Значит, в конечном счёте, у обеих групп все одинаково?

Да, почти одинаково. С той лишь существенной разницей, что первая группа для обслуживания своей экономики фантики просто нарисовала, а вторая группа для обслуживания своей экономики вынуждена у первой группы эти фантики в необходимом объёме купить. Купить, то есть отдать первой группе свои уже произведённые товары и услуги, не получив взамен никаких товаров. Получив лишь то, на что первая группа не тратила своих ресурсов вовсе, за исключением, может быть, стоимости рисования или печатания этих фантиков.

Вопрос для самопроверки: при прочих равных условиях у какой группы стартовые условия лучше?

Но дальше - ещё интереснее. А что если, несмотря на худшие стартовые условия, тем не менее, вторая группа свою экономику развивает? Если она увеличивает объёмы производства и, соответственно, востребует для обслуживания экономики всё больше денежных средств, но при этом сохраняет чужие фантики в качестве своей основной фактической денежной единицы - что при этом будет происходить? В частности, объем практически безвозмездной помощи товарами и услугами (на сумму используемых в экономике фантиков) со стороны второй группы в пользу первой будет уменьшаться или возрастать? Ответ очевиден - возрастать. То есть:

слабый, ограниченно дееспособный - всё более и более помогает сильнейшему, платит ему своеобразный налог за свою недееспособность...

Любопытно и сравнить: что происходит в этих двух группах, если возникает необходимость в концентрации ресурсов и проведении каких-то срочных масштабных необходимых всему обществу работ?

В первой группе логика проста: начинаем работать, а на выполненную работу мы нарисуем дополнительные фантики и их выдадим тем, кто вложил в эту работу какие-то свои ресурсы, включая труд. Условие одно:

чтобы работы привели к созданию нового продукта, который будет затем покупаться и оплачиваться дополнительно нарисованными фантиками. В противном случае - фантики обесценятся. Этого допустить никак нельзя, так как следствие - переход в фактическое положение второй группы: недоверие к своим фантикам и расплата за это - расходование средств на закупку фантиков чужих...

Во второй группе и изначальная логика совсем иная: где взять дополнительные фантики, чтобы оплатить дополнительную работу? И приходится брать фантики в долг у первой группы, но не просто так, а под проценты, то есть вынужденно создавая ещё один механизм перетекания реальных плодов труда от менее дееспособных и, соответственно, более бедных к дееспособным и потому богатым.

И здесь ещё раз важно подчеркнуть: вопрос не в том, имеет ли каждая группа формально свои фантики, а в том, какие фантики в каждой группе пользуются реальным доверием и, соответственно, являются фактически предпочтительным средством взаиморасчётов и накопления.

Вернёмся от наших условных групп с фантиками к государствам и их экономикам.

Помните нашего известного государственного деятеля, настойчиво предлагавшего в своё время воспользоваться опытом Аргентины по введению "кэренси-боард" - жёсткой привязки своей валюты к зарубежной, в частности к американскому доллару? Суть предлагавшейся системы: в стране используется своя валюта, но надёжность её обеспечивается тем, что своих денег может быть выпущено исключительно столько, сколько валютных запасов есть у Центробанка. Теперь эта идея считается посрамлённой, и соответствующий бывший министр экономики Аргентины - где-то в бегах. Что, правда, не мешает российскому беззаветному проводнику этой идеи продолжать представлять миноритар-ных акционеров (держателей незначительного количества акций) в наших крупнейших полугосударственных монополиях. Но не в нём дело, а совсем в другом.

Могла ли сама по себе лишь реализация этой идеи стать причиной развала государственной финансовой системы Аргентины и крушения национальной экономики, как это зачастую постфактум подавалось в нашей прессе? Разумеется, нет. А вот создавала ли эта система стимулы для экономики, или же, наоборот, являлась в определённой степени тормозом для экономического развития - это можно понять, если, вникнуть в её суть и сравнить с нашими вышеприведёнными упрощёнными моделями. И мы видим, что эта система фактически эквивалентна использованию чужой валюты. Какая разница, пользуетесь ли вы во всех взаиморасчётах долларами, или же положили их на хранение и выпустили вместо них местный эрзац-эквивалент? Заплатить доброму заокеанскому дяде своими реально произведёнными товарами и услугами за весь объем денежных средств, обслуживающих вашу экономику, вы всё равно обязаны...

Таким образом, если мы говорим не об экзотических вариантах типа упомянутой несработавшей аргентинской "волшебной палочки", а о реальном обеспечении использования на своей территории собственной валюты, то это имеет ряд существенных смыслов не только для государства, как образования, интересы которого, зачастую, могут вступать и в противоречие с интересами его граждан, но и для самого общества, для всей его экономики.

Во-первых, своя денежная единица даёт возможность государству проводить некую осознанную денежную политику в интересах своей, а не чужой экономики. И проведение собственной денежно-кредитной политики зафиксировано у нас, в том числе и в Конституции, как функция государства и его конкретных органов власти. Какой является и какой может и должна быть такая политика - отдельный вопрос.

Во-вторых, не нужно зря расходовать национальные ресурсы на закупку чужой валюты; не лишним является и эмиссионный доход (от выпуска в обращение собственных "фантиков"), который при этом извлекается в пользу государства, и в нормальном государстве, естественно, должен расходоваться на общегосударственные, то есть общественные нужды.

В-третьих, использование чужой валюты ставит в зависимость от состояния дел в той стране, чья валюта используется. Причём без какой-либо возможности в случае чего повлиять на развитие ситуации.

И в-четвёртых, в отличие от практически полностью обезличенных наличных (прошу прощения за каламбур), применительно к деньгам безналичным, местонахождение и пути движения которых более наблюдаемы, в некоторых критических конфликтных ситуациях возможно и попадание в зависимость от отношений со страной, валюта которой используется для обслуживания своей экономики.

В случае, если общество и построенное им государство признают себя сами заведомо недееспособными, для них естественно отказаться от выпуска собственной валюты и официально пользоваться зо всех расчётах и товарно-денежных операциях какой-либо чужой валютой. Но большинство обществ и государств, как известно, так не делают.

Причём, как это ни покажется парадоксальным, так не делают, зачастую, может быть, и потому, что для подобного шага тоже необходимо известное мужество. От общества для этого требуется и способность осознать свою на каком-то этапе ограниченную дееспособность, но одновременно и быть дееспособным настолько, чтобы суметь обуздать своих же правителей. Сами посудите: ведь в случае слабости общества и его неспособности жёстко держать в руках своё государство, его правителям и чиновникам вряд ли интересно добровольно отказаться от возможности присваивать себе, как минимум, вышеупомянутый эмиссионный доход?

Таким образом, большинство обществ и государств от государственной монополии на регулирование денежного обращения на своей территории не отказываются. И вполне справедливо в этом случае считают денежную эмиссию и регулирование денежного обращения одной из важнейших функций государства.

Не исключение здесь и Россия, имеющая собственную денежную единицу - рубль. Но является ли рубль в России действительно единым эквивалентом стоимости товаров и услуг и единым средством взаиморасчётов и накопления?

О проблеме "дедолларизации" экономики России на протяжении последнего десятилетия не говорил только немой - об этом можно прочитать чуть ли не во всех экономических программах этого периода. И что же? Достаточно раскрыть популярную газету бесплатных объявлений "Из рук в руки", чтобы убедиться: в большинстве объявлений о продаже автомобилей, квартир и т.п. используются либо долларовые цены, либо так называемые "условные единицы" - те же доллары. Некоторые указывают стоимость в евро, но это пока нетипично.