Спрятав лицо в ладонях, Люсмия громко разрыдалась, судорожно всхлипывая и сотрясаясь всем телом от плача. Но быстро успокоилась и задышала ровно. И тогда Сильфарин услышал:

 - Подожди ещё немного, мой любимый… Я отомщу им за твою смерть, обещаю, что отомщу! А потом уйду к тебе…

 Княжна тихо вздохнула, легла прямо на пол и накрыла железной крышкой чашу с огнём. Зал погрузился во мрак…

 Мрак. Кругом только мрак. И люди, несущие его в себе.

 Сайибик потянула Сильфарина за локоть, уводя прочь от двери. А он подумал: «Бедная, несчастная женщина…» Только вот неистовая жажда отмщения, прозвеневшая в её голосе, пугала и никак не давала покоя.

 Той ночью ему так и не дали нормально поспать. Всё дело было в проклятой двери, которая не запиралась наглухо и которую запросто можно было открыть любому желающему. Не успел Сильфарин заснуть после долгой и мучительной борьбы с бессонницей и мрачными мыслями, в которых княжна Реаглинская проклинала весь человеческий род и грозилась отомстить, как покой его снова был прерван. Холодным лезвием ножа, дотронувшимся до кожи на шее. От места соприкосновения поползли по телу омерзительные мурашки.

 Странно, но молодой человек даже не удивился и потому позволил себе не открывать сразу глаз, тем более рука, держащая клинок, явно никуда не торопилась. В ней чувствовалась неуверенность, чувствовалась дрожь… Глубоко вдохнув, Сильфарин затаил дыхание и слегка улыбнулся, гадая: кто? Княжна? Похоже на неё. Ведь это она, как оказалось, жаждет людской крови…

 Открыл глаза, посмотрел. Его брови удивлённо поползли вверх.

 Нет, это просто невозможно! Похоже, весь мир тронулся рассудком и куда-то побежал… Или это с ним одним что-то не так, раз почти на каждом шагу в его истории появляются всё новые и новые персонажи, не менее странные и важные, чем те, что были прежде них… Было такое ощущение, что Рунн, решив подшутить, собрал в кучу все необходимые для игры фигурки и теперь вываливал их прямо на голову своего сына, когда по одному, а когда – сразу толпами.

 Да, раньше, тринадцать лет назад, тоже было так. Только вот в детстве это называлось иначе. В детстве это означало: «Светлый Рунн вёл их ко мне, чтобы я выполнил свой долг…» Так высоко и пафосно. Теперь – приземлённо. Фигурки, которые как с неба сваливаются. Одна за другой…

 И вот теперь – снова какая-то женщина – совсем молоденькая. В темноте сложно различить цвет глаз, волос и оттенок кожи. Хорошо заметна лишь мягкость почти детских черт. «А она красивая… - ни с того ни с сего подумалось Сильфарину. – Интересно, откуда она взялась и с чего бы это ей убивать меня?» Он пригляделся внимательнее, будто надеясь в самом лице найти ответ на свой вопрос. Глаза большие, смотрящие одновременно со страхом и гневом. Нос маленький, вздёрнутый, округлые щёки, губы полные… Сильфарин подскочил как ужаленный, и девушка по-змеиному зашипела, направляя острие ножа теперь уже ему в грудь.

 Родинка… Где родинка?

 - Ты человек… - хрипло пробормотал юноша, всё ещё тяжело дыша.

 Её глаза блеснули в темноте двумя льдинками. Хрупкое тельце напряглось, как будто девушка уже готовилась прыгнуть, наброситься, расцарапать ему все лицо… И совсем нетрудно было поверить в то, что даже кинжал не понадобится ей, чтобы покалечить юношу.

 - Осквернитель рода! – сквозь зубы процедила гостья. – Предатель! Подлец!

 - Ого, какая ненависть! – попытался отшутиться Сильфарин, хотя даже ему, далеко не трусу, стало не по себе от злости голодной волчицы, прозвучавшей в голосе девушки, и от её пылающего яростью лица. – Прямо страшно. Интересно, чьи слова ты сейчас повторила? Вождя Кальхен-Туфа? Или, может, самого Эйнлиэта?

 Она прищурилась и не ответила. Остриё ножа всё так же упиралось Сильфарину в грудь, но он решил рискнуть и слегка отвёл в сторону её правую руку.

 - Зачем это тебе? Ты ведь всё равно не собираешься меня убивать.

 Девушка резко вырвала руку и снова приставила нож к горлу.

 - С чего ты взял?

 - А иначе я бы уже лежал здесь с перерезанной глоткой.

