Но Майкл просто вздохнул и направился к двери.

— Я тоже, парень. Я тоже.

Ей бы влетело от мамы, если бы она вся в грязи прошла через гостиную, поэтому Бекка потащилась по траве к задней двери и вошла через прачечную.

Ее лучшая подруга сидела за кухонным столом, просматривая журнал. Перед ней стояла полупустая тарелка. Бекка не удивилась, увидев ее — каждый раз, когда у Квин были проблемы с матерью, она оказывалась здесь. На тарелке лежали нетронутая начинка и маленький кусочек индейки, но все овощи и большая часть мяса были съедены.

— Привет.

Бекка пыталась снять обувь.

Квин оторвала взгляд от журнала.

— Ты пешком шла домой или как? Почему у тебя такой вид?

Бекка кратко ввела подругу в курс вечерних событий. Драка. Поездка в дом Криса. Его странные братья.

Все слишком сложно.

— Долгая история. Это мой ужин?

Квин отправила последний кусочек индейки в рот.

— Твоя мама оставила две тарелки.

Конечно, оставила.

— Она уже уехала на работу?

— Да. Чтобы спасти жизнь очередному придурку.

Квин Бриско дружила с Бекки еще с детского сада. Она была средним ребенком в семье, среди двух братьев. Джейк учился на баскетбольную стипендию в Университете Дьюка, пример того ребенка, который живет будто на пьедестале — его имя всплывало каждый раз, когда кто-то из младших не соответствовал ожиданиям. Уилл, младший брат Квин, бунтовал и отказывался от любой физической нагрузки, хотя у него для этого были все данные.

Квин могла бы быть Джейком, только в женском обличье. Она, как и ее брат, унаследовала ту же координацию движений, то же желание конкурировать с другими. Но Джейк был высоким и худым. Квин, в отличие от него, была коренастой.

Но она никогда не была толстой, просто сложена атлетически. Бекка раньше шутила, что Квин может один раз отжаться и получить плечи, как у полузащитника футбольной команды. Любая спортивная команда в школе была бы рада иметь ее в своем составе — черт, она даже футбольной команде могла бы подойти.

Но Квин хотела быть танцовщицей.

Она определенно обладала чувством ритма и физическими данными. У нее просто не было грации и элегантности или денег, чтобы преуспеть в танцах.

Она была довольно миловидная. Длинные волосы? Кремовая кожа? Большие голубые глаза? Все было при ней. Но облегающие джинсы с низкой талией никогда не сидели на ней, как надо, а небольшие футболки бэби-долл смотрелись нелепо с ее бицепсами. Она выглядела так, как чувствовала себя: будто не подходит ни к чему, а то, что хочет, никогда не отвечает ей взаимностью.

И у Квин был характер. Ее ссоры с матерью были легендарными. Пугающими. При виде сокрушительного удара и соответствующих криков, свидетелями которых однажды стала Бекка, она тут же убежала домой, чтобы обнять свою мать.

Мама Бекки сказала миссис Бриско, что Квин всегда рады видеть в их доме в любое время, без вопросов. Затем она вручила Квин ключ.

В этом году чаще, чем когда либо, Бекка приходила домой и обнаруживала на кухне Квин. Обычно она в первую очередь перекладывала свои проблемы на плечи мамы Бекки, а затем оставалась на ночь. Бекка будто получила в наследство сестру.

Девушка не была уверена в своем отношении к этому.

Она прошла по линолеуму на кухню, чтобы достать из холодильника вторую тарелку. Ее мама выложила улыбочку зеленым горошком на пюре.

Бекка вздохнула и поставила тарелку в микроволновую печь.

— Я недавно приняла сообщение для тебя, — сказала Квин.

Сообщение? Единственный человек, который когда-либо звонил ей, сидел здесь на кухне.

— От кого?

Квин передала через стол листок бумаги.

— От твоего отца.

Бекка уставилась на неразборчивый почерк подруги. Он звонил каждые шесть месяцев, но каждый раз его звонок походил на подлый прием.

