Тайшу этот жест испугал.

 - Над моей колыбелью… хрустальные звезды. Ты их повесила, помнишь? – Взгляд и голос Инзала стали удивительно спокойными. – Как пришел я в этот мир, так и уйду.

 Тайша сделала глубокий вдох через боль, сдавливающую грудь. Она набрала в легкие воздуху, чтобы сказать брату: нет, ты не умрешь, ты вечно будешь жить – и не могла.

 Не могла лгать ему.

 Просто выдохнула и отвернулась, чтобы Инзал не видел ее слез. И до крови прикусила губу, сдерживая глухие рыдания…

 Никогда еще Тайша не чувствовала себя настолько беспомощной, и все, что оставалось ей – просто молиться…

 - Боже, Великий Рунн, - шептала девушка, глотая соленые капли, стекающие по красивому лицу, - не оставь нас… помоги…

 - Боже, Великий Рунн, - внезапно подхватил ее молитву Инзал, - прими мою душу… Я ни в чем не виню этих несчастных людей… Да, не виню… Они заблудились в темноте, и им нужна помощь… Пощади их. Не оставляй на растерзание Врагу. Я не знаю, кто они и откуда они, но я уверен в одном: твой Враг наложил на души людей свой след и пользуется ими, как своим орудием. Не бросай их в темноте. Яви свой свет. И если не совсем еще отвернулся ты от земли и от детей своих, пошли этим людям хотя бы одного единственного, кто сохранил бы в себе добро и, пропустив через душу, подарил бы другим. Пошли им надежду, пошли проводника, несущего твой факел с вечным огнем… Яви свой свет. А взамен… Взамен возьми мою душу…

 Он умер на рассвете, вдыхая запах морского ветра, осенней листвы и приближающейся стужи. Умер с той же легкой улыбкой умиротворения на бледных, обескровленных губах. И холодный дождь своими слезами смыл кровь с мертвого лица.

 И в тот самый миг, когда его юная, чистая, крылатая душа покинула бренное тело, где-то совсем рядом пронзительно закричал младенец.

 Тайша лежала подле брата. Тайша ни о чем не хотела думать. Тайша уже ничего не хотела…

 Но в ту роковую минуту чья-то твердая длань заставила ее сесть, невзирая на путы, невзирая на боль, подняться вопреки всему и оглянуться в поисках ребенка…

 И она увидела их: молодая женщина из людской расы лежала на земле, не двигаясь, только тяжело дыша, а между ног ее скорчилось крохотное окровавленное существо – новорожденный человеческий детеныш. И Тайша… Может быть, ей это только показалось, но в какую-то бесконечно крохотную долю секунды над вошедшим в мир созданием мелькнула призрачная тень – лицо Инзала.

 Это лицо торжествующе улыбалось.

 «Яви свой свет», - вспомнила вдруг девушка и тотчас поняла: это ОН.

 Леденящий душу вой пронесся над болотом. Два человека – оба рослые мужчины, покрытые шкурами, грязью, засохшей кровью и сухими листьями – с разных сторон бросились к роженице, с диким и безумным улюлюканьем обнажая желтые зубы. Истошно взвизгнув, женщина извернулась, перегрызла пуповину, вскочила на ноги и бросилась бежать, оставив свое дитя на растерзание хищникам…

 - Нет!!! – Словно со стороны услышала Тайша свой собственный голос. – Нет!!!

 Она не помнила, что за сила внезапно пробудилась в ее обессиленном теле, не понимала тогда, чья воля позволила ей разорвать крепкие путы… Она не думала ни о чем, кроме одного: спасти ребенка, сохранить… Любой ценой.

 Что-то кричал ей потрясенный Нимрих – девушка не слушала. С отчаянным криком бросилась она наперерез двум остервеневшим охотникам… и успела – успела раньше них. Руки ее подхватили маленькое тельце, ощутили его тепло… И будто магический огонь пронзил Тайшу, согревая обветренную кожу, согревая душу, дотягиваясь до самого сердца…

 Но, слава небесам, девушка вовремя пришла в себя. Два человека были совсем близко…

 Но Тайша увильнула от них, и мужчины, не успев отреагировать, обрушились друг на друга. Завязалась драка, брызнула темная, почти черная кровь…

 Тайша крепко зажмурилась, крепче прижав ребенка к груди, и побежала…

 И спаслась, хранимая чьей-то милосердной рукой.