 Она позволила себе улыбнуться.

 - Просто еще не решила: вдруг ты окажешься мне полезным? – и снова гневно оскалилась, когда в ответ на её слова Сильфарин весело рассмеялся.

 - Ага, значит, не так уж ты меня и ненавидишь. По крайней мере, не по-звериному. Раз прикидываешь, можно ли извлечь выгоду из меня живого. – И до того смутное беспокойство теперь окончательно отступило, и он почти забыл про нож, не опасаясь больше за сохранность своего горла. И получал явное удовольствие, наблюдая за тем, как теряется эта наивная девочка, ничуть не приспособленная к ведению сложных разговоров. – Тот, кто люто ненавидит, сразу убивает. Быстро и решительно. – И молодой человек примирительно пожал свободную руку девушки. – Так что можешь больше не притворяться, будто хочешь меня порешить.

 На его удивление, она послушалась и убрала нож. Но всё-таки бросила угрюмо:

 - Ты сволочь.

 - Что ты здесь делаешь?

 - Я не обязана отвечать на твои вопросы! – Она резко встала и направилась к выходу, но в дверях столкнулась с Норахом.

 Свон изумлённо посмотрел сперва на неё, а затем на Сильфарина.

 - Я услышал голоса…

 Девушка попыталась прошмыгнуть мимо Нораха, но тот загородил ей проход и грубо схватил за плечи.

 - Стой! Куда собралась?

 - Осторожнее, Норах! У неё есть кинжал.

 Но ни свон, ни странная девушка ничего не успели предпринять: из-за спины Нораха, закрытая его широким торсом и белоснежными крыльями, заговорила сама княжна Реаглинская.

 - Прошу, не трогайте её! Она – ангельское создание.

 - Неужели? – ухмыльнулся Сильфарин, всё еще не видя Люсмию. – Твой ангел, княжна, только что придумал мне столько ласковых имен…

 - Она… Она просто… Сильфарин, ты можешь выйти? Мне нужно сказать кое-что.

 - Охотно. – Сильфарин накинул поверх тонкой нижней рубашки грубую дорожную и, встав с кровати, подошёл к двери. – Давайте же выйдем, - обратился он к Нораху и юной красавице. – Не будем заставлять ждать госпожу.

 Взглянув в лицо Люсмии, молодой человек прежде всего отметил её немного опухшие и покрасневшие глаза. «Ещё бы – так плакать…»

 - Надеюсь, госпожа моя, ты хорошо спала… и мы тебя…

 - Не нужно этого, Сильфарин, - довольно сухо прервала она. – Ты пойдёшь в Балгуш?

 - Да.

 - Тогда я тоже пойду.

 Отпустив девушку, Норах стремительно протянул обе руки и сжал плечи Сильфарина и Люсмии.

 - Вы оба сошли с ума! – чуть ли не рявкнул свон. – Так, малыш, сначала ты. Какой ещё Балгуш?! Ты в своём уме?

 - Да, Норах, - спокойно улыбаясь, ответил юноша. – Если хочешь, спроси у Сайибик. Она одобрила идею.

 Сын Племени Белого Пера грозно хмыкнул и повернулся к Люсмии.

 - А ты, госпожа, с чего это надумала с нами лезть в пекло? Забыла об участи своего отца?

 Вот это он зря сказал. Люсмия вспыхнула и вырвалась из его хватки, оттолкнув руку. Её щеки покрылись пятнами от негодования.

 - Не смей, свон! – Выплеснув наружу своё возмущение, княжна быстро успокоилась. – Никогда не напоминайте мне о смерти отца…

 Норах промолчал.

 - Зачем тебе в Балгуш, Люсмия? – Девушка из племени людей подошла к княжне и ласково обняла её. – А как же я тут буду без тебя? За эти… восемнадцать дней, что я здесь, ты стала мне родной…

 - Так надо, милая моя девочка. – Люсмия погладила её по волосам. – Если ты хочешь, пойдём со мной.

 - Нет! – Она отстранилась. – Я ведь уже говорила, что не вернусь туда, откуда пришла! Никогда.

 Обе долго молчали, глядя друг на друга. А Сильфарин и Норах с интересом и непониманием наблюдали эту сцену и ждали продолжения действия.

 - Тогда нам придётся проститься, - прошептала, наконец, Люсмия. – Но я пойду в Балгуш.

 Девушка закрыла лицо обеими руками и убежала прочь по длинному и тёмному коридору.

 - Пойдёшь с нами? – будто уточняя, подал голос Сильфарин. – Ну, это мы ещё подумаем, брать тебя с собой, или не брать.