Он хотел уйти, но сын Рунна удержал его за плечо.

 - Я еще не все сказал, Рагхан. Пусть даже ты предан Ганнусу, знай: ты обманываешь сам себя, и я с этим не смирюсь, - твердо произнес он.

 Вождь приблизил свое лицо к его лицу и зло процедил сквозь зубы:

 - Это не твое дело, Сильфарин! Ясно? Я же сказал тебе еще тогда: оставь меня! Оставь!

 Сын Рунна смело и спокойно шагнул в черный омут разоренного взора…

 - А я говорю тебе сейчас, Рагхан: я тебя не оставлю.

 Ламра всегда был сметливым и прозорливым, что не раз помогало ему в бою. Вот и в этот день, едва расставшись с Галлу, он понял: здесь что-то неладно. Странно вела себя эта девчонка, вернувшись домой, и ее взволнованность отнюдь не была похожа на волнение в предвкушении встречи с обожаемым вождем. Поэтому Ламра, не долго думая, отправился за Галлу и не терял ее из виду. Подозрительный незнакомец с надвинутым на лицо капюшоном, что неотступно следовал за ним и девушкой, только заставил преданного вождю воина утвердиться в своем подозрении.

 Так он добрался почти до самого берега, но в тот самый момент, когда Галлу, кажется, отыскала Рагхана, внимание Ламры привлекла тень, мелькнувшая возле рыбацких лодок. Как будто это был гашха Калче, но… может, просто показалось? Еще более насторожившись, воин бесшумно метнулся к существу, что пряталось за высокими деревянными бортами и нагромождением старых снастей.

 Оно словно не замечало сперва Ламру, медленно подкрадываясь ближе к тому месту, где Рагхан о чем-то говорил с Галлу. Потому, приблизившись, Ламра сумел разглядеть его высунувшуюся из укрытия голову и понял: это не Калче. Но тоже кхайх.

 Как только воин пришел к этому выводу, золотокожий будто почувствовал его у себя за спиной и обернулся. В раскосых глазах промелькнул страх быть раскрытым, а в следующее мгновение… Ламра даже не успел ничего предпринять: незнакомец быстро пробормотал что-то и исчез в облаке сизого тумана. Еще мгновение – и омерзительный холод пробежал по спине, заставив воина оглядеться по сторонам.

 Незнакомец в плаще сидел на земле, наблюдая за вождем и Галлу, и выглядел все таким же подозрительным, но не опасным, хотя бы потому что не пытался скрывать себя. Взгляд Ламры проскользнул дальше… и наткнулся на мерзкое старушечье лицо с горящими на нем желтыми глазами. Оно было так близко и возникло так неожиданно, что Ламра тихо вскрикнул.

 Видение исчезло.

 «Шаман… Что там говорил шаман? – При всем своем бесстрашии молодой человек похолодел и задрожал. – Двое таких, как он… Мужчина и женщина… Старуха!»

 Они здесь. Вождя береги…

 Ламра обеспокоенно оглянулся на Рагхана. Тот все еще говорил с Галлу, только она уже почему-то стояла на коленях. И что теперь? Охранять его или отправиться на поиски тех двоих? Наверное, глупая это затея – пытаться их найти. Да и подозрительный тип встал и идет к вождю и Галлу. Надо оставаться…

 Но, бросив беглый взгляд на Балгуш, воин увидел вдалеке, среди домов, призрачную фигуру золотокожего и еще две тени рядом с ним. И кхайх словно в сети Ламру поймал, нашаманил, наверное. Ноги сами по себе пошли – в сторону города…

 Отдав первому попавшемуся на глаза воину приказание привести Тайшу на пристань и передать в руки того, кто там ждет, Рагхан спрятался от любопытных глаз в узком проходе между двумя домами и устало прислонился спиной к стене.

 Внутренний голос упрямо твердил ему: ты же должен был убить его! Ты ведь поклялся самому себе, что отныне вы будете только врагами – ничем больше. И что же теперь?

 - Я не убил, не убил, - словно наказывая самого себя, шептал Рагхан. – Не убил…

 Каждая горькая фраза впивалась в его душу, как в кожу пленника врезается плеть мучителя. Раз за разом проникая все глубже и оставляя за собой кровоточащие раны.

 Великому Ганнусу нужна смерть сына Рунна. Смерть – именно от его руки, от руки Рагхана. Той самой, что сегодня дрогнула и опустила нож. Почему так? Отец никогда не говорил, да и вообще редко являлся к своему верному сыну.