 - Знаешь, я верю, что это ты оберегал меня, мой маленький ангел.

 Пятилетний мальчик удивленно посмотрел на нее прелестными карими глазами, в которых Тайше виделись глаза ее брата.

 - Но ведь я не ангел, - сказал он, хлопая ресницами. – Я человек.

 - Не спорь, ты маленький ангел в облике человеческого ребенка, - рассмеялась Тайша, легонько щелкнув его по вздернутому, покрытому веснушками носу. – А теперь тебе пора укладываться в свою постельку, ведь даже ангелам нужен сон.

 И она заботливо уложила ребенка в кровать, тихо напевая старую колыбельную, а за окном успокаивающе шелестели сады Алькаола… Когда же мальчик заснул, девушка осторожно наклонилась к нему, поцеловала в высокий светлый лобик и прошептала:

 - Сладких снов, Сильфарин, Возрожденный…

 Мне было одиннадцать лет, когда я сбежал из дома Тайши и в спешке покинул Алькаол.

 Почему сбежал?

 Она не хотела отпускать меня. Наверное, потому что ей казалось, будто бы во мне живет душа Инзала, покинувшая его умершее тело и заключенная в мое в момент моего рождения.

 Но я все-таки убежал, потому что должен был искать, чтобы найти.

 А искал я Свет, чтобы подарить его людям.

 Разве не в этом заключалась последняя воля твоего брата, милая Тайша?

 Так начался мой путь…

 Огонь, потрескивающий за каминной решеткой, отбрасывал на стены пляшущие блики.

 - Плохое у меня предчувствие, Ругдур. Ох, плохое… - Нейлан отпил из кружки и со вздохом поставил ее на стол.

 В просторном зале таверны в тот тихий вечер было почти пусто: все разбежались по домам, чтобы как следует подготовиться к завтрашнему празднику. Хозяин у стойки совсем приуныл и лениво протирал чистые тарелки. Время от времени он широко зевал, отгонял от прилавка одинокую, но назойливую муху и невесело поглядывал на двух товарищей за дальним столиком.

 Ругдур, темноволосый и широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, нахмурился и почесал подбородок. На суровом лице его, словно вытесанном из камня, подрагивали тени.

 - Ты о чем, друг?

 - О завтрашнем торжестве, - отвечал Нейлан. – Не по душе мне эта затея: нутром беду чую.

 Ругдур негромко рассмеялся, хлопнул приятеля по плечу и подлил ему еще вина.

 - Да брось ты, старина. У вождя наследник родился, радоваться надо, веселиться! Чего в этом плохого?

 - Уж больно пышной, кажись, будет ярмарка, - не унимался Нейлан. – Не привлечь бы внимания нежданных гостей… Молодчики Хакриса рыскают неподалеку, прошаривают всю округу, а мы тут праздновать собрались.

 - Да ладно тебе, Нейлан, - улыбнулся Ругдур. – Тебя послушать, так лучше бы забиться в самый укромный уголок своей лачуги и сидеть там смирно, будто мышь. Никто из чужих к нам не сунется, вот увидишь.

 В этот момент громко и уныло скрипнула входная дверь, с улицы повеяло осенней сыростью. Порыв ветра ворвался в зал, и задрожали хрупкие огоньки свечей на столах.

 Нейлан, сидящий лицом к двери, чуть высунулся из-за плеча Ругдура и недобро усмехнулся.

 - Не сунется никто чужой, говоришь?

 Ругдур обернулся к выходу и внимательно рассмотрел вошедшего.

 Это был мальчик лет десяти, щуплый, худой и очень бледный. Темные волосы его чуть вились вокруг лица, а широко распахнутые глаза в полутьме казались совершенного черными. Он кутался в темно-зеленый, расшитый золотом плащ и невинно, совсем по-детски шмыгал носом, переминаясь с ноги на ногу у порога. Потом все-таки шагнул внутрь и осторожно прикрыл за собой дверь.

 Владелец таверны взбодрился, а мальчик тем временем подошел к нему, достал из дорожной сумки несколько монет и заказал себе ужин.

 - Тебя тревожит ребенок? – Удивленный Ругдур повернулся к столу. – На вид совсем безобидный паренек.