не сюда.

— О Боже! — Гранден побледнел так, что мне было до него далеко, право слово. Словно бумага.

Я напряженно ожидала, каковы будут его действия, готовая бежать в любую секунду. И не просто бежать — лететь. Господи, я это сказала! Я это сказала! Я сумела!

Наконец, Гранден справился со своими чувствами и повернулся ко мне. Я на всякий случай отступила еще на шаг.

— Стойте, — сказал он, я как раз собиралась завизжать, — сядьте. Я понимаю, что вы меня боитесь, но я ничего вам не сделаю. Клянусь, ничего.

Я не была склонна вот так просто поверить ему на слово, но визжать передумала. У меня еще будет на это время.

— Сядьте, мадемуазель, — повторил Гранден.

Я помотала головой.

— Да не бойтесь же меня! — выпалил он, — то, что я убил Элизу, еще не значит, что это мое любимое занятие. Я не хотел убивать ее. Так получилось.

Может, он и был прав, но так скоро успокоиться я не могла. И поверить ему — тоже. Ведь я столько времени тряслась от упоминания одного упоминания его имени.

— Я постою тут, месье, — сказала я, — никуда не уйду. Пока.

— Обнадеживающе, — криво ухмыльнулся Гранден, — что ж, сказать, что вы меня удивили, значит, ничего не сказать. Никогда не думал обнаружить такой сюрприз здесь. Я думал, что вы будете говорить всякие глупости. Прошу прощения, мадемуазель. До сих пор вы еще не сказали ни одной глупости. Ладно, оставим это. Что вы искали в сумочке? Пистолет?

— Нож, — от неожиданности я сказала правду, — не понимаю, куда он мог деваться.

Гранден расхохотался, хотя в этом смехе не было веселья.

— Представляю, как я вас пугаю! Скоро мною можно будет стращать детей. Да, у меня есть кое-что, — он сунул руку за пояс и вытащил оттуда длинный кинжал.

Повертел в руках и подал мне.

— Держите. Может быть, теперь вы сядете.