 И сегодня он тоже не придет – пошлет Эйнлиэта. И снова, снова ненавистный демон заберет из души своего провинившегося воспитанника все чувства, которые в ней возродил этот безумный день. Чувства, которые принес с собой проклятый сын Рунна, упорно вкладывая их в глаза Рагхана – и в самое сердце.

 Все. И даже любовь к Галлу. Колдун и ее забирал, оставляя лишь легкий отпечаток – воспоминание о том, что эта любовь была – отпечаток, который горел на сердце, доставляя еще больше боли. Он оставался – но лишь для того, что держать Рагхана на цепи и угрожать смертью его милой в ответ на неповиновение.

 Эйнлиэт всегда дозволял Рагхану только ненависть. Это было уже традицией, его извечным наказанием. А в этот раз – заслуженным.

 Может быть, этим вечером Рагхан сам, по доброй воле, пойдет в пещеру, к своему истязателю…

 Пусть опять все возьмет. Пусть опять будет пусто.

 Пусть.

 Так даже легче.

 Рагхан закрыл глаза и сполз на землю. Ему хотелось хоть на пару мгновений провалиться в небытие, уйти от мира, в котором у него не было уже ничего, кроме твердой отцовской руки, ведущей смиренного сына все дальше во тьму. Все дальше и дальше.

 И уже все равно, что будет в конце: надо просто идти. Надо. А больше ничего и не осталось.

 Рагхан закрыл глаза… Но тут же вскочил, почуяв чье-то присутствие.

 Краткий миг понадобился ему, чтобы осознать: два человека – по одному с каждой стороны прохода – смотрят на него яростно и хищно, выставляя вперед кривые, зазубренные мечи. Каким бы бредом это ни казалось, но картина была достаточной, чтобы догадаться об их намерениях.

 Убить вождя? Предать народ? Разум Рагхана не хотел верить в это, но тело – поверило. У тела не было времени не верить. Колени чуть согнулись для устойчивости, плечи развернулись, уклоняясь от удара, а рука решительно выхватила кинжал и сделала замах.

 - Берегись, Рагхан! – громыхнул знакомый голос.

 Вождь быстро нанес налетевшему на него воину неопасную рану в бедро, тот пошатнулся и упал на колени. Резко развернувшись, Рагхан увидел перед собой второго из предателей: глаза застыли от боли, рот судорожно ловил драгоценный воздух, из груди торчало окровавленное лезвие меча.

 - Получай, сволочь, - прошипел Ламра, показываясь из-за спины поверженного воина.

 Он выдернул свой меч, и жертва рухнула на снег, тут же окрасившийся алым…

 Быстро придя в себя, вождь вернулся к раненому, пока тот не сбежал, и приставил кинжал к его горлу.

 - Смилуйся, великий владыка! – прохрипел жалкий предатель.

 Негодуя, Рагхан пытался усмирить дыхание и сжигал его взглядом.

 - Прикончи его, мой вождь, - безжалостно сказал Ламра. – Убей эту дрянь. Тот, кто посмел поднять на тебя руку, не достоин прощения.

 - Зачем вам моя смерть? Много ли вас? Кто предводитель? – спокойно спрашивал Рагхан, не обращая внимания на слова друга. – Отвечай.

  Человек испуганно замотал головой.

 - Я… я не знаю, господин мой! Не знаю…

 - Не называй меня своим господином! – взорвался вождь. – И отвечай на вопрос, а не мямли этот глупый бред!

 - Да я, правда, не знаю! Это… это все ведьма, из кхайхов… она нас заставила, она! С ней был еще один золотокожий и… рельм. А, может, крихтайн…

 - Прав был твой шаман, мой вождь, - мрачно изрек Ламра, пнув того, кого прежде мог назвать соплеменником. – Говори, где кхайхи!

 Тот не сводил умоляющих глаз с повелителя, в жалком порыве молитвенно сложив руки на груди.

 - Клянусь, что ничего не знаю…

 Закрыв глаза, не глядя на предателя, Рагхан вспорол его горло острием клинка. И отвернулся, отшвырнув кинжал и содрогнувшись от слабого вскрика.

 Он вдруг вспомнил: этого человека звали Царо. Когда-то вождь сам дал ему имя.

 Ну, почему так, Сильфарин? Почему я смог убить даже того, кого поставил на ноги, а тебя – своего злейшего врага – не смог?