— Он звонил?

— Звонил мужчина и просил передать Бекке, что звонил ее отец. Я сказала, что он не имеет права так себя называть, поэтому он попросил просто оставить тебе записку. Таким образом, я показала, что это моя работа — защищать тебя от придурков...

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

Квин слизала с ложки подливку.

— Ты же знаешь, что я просто присматриваю за тобой.

— Мама знает?

— Нет. Она уже уехала в больницу.

Бекка уставилась на написанные числа, будто они каким-то образом могли рассказать ей, где он был все это время.

Бекке было одиннадцать, когда он ушел. Она находилась в школе и ни о чем не подозревала, радостно выходя из автобуса. И даже тогда мама ничего не говорила ей до этих выходных. Бекка до сих пор чувствует себя идиоткой, ведь она поверила всей той чепухе о его деловой командировке. Очень долго она верила.

А он ушел. Просто ушел. Встав утром, он принял телефонный звонок и сказал, что ему нужно уехать.

И больше не вернулся.

Он притворялся, звоня ей дважды в год и интересуясь ее жизнью, но это не имело никакого значения. Она составляла списки, чтобы можно было подробно рассказать ему о своих делах, о том, какой хорошей дочкой она была, когда он вернется. Он говорил правильные слова, утешал, но когда она умоляла его вернуться домой, он вздыхал и говорил, что у него еще есть дела, которые нужно уладить. Когда она была в средней школе, все это звучало захватывающе и таинственно. Будто он был своего рода тайным агентом.

Теперь же она знала, что он играл с ней, делая ее зависимой от его тихих разговоров и пустых обещаний.

Что за придурок.

Она всегда ставила звонок на полную громкость, чтобы не пропустить звонок, потому что он никогда не оставлял сообщений, никаких контактов, чтобы связаться с ним.

До сегодняшнего дня.

Уставившись на его номер, Бекка не знала, как отреагировать.

Она просто смяла бумажку, выкинула ее в мусорное ведро, завязала мешок и выставила его у обочины дороги. У нее колотилось сердце, но она попыталась его успокоить.

Затем она вернулась на кухню и достала тарелку из микроволновки.

Квин глядела на нее, ожидая, что Бекка заговорит. Ожидая каких-то объяснений.

Бекка опустилась на стул.

— Итак, — она взяла вилку. — Что там за трагедия с вечеринкой твоей мамы?

[1] Адирондакское кресло — удобное глубокое «дачное» кресло с широкими подлокотниками, предназначенное для использования на улице, во дворе. Сделано из прочных деревянных планок. Название связывают с тем, что изначально такие кресла изготовляли и сделали их популярными в районе Адирондакских гор.

Крис не мог дышать. Рука зажимала ему рот, прижимая его голову к подушке.

Темнота заполнила комнату, но не такая как ночью, он понятия не имел о времени. Он думал о Тайлере, как тот выворачивал ему руки и держал внизу, в то время как Сет бил его. Он проснулся, размахивая кулаками.

Он обо что-то ударился. Его противник охнул. Рука поймала его за запястье и прижала ее к кровати.

— Господи, Крис, — голос выдохнул ему в ухо. — Это я, идиот.

Крис перестал бороться, и рука убралась с его рта.

— Молчи, — сказал Габриэль.

Крис посмотрел на него, пытаясь разглядеть черты лица в темноте. Снаружи все еще бушевала буря, дождь лупил по обшивке дома, желая стать частью его паники.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — прошептал он, пытаясь успокоить свое сердцебиение.

Сверкнула молния, освещая выражение лица Габриэля и на мгновение заставляя светиться его глаза.

— Я подумал, что, возможно, мы могли бы сами слегка припугнуть Тайлера.

Крис почувствовал, как его сердце снова начало быстрее стучать.

— Ты сошел с ума.

— Я?

И это сказал братец, который только что разбудил его, чуть не задушив. Крис взглянул на часы, стоящие на комоде. Была половина второго.

— Иди... спать.

Габриэль встряхнул головой.